Плата есть за пустое слово, —
За измену сурово бьют.
Но вслед старым расплаты новые
Чередой все идут, идут.
И виновников, может, отыщут
И накажут за все, что есть.
Только нет на земле кладбища,
Где б зарыли любовь и честь.
Только нет ни села, ни станицы,
Где б не слышал я мудрых слов:
«Можно ерничать и глумиться,
Но нельзя истребить любовь!»
Поцелуй
Лунность трав, одетая туманом.
Беспокойной неги легкий дым.
Не грущу над прожитым обманом,
Но не дам обманывать другим.
Но, клянусь мольбою, первой встречной
Не желаю блеклой красоты.
Поцелуй, увы, недолговечен,
Если он без веры и мечты.
Поцелуй скрывает грусть и грубость,
Если сердце стылое, как лед.
Самые пленительные губы
Рок непредсказуемости ждет.
Только в ласке, чувственной и длинной,
Поцелуй – дыхание весны,
Нежный, чуткий, девственно-ранимый
И необъяснимой глубины.
Лиственная вьюга
Иву, рыжую подругу,
Снова осень обожгла.
Снова лиственная вьюга
Разгулялась, в пляс пошла.
Закружилась, полетела,
Звоном осени дыша.
В этой вьюге обалделой
Стонет русская душа.
Я иду, а сердце плачет.
Этим звоном ив, берез
Я когда-то был захвачен,
Понимал его до слез.
И девчонка мне шептала:
«Мой любимый, дорогой,
Видишь, вновь звезда упала
Значит ты навеки мой».
С той поры я часто слышу
Эти грустные слова.
И звенят они, и дышат,
И кружится голова.
«Не гони меня, милая…»
Не гони меня, милая,
Не ругай, не брани…
Ты сама раздарила
Голубые огни.
Ты сама разбросала,
Разменяла себя.
Не гони меня, милая,
Трудно мне без тебя.
В этом мире безумном
От вражды стынет кровь,
Надо что-то придумать,
Чтобы верить в любовь.
Не гони меня, милая,
Не ругай, не брани.
Если сердце остыло,
Веру хоть сохрани.
Если в мире безумном
Ни двора ни кола —
Надо что-то придумать,
Чтобы вера была.
На погосте
Александру Прошкину
На погосте все так просто.
Спят друзья, и спят враги.
Словно памятник любви,
Спит часовня на погосте.
Здесь как будто все родное.
Но в низине за сосной
Ангелы совсем иною
Умываются росой.
Там нет звезд, резных оградок,
И совсем не птичий звон.
За сосной – домов громады,
И весь день гудит бетон.
Ничего там нет святого,
И совсем не до любви.
Там дома и люди новые
Цемент месят на крови.
Плохо спят, но мягко стелят.
Если дом там упадет,
Очевидцу скажут: «Врет!»
Не любовь, а власть там делят.
На погосте все так просто.
Спят друзья, и спят враги.
Жаль, что цемент на крови
Есть теперь и на погосте.
«Я не еду в край заброшенный…»
Михаилу Кривоногову
Я не еду в край заброшенный,
Но уже который год
Он звенит в ушах непрошенно
И зовет меня, зовет.
Я не еду. Но порою
Сердце словно обожжет.
Вижу, вижу – за горою
Ко мне милая идет.
Улыбается и хмурится,
Все ей кажется не так.
То узка ей наша улица,
То уж слишком широка.
Вижу, вижу руки белые
И косынку на ветру.
Звезды, как морошки спелые,
Осыпаются в траву.
И все те же сосны, вербы,
Смотрят в небо-малахит.
И любовь, и нашу верность
Месяц в поле сторожит.
«Есть у любви высокий смысл…»
Есть у любви высокий смысл —
Она расчету не подвластна.
Наверно, оттого прекрасна
Судьба влюбленного и жизнь.
Но как же подл любовный мир,
Где все расчетливо, продажно
И обольстительно отважно,
Пока звон золота и пир.
Но как ничтожен мир игры,
Где нет любви, где только маски,
Распад прикрыт румяной краской
И тряпками из мишуры.
