Восстановив силы, мы поднялись по расщелине на плато, представлявшее собой обширную равнину. Внешний вид берегов не обманул нас; со всех сторон, во всех направлениях — только голые камни, покрытые в основном высушенными водорослями, без единой травинки, без следов жизни ни на земле, ни в небе. Местами блестели на солнце небольшие лужи, иногда даже прудики. Попробовав воду, мы убедились, что она соленая.
По правде говоря, этот факт лишь подтверждал наше первоначальное предположение, что остров только-только родился из глубин моря и потому был таким бесплодным и пустынным, повсеместно покрытым толстым слоем ила, который под лучами солнца уже начал трескаться и рассыпаться в пыль…
На следующий день, в полдень, капитан определил наше местоположение: измерения показали семнадцать градусов двадцать минут северной широты и двадцать три градуса пятьдесят пять минут западной долготы. Нанеся эту точку на карту, мы увидели, что находимся посреди океана, неподалеку от бывшего Зеленого Мыса. Но теперь на западе была суша, а на востоке — море, и простиралось оно насколько хватало глаз.
После недолгих раздумий «Вирджинию» разгрузили. На плато подняли все, что имелось на корабле, без исключений. Судно надежно закрепили четырьмя якорями, спустившимися на глубину пятнадцати саженей. В этой спокойной гавани «Вирджиния» не подвергалась никаким опасностям. Высадка была закончена, и началась новая жизнь. Первым делом нужно…
Дойдя до этого места, зартог Софр остановился. Манускрипт первый раз прерывался, и, возможно, отсутствовало довольно большое число страниц; затем, насколько можно было судить, следовали еще более значительные разрывы. Несмотря на защитный футляр, большое число листков поразила сырость. Их содержание утратилось навеки. Дальше уцелели только фрагменты различного размера, следовавшие в таком порядке:
…потихоньку начинаем привыкать.
Сколько прошло времени с тех пор, как мы высадились на берег? Не знаю. Я спросил об этом у доктора Морено, который вел календарь прошедших дней. Он ответил: «Шесть месяцев», — и добавил: «Или около того», — так как боялся ошибиться.
Плохой признак! Всего полгода, а мы уже не в состоянии точно измерить время.
Впрочем, в нашей небрежности нет ничего удивительного. Все внимание, все силы мы тратим на то, чтобы выжить. Задача задач — добыча пропитания. Что мы едим? Рыбу, когда повезет; ловить ее с каждым разом все труднее и труднее, так как наша постоянная погоня начинает ее отпугивать. Питаемся также черепашьими яйцами и съедобными водорослями. К вечеру насыщаемся, но устаем настолько, что думаем только о сне.
Из парусов «Вирджинии» сооружены палатки. Думаю, в ближайшее время следует построить более серьезное убежище.
Иногда удается подстрелить птицу. Десяток известных нам видов пернатых, обладающих большой дальностью полета, уцелели на новом континенте — ласточки, альбатросы, чайки и некоторые другие. Они беспрерывно кружат вокруг лагеря в ожидании объедков от наших скудных трапез. Порой мы подбираем птиц, убитых голодом, и сберегаем таким образом драгоценные патроны.
К счастью, в трюме «Вирджинии» мы нашли мешок зерна и посеяли половину его содержимого. Если пшеница вырастет, станет намного легче. Но приживется ли она? Камни покрывал толстый слой морских наносов, илистый песок, удобренный разложившимися водорослями. Когда мы только высадились, вся поверхность острова была насквозь пропитана солью; но затем проливные дожди добросовестно промыли ее, так что теперь все углубления заполнились приятной на вкус водой.
Однако почва пока еще не полностью избавилась от соли; ручьи и даже реки, которые начали формироваться, несли горьковато-соленую воду.
Когда мы решили посеять зерно, оставив половину про запас, дело чуть не дошло до драки — часть экипажа «Вирджинии» потребовала выпечь хлеб немедленно. Пришлось…
…которые находились на борту «Вирджинии». Эти две пары кроликов скрылись в глубине материка, и больше их никто не видел. Надеюсь, они нашли себе пропитание. Может, без нашего ведома, земля произведет…
…мы здесь уже по меньшей мере два года! Пшеница удалась на славу! У нас почти нет недостатка в хлебе, и наши поля постоянно расширяются. Но какая борьба с птицами! Они странным образом размножились и все летают вокруг наших угодий…
Несмотря на потери, о которых упоминал выше, наше маленькое племя не сократилось. Напротив, у моего сына и воспитанницы уже трое детей, и у каждой из трех других пар столько же. Вся детвора пышет здоровьем. Похоже, род человеческий после того, как численность его сократилась, окреп и стал более жизнеспособен. Но сколько еще причин…
…десять лет назад мы ничего не знали об этом континенте. Мы изучали его лишь в радиусе нескольких километров вокруг места нашей высадки. Доктор Бетерст устыдил нас за бесхарактерность: по его настоянию мы оснастили и вооружили «Вирджинию», что заняло у нас около шести месяцев, и предприняли исследовательскую экспедицию.
