У самого выхода половица жалобно скрипнула, и я замерла, даже зажмурилась, будто это могло чем-то помочь. Но опять ничего не произошло. Лишь причудливые тени от сухих веников каких-то растений, что висели на стене, качнулись, словно их потревожил ветер.
Больше осторожничать не стала, схватила свой рюкзак, который валялся у самой двери, и выскочила на улицу, чтобы тут же замереть от открывшейся картины.
Передо мной раскинулась поляна, знакомая и незнакомая одновременно. Среди кривых деревьев, оплетённых порослью диких лиан, забитая разнотравьем лужайка выглядела поистине волшебно — поблёскивающие в свете луны сочные растения, поднимающие высоко голову крупные бутоны тёмно-фиолетовых цветов, и светящиеся жёлтые тельца светлячков, которых было очень много.
Как же красиво… Будто в сказку попала…
Я сделала первый шажок, спускаясь с покосившихся ступеней, потом второй, и так дошла до самого центра поляны. Светлячки тут же облепили меня со всех сторон, настойчиво жужжа над ухом. И в жужжании этом мне почему-то почудилось тихое:
— На-ша, на-ша…
Подняла руку, чтобы отогнать неугомонных насекомых, и недовольно скривилась — надежда, что мне всё-всё привиделось, разбилась вдребезги. Рука была не моя, с полноватыми пальцами, больше похожими на пухлые бочонки и с коротко остриженными ногтями.
— Вот ведь засада, — пробубнила себе под нос и рванула… Куда? Да прямо, главное подальше уйти от этого странного места, вдруг по дороге обратно своё тело верну?
Я пошла всё быстрее, потому что светлячки тучей ринулись за мной, уже громче попискивая:
— На-ша!
Потом вовсе побежала, не обращая внимания ни на коряги, что то тут, то там появлялись под ногами, ни на хлещущие по лицу ветки. Я бежала и бежала, пока правый бок не закололо, а перед глазами не заплясали яркие круги. Всё же это тело явно не было создано для интенсивных нагрузок. Пытаясь отдышаться, прислонилась к дереву.
Светлячки отстали, а свет луны не мог пробраться сквозь переплетённые ветви. В лесу стало темно. И жутко. Я передёрнула плечами и подбодрила себя:
— Давай, Дарина, топай вперёд и ни о чём не думай!
Я и потопала. А спустя минут пять заметила, как вдалеке, будто свет мелькнул. Тусклый такой, но свет же!
И силы откуда-то взялись, я рванула, цепляясь слишком длинной юбкой за настырные колючие кусты. То и дело отвоёвывала своё одеяние, ругаясь и бурча, но всё же вышла… На знакомую поляну. Ту же самую, с тем же самым домом, к которому теперь ещё и дорожка появилась из поросших мхом камней.
— Да вы издеваетесь?! — прошептала потрясённо и рванула обратно в лес, теперь уже взяв чуть левее и… Результат оказался тем же. Так я бегала три раза, на четвёртый не выдержала и поплелась к дому. Уселась на косые ступеньки и прислонилась взмокшим лбом к таким же кривым перилам.
— Нагулялась? — флегматично поинтересовался Мяус, а у меня сил даже на возмущение не осталось.
Я только буркнула в ответ:
— Чего не предупредил?
— Зачем? — притворно удивился прохвост. — Нам было весело!
Кому это нам, стало понятно, когда я повернулась и посмотрела на распахнутую дверь. Оттуда на меня смотрел и край ковра-спасителя, и косенький стул, и стеснительная метла.
— Ха-ха, — обронила и вновь отвернулась.
Весело им, как же… А мне вот не очень. Что же выходит, белобрысый засранец не врал и мне придётся остаться здесь? А как моя прежняя жизнь? Где была любимая работа в библиотеке, хорошие подруги и уютная квартирка. Томики любимых писателей, мягкие тапочки и удобные пижамы? Как в одном ряду оказались книги и тапочки с пижамой — понять уже была не в состоянии.
— Ты чего там, реветь собралась? — без особо участия в голосе, поинтересовался кошак.
Я печально шмыгнула носом, но упрямо мотнула головой:
— Вот ещё, — фыркнула с наигранным весельем. — Не дождёшься!
И вопреки сказанному, позорно разревелась. Потому что вдруг осознала — ничего изменить нельзя.
— Ну-ну, — проворчал пушистый засранец, и неловко похлопал меня по плечу. Я только дёрнулась, не желая принимать его утешения. Не у него же жизнь рухнула, словно карточный домик!
Тут на спину неожиданно опустилась старая, пахнущая плесенью шаль, а перед носом появилась кружка ароматного чая. Я подняла заплаканный взгляд и увидела рядом с собой метлу, она склонила древко в одну сторону и легонько подтолкнула зависшую в воздухе чашку к моему лицу.
Я в последний раз хлюпнула носом и приняла чай со словами:
— Спасибо! — а когда вдохнула облачко пара, улыбнулась: — Мали-и-ина.
Метла согласно затряслась и замерла рядом. Благо, кот перестал успокаивать, потому что это у него выходило ужасно плохо. Когда закончился чай, белобрысый так и вовсе деловито уточнил:
— Ну, так чего, к источнику пойдём? — как я ему по лбу не дала, сама диву даюсь. Бесчувственное бревно, вот кто он!
Хотелось сказать много, и в основном, непечатных слов, но усилием воли, подавила в себе этот некультурный порыв. Нахмурилась и искоса посмотрела на кота:
— Что ещё за источник?
