— Разумеется, милорд епископ, — тут же подхватил Ульфрик.
Уилвульф оглядел толпу горожан и нахмурился.
— Навскидку здесь собралось около тысячи человек. То есть выжила половина городского населения. Это много. Как им удалось спастись от викингов?
— Милорд, один юноша, который встал рано поутру, заметил приближение врага и побежал в монастырь, чтобы нас предупредить. — Ульфрик чуть замялся. — Мы забили в колокол…
— Повезло, — коротко оценил Уилвульф. — Что за юноша?
— Эдгар, тот самый, что рассказывал о Шербуре. Младший из трех сыновей местного корабела.
Везде успел, усмехнулся про себя Уинстен.
— Ты хорошо потрудился, Эдгар, — одобрил элдормен.
— Благодарю, милорд.
— Чем ты намерен заняться?
Эдгар держался стойко, однако епископ Уинстен видел, что юноше страшно, будущее его пугает.
— Не могу сказать, милорд. Мой отец был убит, наш дом сгорел вместе со всеми инструментами и запасом древесины.
Уигельм не утерпел.
— Некогда обсуждать каждую семью по отдельности. Надо решить, что будет со всем городом.
Уилвульф согласно кивнул.
— Люди должны восстановить свои дома до наступления зимы. Уигельм, ты откажешься от податей, которые должны быть выплачены в мидсоммер[6]. — Обычно подати вносили четыре раза в год, в так называемые четверные дни[7] — на день святого Иоанна, в двадцать четвертый день июня, на Михайлов день двадцать девятого сентября[8], на Рождество двадцать пятого декабря и на Благовещение двадцать пятого марта.
Уинстен покосился на Уигельма. Тан выглядел недовольным, но возражать не отважился. Впрочем, злиться глупо, у горожан все равно нет средств на уплату податей, так что Уилвульф, по сути, ничем брата не обделил.
Какая-то женщина из толпы выкрикнула:
— И на Михайлов день, милорд, если можно!
Уинстен поискал взглядом ту, что кричала. Невысокая и крепкая на вид женщина лет сорока…
— Вот на Михайлов день и решим. Все от вас зависит. — Уилвульф ловко ушел от прямого ответа.
Женщина не унималась:
— Нам нужны доски, чтобы отстроить наши дома, но мы не можем платить за лес.
Уилвульф негромко спросил Уигельма:
— Кто это?
— Милдред, жена корабела, — ответил тан. — Местная возмутительница спокойствия.
Внезапно епископа посетила занятная мысль.
— Кажется, братец, я могу тебя от нее избавить.
Уилвульф вполголоса заметил:
— Кто бы она ни была, но эта женщина права. Уигельму придется раздавать древесину бесплатно.
— Хорошо, — неохотно согласился Уигельм и повернулся к толпе: — Люди, вы можете брать дерево без платы, но это касается только жителей Кума, которые займутся восстановлением своих домов. Разрешение действует до Михайлова дня.
Уилвульф встал с кресла.
— Думаю, на этом пока все, — сказал он. — Уигельм, потолкуй с тем рыбаком Маккусом. Выясни, готов ли он доставить меня в Шербур, что хочет получить в оплату, сколько времени займет плавание — в общем, все подробности.
Толпа глухо зароптала. Люди не скрывали своего разочарования. Обычная история, подумал Уинстен, от власти вечно ожидают чудес. Несколько горожан подались вперед, явно рассчитывая обратиться с личными просьбами. Охрана элдормена шагнула им навстречу.
Уинстен отделился от братьев. У дверей церкви он снова столкнулся с Мэгс. Та явно решила подольститься.
— Пошли внутрь, и я тебе отсосу, — деловито предложила она. — Сам говоришь, я делаю это лучше, чем любая молоденькая.
— Хватит нести чушь! — Уинстен поморщился. Моряку или рыбаку все равно, если его застанут за подобным, но епископ должен соблюдать осторожность. — Короче, к делу. Сколько тебе нужно?
— Ты о чем?
— Сколько тебе нужно денег, чтобы восполнить пропажу девок? — пояснил Уинстен. Он привык хорошо проводить время в заведении Мэгс и надеялся вернуть прежние порядки. — Сколько ссудить? Поторопись, женщина.
Мэгс давно научилась справляться с перепадами мужского настроения, поэтому ей не составило труда отбросить игривость и перейти на деловой тон.
— Молодые и свежие рабыни на Бристольском рынке стоят по фунту за голову.
Уинстен кивнул. В Бристоле, в нескольких днях пути от Кума, имелся большой невольничий рынок.
Епископ, как всегда, не медлил с решением.
— Если я дам тебе десять фунтов, сможешь вернуть мне двадцать через год?
Глаза Мэгс сверкнули, но женщина притворилась, будто сомневается.
— Ну, не знаю… С кого брать-то?
— Всегда найдутся захожие моряки. Да и новые девушки привлекут больше мужчин. В твоем ремесле никогда не бывает недостатка в спросе.
— Сойдемся на полутора годах?
— Тогда с тебя двадцать пять фунтов на Рождество через год.
Мэгс скривилась, но все же согласилась.
— Идет.
Уинстен подозвал Кнеббу, верзилу в железном шлеме, который охранял епископские деньги.
— Выдай ей десять фунтов, — велел он.
— Сундук в монастыре, — сказал Кнебба. — Идем со мной, женщина.
