Кроль-король
В тот день ко мне подошел Сойер и сказал:
– Партнером будешь?
Нет, точнее, не так. В тот день я работал на складе в ночную, подчищал косяки за новичками. Отделял химию от текстиля, сухие корма от мокрых, свет от тьмы и вообще… Когда я присел передохнуть, ко мне подвалил парень в грязном комбезе. Постарше меня, похудее и уж точно понаглее – сигарету он зажег прямо под знаком «Штраф за курение – один палец».
– Тебя как зовут? – спросил он и перебил, прежде чем я успел ответить: – Хотя не, давай без имен. Я помню твою фамилию. Дэйзи, верно?
– Дейзен, – поправил я.
– Так вот, Дэйзи… Я Сойер, – он качнул подбородком на притихших грузчиков, которые старательно не смотрели в нашу сторону: – Я только что выкинул вон тех говнюков за борт и теперь ищу нового делового партнера.
– И что надо делать?
– Кроликов продавать.
Я подумал, что ослышался. Сойер посмотрел на меня с прищуром, стряхнул пепел в журнал учета.
– Денег за вход не прошу. Мне нужны только твои мозги, честь и совесть. С каждого проданного зверя получишь процент.
– Почему кролики?
– Их никто сюда не возит. Ну, после того гриппа… А вот я буду. На выходных поеду за первой партией, – Сойер почесал свежую ссадину на лбу, пожал плечами. – Решай. У тебя на раздумья тридцать секунд… Оп, нет, уже двадцать девять.
– Согласен! – быстро сказал я.
– Орел! Подходи после смены, – он похлопал меня по плечу так бодро, что я едва удержался на скамейке. – Ты ведь на что-то копишь? Я прав?
– Вроде того. На школу… Театральную.
Он был первым, кто не стал надо мной смеяться.
Так и повелось. После ночной смены я ехал в Сойерову берлогу, набивал кроликами переноску и работал за процент.
– Вы только посмотрите! У него лапки! У него ушки! – говорил я и тряс тощего кроля, пока тот пытался куснуть меня за палец. – Гляньте, какой милаха!
– Ну, не знаю… – отвечал мне каждый второй родитель. – У нас уже был хомячок…
– Пф! Хомячок размером с наперсток, его даже не погладишь. Хомяка можно только потерять или раздавить. А кролика даже если раздавишь – так хоть поужинаешь!
Мир не видел продажника хуже меня. Но и настойчивее тоже. Я мог по часу распинаться на пороге и преследовать клиентов неделями. Один чокнутый мужик с мухобойкой гнался за мной до самого вокзала, обещая выбить «каждый бесчестный цент». Я вернулся к нему на другой день – и продал его жене сразу трех кролей.
Сойер хвалил меня, как любимого лабрадора: да какой ты умный, да какой способный, на, возьми еще на пиво, заслужил. Я не обижался. Он учил меня ставить кролям уколы:
– Зажимаешь, оттягиваешь кожу вот здесь, смотри, чтобы не куси… Ах ты ж, падла! Цапнул все-таки… Кинь мне перекись!
– Это стероиды?
– Это их шанс прожить долгую и счастливую жизнь без гриппа. Ну, или не очень счастливую. Да и не слишком долгую… Года полтора, короче. Так, помоги руку забинтовать.
Мы списали пару уоки-токи и трепались все смены напролет. Он травил байки из личного опыта, я пересказывал мировой:
– И потом находят ровно три трупа: он, она и сын маминой подруги. И все. Финал, катарсис. Семьи мирятся, парочке ставят золотые статуи, остальным мертвым достается только вечная память, потому что на всех золота не напасешься. Прием?
– Я забыл. Катарсис – это кто, жених? Прием! – кричал сквозь помехи Сойер, читавший только счета и газеты.
– Это… – я прикрывал глаза и вытаскивал термин из памяти. – Это когда человек долго страдал, а потом дошел до точки. Но не рехнулся, а стал в итоге чище и благороднее.
