вала себя… свободной.
По моим щекам покатились первые слезы начинающегося дождя. Я подняла голову и улыбнулась угрюмому небу. Разгневанный ветер рвал полы плаща и трепал волосы, к ногам подбирались пенистые волны, и я, присев на корточки, протянула к ним руки. Перчатки мгновенно промокли и я, помедлив, сняла их, спрятав в карман. Молчун, в отличие от меня, решил не рисковать, попятившись и спрятавшись за мою спину.
— Трусишка, — усмехнулась я. — Вот уж не думала, что тьма так боится обыкновенной воды.
Черный пес испуганно пискнул, и его голос потонул в рокоте подступающей бури. Кивнув ему, я вовремя встала. Голубоватая молния, мелькнувшая над скалой, уютным клубком свернулась в моих ладонях, сменив цвет. Серебристо–черные искорки шкодливо пощекотали кончики пальцев, когда я растерла ее в руках. Молчун покачал головой и, превратившись в мышь, проворно юркнул под мой плащ. Я тихо хмыкнула и ловко изловила за искрящийся хвост вторую молнию. Подобные грозы бушевали только на островах, и кто знает, когда мне в следующий раз удастся пополнить запасы силы… И пусть для сотворения простенького проклятья мне требовалось, по меньшей мере, с десяток молний, не стоит упускать возможность. В пути всякое может случиться.
Занятая отловом молний, мысленно я вновь вернулась в недавние закатные сумерки. И тоскливо вздохнула, припомнив, как играло на рыжих волосах заходящее солнце. Вот уж встреча так встреча… Впрочем, сейчас, по прошествии времени, отошло в тень удивление от поразительного сходства. Подобное пусть редко, но встречается. Куда больше меня изумляла сущность человека–источника. На пути к утесу я тщательно порылась в памяти и припомнила лишь восемь подобных случаев, запечатленных в древних летописях. Парень был… девятым.
Я невольно вздрогнула от случайного сравнения. Нет, не может быть… Он просто… источник силы тьмы. Притом, что в мире их в принципе не существовало. Мы с Джалем какие только источники на своем пути не находили, но ни один среди них не излучал мрак. Ни один. Даже башенку Девятого я не так давно нашла у источника темных сумерек, куда она притянулась за неимением источника мрака, как к ветви родственной силы. И вдруг — человек… И — человек ли?..
Поймав очередную молнию, я отшатнулась от кромки утеса. Резкие порывы ветра норовили сбить с ног, а высокие волны — утащить в море. Поразмыслив с мгновение, я с сожалением отказалась от своего увлекательного занятия, улыбнулась на прощание буре и, плотнее завернувшись в мокрый плащ, побрела к деревне. Молчун одобрительно заскулил из внутреннего кармана плаща. Я согласно кивнула, поежившись. Ветер неуловимо резко сменил направление, из теплого и влажного став ледяным и колючим. Мой спутник, помолчав, тихо тявкнул.
— Не знаю, — прошептала я. — Я не знаю, что о нем и думать… Я не могу до конца понять, что же он такое. И как в мире существует возможность появления людей, подобных мальчику…
И чем больше я размышляла о незнакомом парне, тем больше он меня удивлял… и пугал. Если предположить, что мальчишка ступит на путь мрака — а рано или поздно он на него ступит, — то из него получится… Из него получится темный, имеющий под боком мощный источник магии мрака… самого себя. И ему не придется, как всем нам, по крупицам собирать силу, вытягивая ее из людей, преобразовывая негативные эмоции, старые проклятья или мощные стихийные всплески. Не придется испуганно прятаться в тени тогда, когда нет возможности постоять за себя или защитить близкого человека. Не придется бояться открытых столкновений с магами света и сумерек, как боимся их мы.
Конечно, существовала опасность, что его источник однажды иссякнет, как иссякали источники неживые, оставив парня один на один с жестоким миром правды… Но, с другой стороны, многие из обнаруженных нами источников насчитывали не одну эпоху и не собирались исчезать. Одним словом, мальчишка очевидно будет самым сильным темным из живущих ныне, встав на одну ступеньку с магами древности эпохи Девятого. Только бы он дел не натворил по незнанию… Если я хоть немного разбираюсь в людях — а я разбираюсь в них весьма неплохо, — хлопот с ним не оберешься… И первая встреча наша наверняка не станет последней. Кожей чувствую.
Поскользнувшись на мокром камне, я опасно забалансировала на краю обрыва и остановилась, переводя дыхание и отрешаясь от размышлений. Узкая извилистая тропа, испещренная валунами, рваной каймой обвивала утес и уводила вниз — туда, где за острыми зубцами скал ютилась, съежившись под дождем, рыбацкая деревушка. В кромешной тьме я едва различала внизу далекий свет. Крохотное селение, отделенное от кромки моря внушительной горной грядой, пугливо взирало на буйство стихии редкими огоньками неспящих домов и манило промокшего путника теплом жарко натопленных очагов.
Несколько мгновений я колебалась, нерешительно изучая то тропу, то селение. Гроза подобралась к острову вплотную: молнии зазмеились в опасной близости от соломенных крыш, от гулких раскатов грома вздрагивала под ногами земля, а дождь, подстегиваемый порывами ветра, больно хлестал по плечам и спине. И скользкая скальная тропа, справа переходящая в обрыв, утопающая во мраке ночи, скрытая пеленой дождя, внушала мне понятные подозрения. Словно бесконечность под ногами искателя… Переждать непогоду в ближайшей пещере или принять вызов?.. Выбор невелик, а ответ — очевиден.