— Не вздумай ее надуть, — предупредил Уинстен. — Можешь с нею позабавиться, если захочешь, но чтобы выдал полные десять фунтов.
— Да благословит тебя Всевышний, милорд епископ, — поблагодарила Мэгс.
Уинстен коснулся пальцем ее губ.
— Отблагодаришь меня позже, когда стемнеет.
Она стиснула его руку и сладострастно облизала палец.
— Не могу дождаться.
Уинстен поспешил уйти, пока никто не заметил выходки Мэгс.
Он оглядел толпу. Люди, конечно, огорчены и даже возмущены, но с этим ничего не поделаешь. Он перехватил взгляд юнца, сына корабела, и поманил юношу к себе. Эдгар послушно подошел к дверям церкви, за ним бежала белая в подпалинах псина.
— Приведи свою мать, — распорядился Уинстен. — И братьев тоже. Возможно, я сумею вам помочь.
— Хвала небесам! — обрадованно воскликнул Эдгар. — Вам нужно построить корабль?
— Нет.
Радость моментально исчезла.
— А что тогда?
— Приведи свою мать, и я все объясню.
— Хорошо, господин.
Эдгар вскоре вернулся с Милдред, которая настороженно смотрела на Уинстена, и двумя молодыми людьми, очевидно своими братьями: оба превосходили юношу статью, но им недоставало его пытливого взгляда. Три крепких юнца и суровая мать — отличный выбор для дела, которое замыслил епископ.
— У меня на примете есть пустующее хозяйство, — сказал он. Да уж, он окажет Уигельму немалую услугу, избавив тана от этой бунтовщицы Милдред.
Эдгар захлопал глазами.
— Мы же корабелы, а не земледельцы.
Милдред прикрикнула:
— Помолчи, Эдгар!
— Ты умеешь управлять хозяйством, вдова? — уточнил Уинстен.
— Я родилась в деревне.
— Мое на берегу реки.
— Сколько там земли?
— Тридцать акров[9]. Этого вполне достаточно, чтобы прокормить семью.
— Все зависит от почвы.
— И от семьи.
Милдред стояла на своем.
— Какая там почва?
— Обычная — у реки слегка заболочено, выше по склону суглинок. Там уже посажен овес, успел подняться. Тебе понадобится только снять урожай, и зима вам будет не страшна.
— Что насчет быков?
— Они тебе не потребуются. На такой почве тяжелый плуг ни к чему.
Милдред сощурилась.
— Если все так здорово, почему хозяйство пустует?
Правильный вопрос. Предыдущий хозяин, которого Уинстен впустил пожить, не смог собрать достаточно урожая для того, чтобы прокормить свою семью. Жена и трое его маленьких детей умерли, а сам он сбежал. Но вот эта семья другая — сразу три надежных, крепких работника, всего четыре рта на прокорм. Ну да, им придется потрудиться, однако Уинстен чувствовал, что они справятся. Впрочем, он не собирался говорить всю правду.
— Прежний владелец умер от лихорадки, и его жена вернулась к матери, — солгал он.
— Значит, нездоровое место…
— Ничего подобного! Рядом деревушка с церковью-минстером. Минстер — это церковь, где служат несколько священников, живущих вместе…
— Я знаю, что такое минстер. Вроде как в монастыре, но не так строго.
— Настоятелем там мой двоюродный брат Дегберт, он же владеет деревушкой и хозяйством, о котором мы говорим.
— Какие постройки там есть?
— Дом и сарай. Предыдущий хозяин оставил свои инструменты.
— Что с платой?
— Будешь отдавать Дегберту четырех жирных поросят на Михайлов день для церкви, это все.
— Почему так дешево?
Уинстен усмехнулся. Эта Милдред везде ищет подвох.
— Потому что мой двоюродный брат очень добрый человек.
Милдред недоверчиво фыркнула.
Наступила тишина. Уинстен смотрел на женщину. Это хозяйство ей не было нужно, да и епископу она не доверяла. Но в ее глазах читалось отчаяние, выбирать не приходилось. Он не сомневался, что она согласится, никуда не денется.
— Где это место? — спросила Милдред.
— Полтора дня пути вверх по реке.
— И как оно называется?
— Дренгс-Ферри.
3
Конец июня 997 г.
Они шли полтора дня по еле заметной тропинке вдоль извилистой реки — трое молодых людей, их мать и белая с подпалинами собака.
Эдгар испытывал растерянность, ощущал себя сбитым с толку и бередил душу глупыми домыслами. Да, он воображал для себя новую жизнь, но к такому готов не был. Судьба сделала крутой поворот, совершенно неожиданный для всех, и юноша никак не мог с этим свыкнуться. Сам он и члены семьи плохо понимали, что ждет их впереди. Они почти ничего не знали о месте под названием Дренгс-Ферри. На что оно похоже? Отнесутся ли тамошние с подозрением к новоприбывшим или проявят радушие? А само хозяйство? Насколько обещанный епископом суглинок годится для обработки? Может, там не рыхлая почва с песком, а плотная, непокорная и тяжелая глина? Растут ли там груши, летают ли дикие гуси, водятся ли робкие олени? В семействе Эдгара была привычка все продумывать заранее. Папаша частенько говаривал, что надо построить лодку целиком у себя в голове, прежде чем браться за первую доску.