– А потом был принят калифорнийский закон о ремнях безопасности, и вот они, – заканчиваю, не ведясь на его шутку.
Трина смотрит на меня так, как будто я какой-то странный экспонат в кунсткамере.
– Откуда ты знаешь про калифорнийский закон о ремнях безопасности?
– Я изучил вопрос, когда заказывал младшей сестре лимузин на выпускной несколько лет назад. Мне нужно было знать, что Кэти и ее друзья в безопасности, пускай их кавалеры и были мелкими засранцами, – говорю и качаю головой от досадных воспоминаний.
– Почему засранцы? – спрашивает Трина.
Как много у нее вопросов! Может, она втайне журналистка? Черт! Надеюсь, это не так.
– Скажи, ты журналистка? – отвечаю я вопросом на вопрос. – Уж очень много у тебя вопросов!
– Чувак, остынь! Она не журналистка. Научись проигрывать достойно! – отчитывает меня Чейз.
Я щурюсь.
– Ты тоже ненавидишь проигрывать.
– Само собой. Но суть не в этом. Трина работает в книжном магазине.
Откуда он это знает? Это круто.
– Да? В каком? – спрашиваю я заинтриговано.
– В «Открытой книге» на Филмор, – говорит она немного с вызовом. – Я менеджер.
Люблю этот магазин. Частенько туда захаживаю. Но этого я ей не скажу. Не хочу показывать, насколько на самом деле странный. Игрок защиты, который учился на отлично. Который слушает подкасты про слова и грамматику. Читает всякие захватывающие штуки о том, как устроен мир.
У меня не было другого выбора. Я не знал, смогу ли зарабатывать хоккеем, а мне нужно было поддерживать маму и сестер.
– И хотя я не журналистка, но от природы любознательная. Я следователь. А ты, готова поспорить, конфронтатор[8].
Отлично! Она из тех, кто одержим психологическими тестами. Следовательно, она общительная. Значит, попытается выяснить, почему я такой-то тип личности. То есть ей захочется узнать, кто испортил мне детство.
Я не собираюсь никому рассказывать про своего отца.
Проще ответить на вопрос.
– Все мальчики-подростки – засранцы, потому что они – озабоченные уродцы. Как тот парень, с которым моя сестра пошла на выпускной. Он весь вечер пялился на ее грудь.
Чейз прячет лицо в ладонях и смеется.
– Я его помню. Ты звал его Человек-Стояк.
– Каждый раз, когда он бывал у нас дома, прикрывался подушкой, – бурчу я.
– Ну он хотя бы пытался, – говорит Трина, кажется, сдерживая улыбку.
Чейз поднимает голову.
– К тому же, не все подростки – засранцы. Мои младшие братья не такие, – гордо говорит он.
Чейз заботится об этих ребятах, как о собственных детях.
– Наверняка они тоже за девчонками бегают! И тебе пришлось растолковывать им про согласие и про то, что нет значит нет, – подмечаю я.
Его отца тоже нет рядом, чтобы этим заниматься, пускай и по совершенно иным причинам.
– Ну Джексон за девочками не бегает.
– Ну ты меня понял, – устало говорю я и поворачиваюсь к нашей ВИП-гостье. – Я никому не доверяю, когда речь идет о моих младших сестрах. Следовательно, закон о ремнях безопасности.
– Сдается мне, ремни – не та защита, которая была им нужна на выпускном, – театрально шепчет Трина.
Чейз смеется и дает ей пять.
Я сжимаю зубы, изо всех сил тяну ремень безопасности и защелкиваю.
– Пристегивайся! – рявкаю на друга.
С очаровательной улыбкой, располагающей к нему поклонников, женщин и репортеров, Чейз похлопывает Трину по плечу.
– Не переживай. У него манеры ротвейлера, но я говорю на райкеровском. Он хотел сказать: «На самом деле я большой добряк и не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, особенно когда ты с нами. Поэтому не могла бы ты, пожалуйста, пристегнуться?»
Трина слушается, весело покачивая головой.
– Ну раз уж Капитан Деловитость так просит! – говорит она Чейзу с милой улыбкой.
Я отворачиваюсь.
– У нас уже есть прозвища? Круто! Да еще и точно. – Чейз потирает ладони, потом указывает в мою сторону. – Как его прозвище? Пожалуйста, скажи, что Большой Злой Волк!
Она поднимает подбородок и смотрит на меня с вызовом, совсем как я на нее несколькими минутами ранее.
– Господин Ворчун, но Большой Злой Волк ему тоже подходит.
Ее дерзость меня жутко заводит. Это проблема.
– Да, безусловно подходит, – говорю я с каменным лицом и киваю в сторону Чейза. – Тебя это тоже касается, золотой мальчик! Пристегивайся.
Чейз со вздохом снимает пиджак и берется за ремень безопасности.
– Как скажешь… Большой Злой Волк.
Я стучу по стеклу и говорю водителю отвезти нас в «Стикс энд Стоунз» – бар, в котором есть пул, пинг-понг и прочие игры. Бар выбирал некто Джаспер, что заставляет меня задуматься. Когда машина выезжает с парковки для игроков, я поворачиваюсь к Трине:
– Ты все еще хочешь ехать туда? Место выбрал какой-то мужик по имени Джаспер.
Она лукаво улыбается. Какая досада! Она чересчур хороша, когда улыбается вот так, с чертовщинкой.
