24
Философ сказал: «Благородный муж безмятежен и свободен, а низкий человек разочарован и скорбен».
Глава VIII. Тай-бо
1
Философ сказал: «О Тай-бо можно сказать, что он был в высшей степени добродетелен; он трижды отказывался от императорского трона; но так как народу было это неизвестно, то он не мог прославлять его».
У родоначальника чжоуской династии Тай-вана, деда Вэй-вана, было три сына: старший Тай-бо, второй Чжун-юн и третий Цзи-ли. В это время шанская династия пришла в упадок, а дом Чжоу с каждым днем усиливался и увеличивался. У Цзи-ли родился сын Чан, будущий Вэн-ван, обладавший качествами мудреца. Имея намерение уничтожить династию Шан и встречая несогласие со стороны старшего сына, Тай-ван решился передать престол третьему сыну, Цзи-ли, чтобы он потом достался многообещающему Чану. Вследствие этого Тай-бо со вторым братом бежали к цзинским (ху-бэйским) инородцам. Вот и вся добродетель его!
2
Философ сказал: «Почтительность, не сдерживаемая церемониями (правилами), ведет к трусости; храбрость – к смутам, прямота – к запальчивости. Когда человек, занимающий высокое положение, крепко привязан к родным, то народ проникается чувствами гуманности; когда он не оставляет старых друзей, то народ не бывает скаредным».
3
Цзэн-цзы сказал: «Будучи способным, обращаться с вопросами к неспособным; обладая большими знаниями, обращаться с вопросами к малознающим; иметь, как бы не иметь, быть полным, как бы пустым, и не считаться за оскорбления – так поступал один мой друг».
Под именем друга разумеют Янь-юаня, единственного из учеников Конфуция, который, как человек, почти достигший свойственного только святому мужу или мудрецу полного отрицания своей личности, мог поступать таким образом; только он, смотревший на других, как на самого себя, мог не обращать внимания на оскорбления, потому что при счетах за оскорбления выступило бы наружу «я» и «не я».
4
Цзэн-цзи сказал: «Ученый не может быть широкою натурой, твердым и выносливым, потому что обязанность его тяжела и путь его далек. Гуманизм он считает своей обязанностью. Разве это не тяжелое бремя? Только со смертью оканчивается эта обязанность – разве это не далекий путь?»
5
Конфуций сказал: «Начинай образование с поэзии, упрочивай его церемониями и завершай музыкою».
Поэзия, имея своим основанием чувства и целью – возбуждение любви к добру и отвращения ко злу, при размеренном чтении с интонациями легче воздействует на душу и усвояется.
6
Конфуций сказал: «Народ можно заставлять следовать должным путем, но нельзя ему объяснить почему».
Этим конфуцианцы хотят сказать, что народ по своему невежеству не в состоянии понять отвлеченных рассуждений о побуждениях в области нравственной деятельности, а ему нужен живой пример исполнения нравственных принципов их руководителями и правителями. Хороши правители и руководители – хорош и народ, и наоборот. Каков поп, таков и приход, как говорит русская пословица.
7
Конфуций сказал: «Искренне веруй и люби учиться, храни до смерти свои убеждения и совершенствуй свой путь. В государство, находящееся в опасности, не входи; в государстве, объятом мятежом, не живи; появляйся, когда во Вселенной царит закон, и скрывайся в эпоху беззакония. Стыдно быть бедным и занимать низкое положение, когда в государстве царит закон; равно стыдно быть богатым и знатным, когда в государстве царит беззаконие».
Кто беден в государстве, где царит порядок, тот, значит, не учен, а кто богат в государстве беззаконном, тот, значит, человек без поведения, бесчестный.
8
Конфуций сказал: «Не в свое дело не мешайся».
9
Конфуций сказал: «Заносчив и непрям, невежественен и некроток, неспособен и неискренен – таких я не признаю».
10
Конфуций сказал: «Учись так, как будто боишься не достигнуть предмета, да еще опасаешься потерять его».
11
Конфуций сказал: «Возвышенны Юй и Шунь, которые, обладая Вселенной, относились к этому безучастно».
12
Конфуций сказал: «В Юе я не нахожу никакого недостатка. Он употреблял скудную пищу, но в высшей степени был почтителен к духам; обыкновенное платье было у него плохое, но зато наколенники и корона отличались необыкновенною красотою; дворцовые комнаты были низкие, но зато он прилагал все старание к проведению каналов и арыков. Да, в Юе нет порока».
Глава IX. Конфуций редко…
1
Конфуций редко говорил о выгоде, судьбе и человеколюбии.
Конфуций не говорил о судьбе или предопределении из опасения парализовать человеческую деятельность. Что касается человеколюбия, то он говорил иногда о способах достижения его, но никогда о самой сущности его.
2
Человек из деревни Да-сянь сказал: «Как велик Конфуций! Обладая обширною ученостью, он, однако, ни в чем не составил себе имени». Услыхав об этом, Конфуций, обратясь к своим ученикам, сказал: «Чем бы мне заняться: стрельбою или кучерством?»