Позавчера мы вернулись из плавания. Путешествие продлилось дольше, чем предполагалось, ибо хотелось полностью решить поставленную задачу.
Мы обогнули континент, который приютил нас и который, думается, остался последним островком суши на всей планете. Его берега всюду одинаковы — очень крутые и очень дикие.
Плавание прерывалось несколькими вылазками в глубь материка: мы надеялись найти следы Азорских островов или Мадейры, расположенных перед катастрофой в Атлантическом океане — по всем расчетам, они неизбежно должны были стать частью нового континента. Но ни малейшего признака их существования обнаружить не удалось. Выяснилось только, что на месте островов поверхность земли как бы взорвана изнутри и покрыта толстым слоем лавы. Вероятно, они явились центром сильных вулканических извержений.
Не найдя того, что искали, мы зато обнаружили на широте Азорских островов наполовину скрытые лавой следы деятельности людей. Но не наших вчерашних современников, нет, нам открылись обломки невиданных колонн и гончарных изделий. Изучив их, доктор Морено предположил, что находки скорее всего из древней Атлантиды и вынесены наверх потоками лавы.
Возможно, доктор Морено прав. Легендарная Атлантида, если она когда-нибудь существовала, должна была располагаться приблизительно там, где находится наш новый материк. Странно, что в одном и том же месте сменилось три человечества, и каждое начинало свой путь независимо от предыдущего.
Как бы то ни было, признаюсь, этот вопрос мало меня волнует: у нас слишком много проблем в настоящем, чтобы заботиться о прошлом.
Когда мы вернулись домой, то поразились: по сравнению с остальным материком наш край казался воистину благословенным. Прежде всего потому, что зеленый цвет, в прошлом преобладавший в природе, здесь еще как-то присутствовал, тогда как все, что мы увидели во время плавания, было абсолютно лишено зелени. Раньше мы не замечали этого факта, но теперь он явно бросался в глаза. Стебельки травы, не существовавшие, когда мы только высадились на берег, теперь произрастали в достаточно большом количестве. Они принадлежали, правда, к очень малому числу самых простых видов, и, видимо, семена их занесли сюда птицы.
Не надо думать, что, кроме этих нескольких старых видов, больше ничего не было. Вследствие самого странного видоизменения, напротив, возникла новая растительность, пока, правда, в зачаточном, но многообещающем состоянии. Морские растения, покрывавшие материк, когда он вырвался из глубины океана, в большинстве своем погибли на солнечном свете. Некоторые, однако, выжили в озерах, прудах и лужах, которые постепенно пересыхали от жары. Но вскоре начали формироваться новые ручьи и реки, весьма пригодные для жизни морских водорослей, поскольку вода в них была соленой. Когда поверхность почвы, а затем и ее глубины очистились от соли, большая часть этих растений исчезла. Однако некоторая часть выходцев из моря свыклась с новыми условиями жизни и стала процветать в пресной воде так же, как раньше в соленой. Но процесс на этом на этом не остановился: растения, наделенные сильными способностями к выживанию, приспособились к жизни на воздухе и, после того как привыкли сначала к пресной воде, затем — к жизни на берегах, принялись распространяться в глубь континента.
Всех поражала трансформация, происходившая на наших глазах, мы убедились в том, что формы меняются одновременно с физиологией. Уже несколько стебельков тихонечко протянулись к солнцу. Можно предсказать, что когда-нибудь вновь возникнет разнообразная флора и разгорится новая жестокая война за выживание между новыми видами и старыми.
То, что происходило с флорой, происходило и с фауной. Неподалеку от водных потоков встречались старые виды морских животных, в основном моллюсков и ракообразных, которые постепенно становились наземными. Воздух рассекали летучие рыбы — уже гораздо более птицы, чем рыбы. Их крылья увеличились в размерах, а хвост позволял…
Последний фрагмент рукописи — конец — почти полностью сохранился.
…совсем старый. Капитан Моррис умер. Доктору Бетерсту исполнилось шестьдесят пять лет, доктору Морено — шестьдесят, мне — шестьдесят восемь. Скоро мы окончим свой жизненный путь. Но, несмотря ни на что, успеем выполнить свою главную миссию — помочь грядущим поколениям в ожидающей их борьбе.
Но увидят ли когда-нибудь свет эти грядущие поколения?
Я склоняюсь к положительному ответу, когда смотрю на увеличение числа мне подобных: дети рождаются и растут, к тому же благоприятный климат и отсутствие хищных животных способствует высокой продолжительности жизни. Наша колония утроилась.
С другой стороны, наблюдается постепенная умственная деградация моих товарищей по несчастью.
Наш маленький отряд, высадившийся на новый материк, обладал хорошими шансами: в него входил необычайно мужественный и предприимчивый человек — ныне покойный капитан Моррис, два человека более образованных, чем рядовые люди, — мой сын и я, и двое настоящих ученых — доктор Бетерст и доктор Морено. С таким составом можно было чего-то достичь. Но мы ничего не сделали. С самого начала и поныне главной была забота о выживании. Как и в первые дни, мы тратим наше время на поиски пропитания, а вечером, утомленные, забываемся тяжелым сном.