– Круто! Правда круто. А вот мы скорее рехнемся, тут жесть какая фура подъехала… Прием!
Спал я тогда часа по четыре. Каждый зверь приносил мне десятку. Каждая смена на складе – тоже, но этого все равно было мало. Поступить через год я мог только чудом.
– Не бьется арифметика, – заметил Сойер, когда увидел мои подсчеты.
И следом, вздохнув, предложил стать самым важным человеком в его жизни. То есть совладельцем его крошечной фирмы с правом на половину прибыли.
Что тут можно было сказать? У меня даже в горле пересохло.
В мае склад урезал зарплаты. Двое ребят ушли сразу, остальные тоже подумывали. По словам директора, за забором уже стояла очередь на наши места. Один парень буркнул, что не видит никакой очереди, хотя вот, ей-богу, зрение у него отличное.
Директор шуток не понимал, и штат стал еще меньше.
– Слушай, – сказал мне тогда Сойер. – А ведь пора расширяться.
– Куда? – удивился я.
Дела и так шли неплохо: наша рабочая партия плодилась на совесть. Крольчихи рожали сразу пачками – три детеныша, четыре, пять – и залетали снова, еще не успев их толком выкормить. Маленькие крольчатки были просто прелесть – так что шли по тройной цене.
– Комплекты, – объявил Сойер. И видя, что я не догоняю, вздохнул. – Ну, сам подумай… Голый кролик уходит за тридцатку. Потому что при нем нет ни жратвы, ни поилки – вообще ничего, кроме ушей. А вот кролик упакованный – с едой и загоном, с набором витаминов, с бантом и ошейником, наконец, – он на сколько потянет?
Я сглотнул. Цифры на внутреннем счетчике крутились как бешеные.
– Очеловечим этих засранцев, – нежно прохрипел Сойер. – У каждого кролика будет приданое. И имя. И паспорт с характеристикой. Комплектации на сотню, выгоды на… Даже считать боюсь. Короче, Дэйзи, ты готов рискнуть?
Я медлил. Если у Сойера выгорит – а у него выгорит, тут можно даже не сомневаться, – то накрылась моя учеба пушистым кроличьим задом. Мне уже точно будет не до того. Я не поступлю, не стану актером, не увижу своего лица в субботней газете, не сыграю ни Колфилда, ни Макбета… Но зато получать буду как десять Макбетов сразу.
– Дэйз! Ты сейчас ничего не планируй, просто кивни – и у нас такой пойдет сенокос, я тебе обещаю…
Я кивнул.
И был сенокос. Мы впаривали это дерьмо без счета.
Рабочий день начинался в понедельник утром и не заканчивался никогда, только повторялся из раза в раз: копировать, вставить, копировать… Телефон возьми, у меня руки грязные! Куда сунули пакет с лежанками? А, вижу. Паспорт на белого сделал? Посмотри по базе, у нас уже были Снежки? Правда были? Тогда пиши: Кокосик. И закажи побольше стремных шлеек, они влет уходят. Парни, еще жратвы! Да, мэм, у нас есть три пакета: старт, эконом и премиум. Конечно, премиум того стоит: там совсем другой уровень сервиса… Гарантия? Да, сэр, вот ваши бумаги, гарантии на все, включая игрушки. Пункт пять, если ваш кролик ум… э-э-э, отъедет от гриппа – мы заменим его совершенно бесплатно. Само собой, подберем похожего, чтобы крошка Линдси не плакала… Да, милая, что такое? Хочешь домик для своего кролика? А может, ему и подружка нужна?
Мы оба ушли с работы. Некогда было таскать рыбкам корм: у нас и своих ртов хватало. Один наш подай-принеси-мальчик превратился в трех полноценных помощников, восемь кроликов выросли в стадо на двести рыл. И оно не кончалось, сколько ни продавай.