«Высокий дом, бревенчатые стены…»
Марии Аввакумовой
Высокий дом, бревенчатые стены,
В углу икона темная в пыли…
Как жаль, что дней лихие перемены
Ее Рублевский дух не сберегли.
И ты, старушка строгая, напрасно
Ворчишь о том, что время унесло…
Пусть часто в жизни ты была несчастна,
Но все же не оставила село.
Скорей к столу! Пока морошка с чаем…
Зови Фому с брусничною водой.
Пусть он рассказ вчерашний продолжает,
О том, как взял налима острогой.
Фома, как рысь… Учись его повадкам…
С ним в самый трудный год не пропадешь.
В его избе и пестери, и кадки,
И керосинку старую найдешь.
Скорей к столу! Зови еще братанов…
Опять уйти в суземье норовят.
В разгаре осень… Белые туманы
Черемухами снежными стоят…
Тайга улыбками не балует
А. А. Петухову
Опять изба как лебедь белая
На безымянном берегу.
И лисы солнечные бегают —
Следов сережки на снегу.
И я опять, зубами лязгая
От холода и красоты,
Ищу в кадушке красных ягод
Свежемороженых, крутых.
Ищу и думаю о давнем,
О том, что, может быть, ушло
То время изгородей, ставней
И тишины на все село.
И, может, зря я рвусь на поезд
В тайгу, на станцию «Порог»,
То снегом стиснутый по пояс,
То вьюгой брошенный в сугроб.
Тайга улыбками не балует —
Метет такую круговерть,
Что даже волки у шлагбаумов
Ревут навзрыд, почуяв смерть.
Тайга улыбками не балует —
Такие вертит кренделя,
Что даже лось лосихе жалуется:
«Не доживем до февраля».
Рябина
Владимиру Серову
Рябина, прости за грубость,
За то, что я, как в бреду,
Росой обжигая губы,
Тебя обломал в саду.
За то, что я в царстве звона,
Малинников и черник,
Красою твоей пьяненный,
К другой красоте привык.
Я, словно слепой, полоумный,
Молитвой встречал рассвет
И в мире людей безумных
И веру менял, и цвет.
Ты, друг мой земной, печальный,
Ты тихо в тени стоишь
И звоном листвы прощальной
Звон осени боготворишь.
Родная, прости за грубость,
За то, что я, как в бреду,
Росой обжигая губы,
Тебя обломал в саду.
Письмо
Наталье Адаменко
Россия, не одна беда
Опять нависла над тобою:
Где-то воруют провода,
А где-то травятся водою.
Пишу Всевышнему в стихах
И знаю: не дождусь ответа.
Тебе пророчат нынче крах
И проходимцы, и поэты.
Быть может, было так всегда —
То серп, то молот вдруг украли.
Но никогда! Но никогда!
Такой России мы не знали!
Под словом «бизнес» – бандитизм.
Под словом «кайф» – гашиш и травка.
Слова померкли: «совесть», «жизнь»,
Ложь вытесняет слово «правда».
Быть может, было так всегда —
Одним барак, другим хоромы.
Но никогда! Но никогда!
Народ так не был обозлен.
Храм превращают в казино.
В кумира – Леню Голубкова.
Я слышу, вновь звенит оковами
Свободы сладкое вино.
Но ты живи… И если вдруг
Тебя толкнут опять на плаху,
То и тогда сквозь тыщи мук —
Россия, поднимись из праха!
Муза
Вере Курочкиной-Перовой
Ненаглядная женщина, ты меня не гони.
В этом лиственном звоне мы с тобою одни.
Я, поэт и бродяга, твою нежность любя,
Словно сладкую брагу, пью сегодня тебя.
Ты меня ворожила… колдовала, звала…
Только в сердце остылом не найти мне слова.
Муза, сядь на колени, поцелуй, обними…
Если есть вдохновенье, расскажи о любви.
Нежных слов, словно ландышей белоснежную грусть,
Зачерпну я ладонями и блаженства напьюсь.
Я, поэт и бродяга, твою нежность любя,
Словно сладкую брагу, пью сегодня тебя…
«Мчится, мчится золотая…»
Мчится, мчится золотая,
Моя солнечная жизнь.