– На самом деле место выбирала я. Джаспер попросил совета. Я выбрала этот бар, потому что хочу научиться играть в пул и пинг-понг. Это, кажется, очень весело, и мне давно хотелось попробовать, – говорит она. – Единственной идеей Джаспера было позвать вас двоих в стрип-клуб.
Я скалюсь.
– Я же говорю: уродец.
Чейз фыркает.
– Его ждал бы отказ.
– Да и вообще слабо как-то, – добавляю я. – У этого Джаспера что, совсем воображения нет?
Она расправляет плечи.
– Ну, учитывая, что он переспал с нашей соседкой в нашей же кровати, пока я была на работе, думаю, воображения у него действительно нет. Мог бы и постараться, на самом деле. Комнату там снять. Или проявить оригинальность: пойти с ней, я не знаю, в «Таргет», и там затащить ее в примерочные. Или что-нибудь в этом роде. Правда? – говорит она, пытаясь оставаться сильной и хладнокровной, но я вижу, что ей все еще больно.
Моя неприязнь к Джасперу усиливается в разы. Сейчас он нравится мне даже меньше, чем дерьмастический Брайс Такер, которого я ласково зову «напыщенным уродом».
– Хочешь, мы ему наваляем? – Я похрустываю костяшками в предвкушении.
Мои слова заставляют ее впервые за вечер искренне рассмеяться.
– Потому что мы с радостью, – присоединяется Чейз. В его голосе больше нет напускного очарования: сейчас он серьезен и готов при необходимости доходчиво объяснять все, что надо, всем, кому надо. – Только слово скажи.
Трина моргает и удивленно выдыхает.
– Заманчиво, но я откажусь. Но все равно спасибо за предложение! – говорит она, пока машина встраивается в поток.
– Оно все еще в силе. Когда захочешь, – добавляю я и почесываю подбородок. – Откуда тогда у тебя его билеты?
Трина улыбается, как в интернет-меме, воплощающем слово «коварство».
– Он одержим хоккеем. Вы оба – его любимые игроки. Так что я прихватила с собой его ВИП-билеты, когда узнала, что он изменяет. Выставила его из дома, заставила подумать, что прощаю, но мне нужно проплакаться в одиночестве. Однако вместо этого я забрала собаку и все свои вещи, попросилась пожить у подружки, а по пути захватила мешок джерси и шайб, которые купила ему в подарок, чтобы вы их подписали. Когда я уже была одной ногой за порогом, считай, заметила билеты у него на тумбочке, – говорит она, и ее зеленые глаза недобро сверкают. – Их я тоже забрала. Завершающий штрих, так сказать.
Черт! Я не хочу, чтобы она мне нравилась, но… это мощно!
– А как ты узнала, что он величайший козел во Вселенной?
Она выпрямляет плечи, чтобы казаться сильнее.
– Мой пес съел нижнее белье его любовницы.
У Чейза падает челюсть, и он показывает на Трину пальцем.
– Ох блин! Я смотрел видео того ветеринара. Ты девушка с собачьими трусами!
Я начинаю смеяться. Трина тоже. Мы хохочем на весь лимузин, как безумцы.
– Уверен, трусы были не собачьи, Уэстон, – поправляю его я, пытаясь перевести дыхание.
Чейз морщится, осознав свою ошибку, но потом улыбается.
– Да, твоя собака вряд ли носит белье. Но даже если носит, ничего страшного. Никакого осуждения! – Он поднимает руки и смотрит на Трину. – Свобода самовыражения и все дела.
– Мой пес не носит белье. Он его просто ест, – чинно говорит она.
– Но другую одежду он носит? – спрашивает Чейз.
Пока Трина рассказывает ему про курточку из шотландки – специально для утренних прогулок, когда на улице туман, а потом достает телефон, предположительно, чтобы показать ему фото, я думаю о том, как она украла у Джаспера сувениры и билеты, а потом пришла на игру и вывесила плакат. Со вкусом, и все такое. Не называя имен, просто осуждая преступление. Прекрасная месть! Она умная. Нет ничего более привлекательного, чем умная девушка.
Я тру подбородок. Встречаюсь с ней взглядом, когда беседа о собачьей моде приостанавливается.
– То, что ты сегодня сделала, с плакатами… – говорю я.
Ее глаза взволнованно распахиваются, как будто я собираюсь песочить ее за то, что она припечатала изменщика. Я спешно добавляю:
– Это было нереально круто!
Она опускает взгляд, кажется, немного смутившись от похвалы. Чудесно. Просто чудесно! Это тоже привлекательно – ее скромная сторона в противовес общительной, впечатляющей личности.
Не думай об этом. Не воображай, как идешь с ней на свидание. Не-а! Она просто поклонница, ничего больше.
Я наклоняюсь через сиденье и протягиваю ей кулак. Вот так. Она просто поклонница, а не красотка, которую я хочу отвести к себе домой, раздеть догола и облизать везде, пока она не начнет молить о большем. Всю ночь.
Она ударяет своим кулаком по моему.
Не желая отбиваться ото всех, Чейз присоединяется.
Когда Трина опускает руку и откидывается на сиденье, она уже не кажется задорной и дерзкой, как несколько секунд назад. Может, задумалась о своем козле-бывшем?
Так дело не пойдет.
– Трина, мы заставим его пожалеть о каждой секунде причиненной тебе боли. – Я перевожу взгляд на друга. – Согласен, Уэстон?