Сойер печатал листовки («Пять причин выбрать кролика вместо собаки: например, вы хоть видели размер налога на собак?»). Сойер давал интервью зоошизе («Конечно, мы согласны! Меху на воротнике не место. Его место на кроличьей жопке, на мягкой подстилке, в уютном вольере. Дружить надо с природой, вот что мы думаем»). Сойер оформил нас как приют, и про налоги никто больше не вспоминал. Вообще все росло и ширилось только из-за Сойера, а я тупо принимал, продавал и старался не раскачивать лодку.
– Я – фонтан, – говорил захмелевший Сойер, когда мы, еле живые от усталости, валялись на драном матрасе с бутылкой перцовки. – А ты моя рабочая лошадка. Пони по имени Стабильность.
– Скорее Скучища, – мрачно отзывался я. – Пони-в-унылой-попоне. Пони-всегда-в-законе.
– Вот только скажи мне, – не слушая продолжал Сойер. – Вырастим мы табун кроликов. Продадим по паре штук в каждый дом. А дальше что?
– Ну что-что… – язык у меня едва ворочался. – Поставки потихоньку налаживать… Мясо, шкурки.
– Мясо?..
– Ага. Тушеный кролик, печеный, рагу… Мясо.
– А ведь точно. Чертов ты гений, Дэйзи…
– Ну да, – хихикал я. – Мы тут оба гении. Паси собак, полковник Сандерс! Дэйзи и Сойер выходят на тропу большого бизнеса.
Мы переехали на ферму. Точнее, купили ферму. Старую, заброшенную, засранную десятками тысяч бройлерных цыплят. «И сколько это нам стоило?» – спросил на планерке один из наших сотрудников. «Вам – нисколько, – со вздохом ответил Сойер. – И шутки в сторону, а то за май заплатим хвостами».
Четверть кроликов окочурилась при переезде.
– Вообще неудивительно, – сказал Сойер. – Такой стресс, да на маленького кроля… Радоваться надо, что всего четверть сдохла.
– Наверное…
– Займешься разделкой? – спросил он таким будничным тоном, словно предлагал прогуляться.
– Ничего себе. А если я тоже от стресса умру?
– Куда ты умрешь? Нам еще два кредита тянуть.
В новых вольерах кролям не нравилось. Класть они хотели на все наши старания, на приличный комбикорм, на немецкий климат-контроль. Падали и падали, только успевай выносить.
– Не, ну в целом это нормально, – пожал плечами наш новый кипер. – Кролик – самая капризная скотина. Гроза началась – кроликам хана. Вода несвежая – кроликам хана. Похолодало, потеплело, машина на улице посигналила – все, привет, кролики знают, что им делать… Как они у вас вообще в подвале жили?
– Как-то, – ответил я.
– С божьей помощью, – уточнил Сойер.
Кипер сначала качал головой и называл нас тупыми детьми. Еще пару дней он вздыхал, смотрел наши записи и хлестал кофе прямо из ковшика. Потом взял отгул. Мы думали, что все, труба, сбежал наш единственный спец – но он все же вернулся и привез целый багажник кролей, жирных и красноглазых.
– Это что за монстры?
– Хиколь. Мясная порода. Жрут все, рожают десятками и могут спасти даже ваш балаган. Гляньте, – он потянул за ухо особенно крупного зверя. Внутри, на коже, темнели цифры клейма. – Видите, кто тут у нас?
– Дон ушастой мафии? – кисло пошутил Сойер. – Авторитет с модными татухами?
– Племенной жеребец. Будет здесь главным осеменителем.
Так из нашего серого приюта «Сойер Inc.» вылупилась полностью белая кроличья ферма. «Кроль-король» – написали мы на новых визитках. «Кроль-король – мелкий опт, поставки мяса, шкур и хвостов. P. S. Целые кролики тоже есть». Сложнее всего вышло с забоем. Кипер сразу ушел в отказ: может, его руки и по локоть в помете, но вот к крови он не готов. Помощники – и того хуже, бледнели от одного вопроса. Отдельного забойщика мы пока не тянули.