Как бы я не была зла на животинку, любопытство взяло верх. Да и смысл горевать, если я ничего не в силах изменить? Ну, поживу тут, отработаю какой-то там долг, о котором вещал мохнатый, и отправлюсь спокойно восвояси. Буду дальше пыльные книжки перебирать и в плед кутаться.
— Тот самый, который ты напитать своей силой должна, — ворчливо отозвался засранец, словно уже объяснял мне это сто раз, а я вновь забыла. Может и говорил он чего про него, да только совместил этот с какими-то сонными чарами, так что я, в самом деле, плохо запомнила кошачьи наставления.
— Раз должна-а-а, — протянула саркастично. — Тогда пошли!
Мохнатый явно не ожидал от меня такой прыти и покладистости. Наверное, думал, что я начну возмущаться и всячески отказываться, да не угадал. Впрочем, мне почему-то почудилось, что такой исход его вовсе не обрадовал, будто я испортила уже заготовленную нравоучительную речь, где меня непременно назовут безответственной и вообще ужасной… ведьмой! А вот и нет, не доставлю я ему такого удовольствия.
Оставив кружку на ступеньке, спешно поднялась на ноги и, не обращая внимания на то, что они уже гудели от усталости, бодро встряхнулась:
— Куда идти?
Рядом со мной затряслась метла, да и оставшиеся на крылечке ковёр и стул тоже подозрительно зашатались. Весело им.
— Куда идти, — передразнил меня Мяус. Поднял хвост трубой и двинулся прямо по дорожке, именно туда, куда я уходила в первый раз. — Пошли, чего встала? — на ходу бросил кот, а я не сдержалась, высказала сомнения:
— Ты уверен, что мы…
Договорить мне не дали:
— Уверен, — я не видела морду ворчуна, но была убеждена, что он возвёл глаза к небу. — Со мной тебе все пути открыты, — а вот последняя фраза прозвучала с явным превосходством.
Тоже мне, проводник всея леса! Подумаешь!
Вслух же возражать не стала и послушно пошла за ним. Спустя пару шагов остановилась и обернулась — метла следовала за мной по пятам. Улыбнувшись ей, продолжила путь.
Кот дошёл до сросшихся кустов, нервно дёрнул хвостом и, о чудо, кусты со скрипом расступились, освободив нам проход. Так было и с другой преградой и со всеми последующими. А гордец похоже не врал, что с ним для нас все пути открыты.
Мы шли по лесу, и в ночной темноте особо нечего было рассматривать. Я и не рассматривала, у меня было дело поважнее — постоянно приходилось отвоёвывать у раскорячившихся веток и колючих репейников свою длинную юбку. С этой неудобной одеждой нужно что-то делать! Желательно, конечно, укоротить длину, но этим я займусь уже в домике.
— Долго ещё? — смахнув со лба прилипший локон, уточнила раздражённо.
Белобрысый посмотрел на меня вполоборота и приторно-ласково обрадовал:
— Почти пришли. Если б не устроила бессмысленный забег по лесу, сейчас бы не пыхтела, как кобыла загнанная, — вот вроде и замечание логичное, а всё одно — сказано таким тоном, что впору обламывай веточку и… Эх, дождётся ведь, отхожу его хворостинкой за все пролитые слёзы, пусть потом не жалуется.
Но пушистый не обманул, спустя каких-то пять минут мы и в само деле пришли. Кусты с деревьями расступились, и мы оказались на небольшой лужайке. На невысоком пьедестале, окружённом четырьмя старинными колоннами, стоял каменный фонтан, от которого тонкими ручейками в разные стороны растекалась вода, светящаяся бледно голубым светом.
Место завораживало… Внутри поднялась волна непонятного мне трепета, будто я нашла то, что давно искала, и к чему всегда стремилась. Странное чувство узнавания и неизвестности в одном флаконе.
— Иди, — отступая в сторону, произнёс кот, но я на него даже не посмотрела. Ноги сами понесли меня. И если какая-то часть рационального мышления верещала от необъяснимой тревоги, то сердце грохотало в такт шагам, подталкивая вперёд.
Я поднялась по ступеням, выложенным из грубых, неподходящих друг к другу камней и застыла возле фонтана. На нём лежала плита с выгравированными письменами и отпечатком ладони посередине. Мне не нужно было спрашивать, что делать — я это точно знала.
Подняла руку и приложила к отпечатку. В первое мгновение ничего не произошло, а потом пальцы кольнуло болью, и голубоватый свет воды сменился на кроваво-красный. В голове зашумело, и на меня обрушился поток чужих эмоций — обида и злость перемежались трепетом и радостью. Но громче всего неистовствовал голод. Его было так много, и мне показалось, что источник выпьет меня досуха. Я даже попыталась отдёрнуть ладонь, но её словно кто-то удерживал невидимыми нитями.
Тело пробивало волнами судорог. Перед глазами всё плыло, а вместе с этим приходили образы, как бабушка точно так же подходила к этому источнику, приказывая мне ждать на краю лужайки. Как она ласково проводила рукой по склонившимся ветвям деревьев, как они шелестели ей в ответ, будто приветствуя. Как она подносила ладонь и прикладывала её к этому камню, как делилась силой… Мне тоже доставалось — пока я скучала в ожидании, кусты с сочными ягодами земляники сами поднимали головы, позволяя мне полакомиться ими. Или ветви дикой малины сгибались к земле, чтобы я могла достать до ягод.