3
Конфуций сказал: «Церемонии требуют пеньковой шапки; но так как в настоящее время шелк сходнее, то я последую общему примеру. Кланяться внизу, перед залою – этого требуют церемонии; но ныне кланяются наверху – это дерзко, и потому, хотя это будет вопреки всем, я буду кланяться внизу».
4
Философ был свободен от следующих четырех предметов: предвзятого взгляда, уверенности, упрямства и эгоизма.
5
Конфуций, которому угрожали жители местечка Куань, сказал ученикам: «Со смертью Вэнь-вана разве просвещение не находится здесь, во мне? Если бы Небо хотело погубить это просвещение, то я не имел бы участия в нем. Следовательно, оно не хочет погубить его; в таком случае что же могут сделать мне куанцы?»
Жители местечка Куан, приняв Конфуция по наружности за Ян-ху, от которого они терпели угнетения, продержали философа с учениками в осадном положении пять дней.
6
Один президент палаты чинов спросил у Цзы-гуна: «Ведь философ – мудрец? Как много у него талантов!» Цзы-гун сказал: «Верно, Небо щедро одарило его, приблизив к святости, и даровало ему много талантов». Конфуций, услышав об этом, сказал: «Президент палаты чинов знает ли меня? В молодости я находился в низком положении и потому знал много вульгарных (низких) профессий. Благородному мужу много ли нужно знать? Немного».
7
Лао сказал: «Конфуций говорил о себе: „Меня не испытывали для государственной деятельности, потому что я занимался свободными художествами“».
Лао – ученик Конфуция по фамилии Цинь, по прозванию Цзы-кай, инпче Цзы-чан, вэйский уроженец.
8
Конфуций сказал: «Есть ли у меня Знание? Нет, я не имею его. Но если простой человек спрашивает меня о чем-нибудь, то, как бы ни был пуст вопрос, я беру его с двух противоположных сторон и объясняю человеку во всей его полноте».
Мудрец – это наивысочайший человек, к которому простому смертному трудно приблизиться, и потому, чтобы облегчить доступ к себе, он должен снисходить с своей высоты и приближаться к нему.
9
Конфуций сказал: «Феникс не появляется, и река не посылает карты. Конец мне!»
Только в цветущие времена мира и всеобщего благоденствия, по легендарным сказаниям, появляются эти благовещие знамения. Так, феникс появляется при Шуне, а при Фу-си из Желтой реки вышел гиппопотам с рисунками на спине, которые навели Фу-си на мысль о гексаграммах «И-цзина».
10
Янь-юань с глубоким вздохом сказал: «Чем более взираешь на Учение Конфуция, тем оно кажется еще выше; чем более стараешься проникнуть в него, тем оно становится еще непроницаемее; смотришь – оно впереди, как вдруг – уже позади (неуловимо). Но Философ – человек систематичный; он умеет завлечь человека, обогащает его всевозможными познаниями и сдерживает его правилами церемоний. Хотел я оставить Учение Конфуция и не мог; и когда истощил все свои способности, оно как будто бы встало предо мною, выдаваясь; хотя бы я хотел последовать за ним (овладеть), но у меня нет для этого средства (пути)».
В этом параграфе Янь-юань выражает свой восторг и удивление пред высотою Учения своего Учителя, которое было бы недоступно и непроницаемо для него без методического руководства Конфуция, сначала обогащавшего познаниями по части древности и современности и уразумения эволюции, а затем сдерживавшего его поведение церемониями. Он стремился к познанию, подобно путешественнику, стремящемуся домой. Желал бы оставить его, но уже не мог, и, после необыкновенных усилий, он наконец прозрел истину.
11
Однажды Конфуций тяжело заболел. Тогда Цзы-лу прислал к нему своего ученика, чтобы тот состоял при Конфуции в качестве домашнего чиновника. Но Конфуцию стало лучше, и он сказал: «Цзы-лу, давно уже твое поведение фальшиво. Не имея права на чиновника и обладая таковым, кого я обману? Разве Небо? Кроме того, не лучше ли мне умереть на руках моих учеников, чем на руках чиновников? Вдобавок допустим, что я не удостоюсь пышных похорон, но не бросят же меня на дороге, когда умру?!»
12
Конфуций хотел удалиться к восточным варварам. На это кто-то заметил: «Ведь они грубы! Как же можно?» – Конфуций отвечал: «Там, где живет благородный муж, нет места грубости».
13
Конфуций сказал: «Во внешней жизни служить князьям и вельможам, во внутренней – отцу и братьям, не сметь не усердствовать в делах похоронных и не пьянеть от вина, – что есть во мне из всего этого?»
14
Конфуций, находясь на реке, сказал: «Все проходящее подобно этому течению, не останавливающемуся ни днем, ни ночью».
Этим Конфуций намекает на вечный круговорот в природе, на смену времен года и т. п.