– Давай, Дэйз, – уговаривал Сойер, впихивая мне в руки тяжелую палку. – Ты уже ими занимался.
– Те были мертвые, – не соглашался я.
– И эти будут.
– Сойер… – слова на язык не шли. Я приоткрыл клетку и почесал кроля-смертника за ухом. – Ну как я могу? У меня рука не поднимется. У меня та… Ч-черт. Такое ощущение, говорю… Ай, да чтоб тебя!
На ладони кровили сразу два свежих укуса. Тупая ушастая тварь косила на меня красным глазом. Похрюкивала себе.
– Хотя знаешь, – сказал я, медленно закипая. – Дай-ка сюда палку. И музыку мне включи.
Когда я вышел обратно – мокрый как мышь и грязный как гук, Сойер загнал меня в душ и громко орал под дверью, какой же я молодец.
– Герой! – рявкнул он мне в распаренное лицо. – На, выпей! На еще одну! Дэйз… Блин, ты что, ревешь?..
– Кроликов… жалко, – булькал я. – Они же маленькие такие. Славные. А мы их, как скотину…
– На. Пей из горла… Дэйзи, мальчик мой. Они же и есть скотина.
– Нет, Сойер, нет. Скотина – это мы!
– Ну тише, тише… Ты же не хочешь бросить наш зоопарк? Когда уже столько сил и денег вбухано…
– Не хочу. Просто… У нас есть еще бутылка?
– Хоть две, Дэйз. Хоть две.
– Я там шкурки попортил. Сильно.
– Еще научишься…
Время шло. Сойер искал нам партнеров и ругался с банками. Я строил помощников, делал закупки. А кипер был кроликам родной матерью: прививал и рассаживал. Ставил Вивальди и настраивал свет. Кормил, лечил, убирал и рассказывал, рассказывал, как все устроено…
– И ведь все это – за штуку в месяц, – поразился однажды я. – Мужик просто святой.
– Да не, – отмахнулся Сойер, который всегда был на ход впереди. – Он ворует как черт. Но ты не парься, у меня все под контролем.
Через восемь недель мы худо-бедно, но встали на ноги и даже сделали пару дрожащих шагов. Через десять кипер получил судебный иск с подробными списками: где, чего и сколько он позаимствовал у кроличьего королевства.
– Видишь? – сказал Сойер. – Под контролем.
– Страшный ты человек, – пришлось признать мне.
– Да брось… Тупо внимательный.
Философия у Сойера была простая: в бизнесе нужно не только выжить, но и остальных за жопу перекусать. Я не знал, с кем и о чем он ужинает в городе, но видел результаты: вот мы покупаем соседний участок почти за бесценок. Вот мы едем на экспо, и баннер у нас самый большой среди новичков. Вот меховой магнат между делом говорит о нас в интервью…
К осени мы выиграли свой первый тендер – от приличной британской пекарни (дубовые стулья, три пятьдесят за кусок пирога с кроликом). В тот же день я снял со стены плакат с Хамфри Богартом – и повесил наш план продаж (тоже вполне презентабельный).
Мы выросли.
«Кроль-Король» ворочал уже действительно страшными цифрами. Свой бренд, три крупные фермы, породы мясные и пушные, крольчатина в детский корм и в кошачий, в котлеты и в равиоли, шкурки на жилетки и на игрушки…
Я женился, потом пару раз размножился. Дети были проектом забавным, но бесполезным. Я стал шире в боках и начал носить очки. Я занимался теннисом, ездой, лыжами, но когда заныли колени – бросил все и купил абонемент в кино.
Сойер оставался Сойером. Только брюки карго сменил на чиносы.
Тогда, в июле, мы засели в пабе на окраине. Почти там, где раньше стоял наш склад.
– Сто лет не зависали, – сказал Сойер, глядя в кружку.
– Сто два, – поддакнул я.