Заправив за ухо мокрые пряди волос, я улыбнулась и, подобрав длинные полы плаща, смело запрыгала с камня на камень. И лишь ожидание мира, бесконечность под ногами и крылья за спиной… И предчувствие Вечности, бурлящее и шипящее за кромкой обрыва. И лишь тускло мерцающая цель впереди… И привычный и родной путь искателя. Слишком долго я пряталась от него, слишком сильно соскучилась по нему, чтобы испугаться пары мокрых камней. Пора становиться прежней… хотя бы до следующего сезона Снежной луны.
Часть 2. Бесконечность под ногами
Прогулка по краю пропасти может оказаться не только страшной, но и страшно интересной.
Солнце палило нещадно. Я сидела на горячем валуне, подобрав под себя ноги, и внимательно изучала скрытую в скале дверь. Слепящие потоки раскаленных лучей скользили по грязно–серому граниту, высекая веселые искорки на его щербатых боках. Я прикрыла глаза ладонью, изучая тонкую сеть замысловатых трещин. Нужная мне древняя скала, которую я с трудом отыскала на материке Второго среди древних гор Закатного хребта, остроконечной пирамидой уходила в голубое небо, не отбрасывая тени. Солнце, робко выглядывающее из–за вершин хребта, набрасывало тонкую сеть резких теней на овальную долину, и лишь моя скала не подчинялась законам природы.
Кивнув самой себе, я расправила рваный клочок смятого пергамента, на котором вперемешку со схемами пестрели невнятно прописанные руны. Впрочем, последнее меня совершенно не смущало.
— Одинокий в толпе седой путник, отвернувшийся от солнца, — пробормотала я, сверяясь со шпаргалкой, и, встретив недоуменный взгляд Молчуна, пояснила: — Так светлый обозначил внешний вид скалы. Неплохая подсказка, верно?
Черный пес, сидящий на камне рядом со мной, тихо фыркнул и насмешливо прищурил янтарные глаза.
— Но, согласись, он очень точно описал бывшее хранилище.
Путь к последней башенке оказался непростым. Начиная с того, что я несколько ошиблась в координатах и, плутая по перевалам хребта, потеряла непозволительно много времени, и заканчивая тем, как обнаружила башенку Второго… в заброшенном хранилище светлых магов. Каким немыслимым образом источник закатных сумерек просочился сквозь магию света? Я не знала и даже предположить не могла. И не догадалась бы сама, не повстречайся на моем пути маг–отшельник из светлых, который и поведал мне о странном явлении. Разумеется, между делом я выведала у него точные сведения о местонахождении источника и теперь сидела напротив скалы, задумчиво изучая дверь и рассеянно теребя в руках обрывок свитка с наспех нарисованной картой.
Молчун, не отличавшийся терпением, вскоре спрыгнул с камня и внимательнейшим образом обнюхал и землю у подножия скалы, и трещинки двери.
— Да, я все еще думаю, этим ли путем идти, — ответила я на его молчаливый вопрос. — Ты сам видел, что мерцающий след обнаружил четыре пути, ведущие в хранилище, но остальные три нравятся мне меньше этого. Почему? Наверно потому, что искатели не ищут легких и коротких путей. Чем длиннее и извилистей путь — тем больше вероятность найти то, что запрятали по дороге…
Спрыгнув с валуна, я перекинула через плечо сумку и тоже подошла к скале, легко прочитав среди многочисленных трещин символ Первой. Провела по нему кончиками пальцев, замыкая круг, и дверь гостеприимно провалилась в пол, открывая пыльный проход. Молчун, первым сунувшийся внутрь, громко и выразительно чихнул.
— А чего ты хотел, — я осторожно шагнула следом и внимательно осмотрелась. Дверь за моей спиной тихо затворилась. — Это хранилище–тайник, а не хранилище гильдии. К тому же, тайник очевидно распотрошенный и заброшенный. И со времен окончания эпохи Войны здесь, кажется, никого не было.
Не только темные в эпоху Войны создавали тайники, тем же самым занимались и свет с сумерками. На всякий случай подстраховывались, не умея предсказать итог войны, чтобы не потерять в пылу сражений древние артефакты и обрывки знаний Девяти неизвестных. И, разумеется, по окончанию войны большинство сокровищ вернулось к своим владельцам, а пустые хранилища, насквозь пропитанные магией и опутанные ловушками, так и остались разбросанными по миру, порождая легенды и сбивая с толку искателей. Впрочем, на собственном опыте я убедилась, что иногда тайники опустошали слишком быстро и потому случайно забывали вынести абсолютно все. Или же не считали нужным обращать внимание на огрызки свитков, например, или на отколовшиеся от предметов черепки–щепки… Или на выпавшие из собственных карманов монеты.
Я присела на корточки и, достав нож, не без труда извлекла из глубокой трещины в полу монету. Тщательно протерла ее рукавом, рассеянно повертела и хмыкнула. Эпоха Восьмой, надо же. Видимо, тайник был создан еще до прихода светлых, те попросту воспользовались уже готовым. Серебристый, местами почерневший восьмиугольник с выгравированным выпуклым изображением глаза, таинственно мерцал в золотистом свете магических факелов.