Виделись мы и правда мало. Он летал по делам, я торчал на производстве. Он мелькал в журналах, меня едва узнавали в любимом кафе. У меня была жена и винный бар, а у него – Николь, Ева, Анна, одна танцовщица, стажерка из новостей и еще та, темненькая… Короче, пропасть между нами росла вместе с нашим кроль-капиталом. Ни один уоки-токи ее бы не покрыл.
Когда принесли гренки, Сойер выложил на стол туго набитую папку.
– Что это? – спросил я.
– Подарок. Открывай.
Я подтянул к себе папку. Снял резинки. Увидел на самом верху газетный лист – буквы складывались в слова, слова в заголовок, а тот заявлял…
Сойер вполголоса бормотал что-то о диких пляжах и новых горизонтах.
– Это что? – тупо повторил я.
– Это твой выход, Дэйз. Твоя главная роль. Может, даже и катарсис… Я правильно произнес? Опять забыл, где там ударение…
«НЕ ТОЛЬКО ЖИВОДЕР, НО И ВЗЯТОЧНИК? Ноа Дейзен, владелец компании „Кроль-Король“, чья репутация уже готова пошатнуться…»
«…По утрам запирается в кабинете, работает с бумагами, пьет свой черный кофе, – заявило доверенное лицо Дейзена. – Даже директор не в курсе, кому уходят суммы с пятью нулями…»
«…Наверное, это и был переломный момент. Он забил штук пятнадцать кроликов. Палкой. Кровь оттирали даже с потолка…»
Фото было мое.
– Я не… – у меня вырвался смешок. – Здесь сказано: владелец. Я не владелец компании.
– Тут ведь как, – Сойер опять отвел глаза, и я понял: еще какой владелец. Я ведь подписывал все, что Сойер мне приносил. Юрист проверял, а я даже и не глядел – это же Сойер, не кто-нибудь там…
– Почему?
– Мне нужно двигаться дальше, Дэйз. У меня правда большие планы на эту жизнь, – он все топил кусок хлеба в соусе, даже не пытаясь укусить. – Компания твоя, ты со всем справишься. Прогремишь. Скорее всего, даже не сядешь…
– Нет, – я вдруг засмеялся во весь голос, громко и судорожно. – Почему написано «черный кофе»? Какого хрена, я же не пью кофе?
– Дэйзи, успокойся…
Я рванул его за воротник, подтянул к себе:
– Двадцать лет вместе – и ты даже этого не знаешь?
– Прекрати!
– Не-ет, – сквозь смех выдавил я. – Это ты прекрати.
И ударил его лбом – прямо в оттопыренный нос. А потом еще, и еще…
Когда меня оттащили, скрутили, прижали к полу – я еще продолжал орать:
– Тупая ты скотина, Сойер! За столько лет… Кофе, чтоб его!
Со лба текли теплые капли чужой крови. Щекотали ухо.
– В жопу себе залей свой кофе! Чтоб я тебе еще хоть раз руку пожал…
– Что? – насмешливо спросил Сойер.
Я обернулся на голос. Глянул по сторонам. Стеллажи. Тусклые лампочки. Склад.
Ошалело моргнул.
– Ты сказал: «В жопу залей свой кофе», – сообщил ужасно молодой Сойер в грязном комбинезоне.
– Да это… Случайно вырвалось.
Я встал, встряхнулся. Пощупал руку – еще целую, ни разу не ломанную на склоне. Подтянул штаны, спадающие с боков.
– Так я не понял: ты в деле?
– Знаешь, Сойер… – я провел ладонью по лицу, вытирая фантомную кровь. – Я вот с тобой двадцать лет проработал. И только сейчас понял: а ведь второго такого урода еще поискать надо. Второго такого самовлюбленного козла…
Сойер смотрел на меня, приподняв бровь.
– То есть деньги тебе не нужны?
– От тебя-то? Боже упаси. Сам трясись над своими кроликами. Макбет сраный…
– Что такое «макбет»? – крикнул вслед Сойер, но я не стал отвечать.
В тот день я уволился со склада. От поступления в театральную академию меня отделяли всего восемь месяцев и пара кредитов.
И я уже не сомневался.