Было понятно, что кто-то держал его на цепи, вот только кто и зачем? Не верю, что этот живодёр не видел, какую муку причиняет зверю.
— Ты только не откуси мне руку, хорошо? — заглянула в глаза волка, светящиеся желтоватым светом. Он недоверчиво прищурился, но кивнул. Отлично, сообразительное животное куда лучше, чем непонятливое. — Я сейчас сниму цепь. Будет больно.
Дождавшись ещё одного кивка, принялась открывать застёжку. С первого раза у меня не получилось разжать её, сил не хватило. Я села поудобнее, перехватила застёжку правой рукой и надавила. Пальцы обожгло, но я не стала останавливаться. И мои старания были вознаграждены — цепь с тихим шелестом упала в траву. Я хотела было её поднять и рассмотреть внимательнее, на что волк зарычал и головой оттолкнул мою руку. А ещё через мгновение цепь вспыхнула синеватым пламенем и сгорела. Цепь. Сгорела. Эм… Это нормально вообще?
— Это что такое было? — глядя на обуглившуюся траву, спросила у зверя, но он лишь тяжело вздохнул, а следом с левой стороны послышался хруст веток и сиплое, надрывное дыхание:
— Я, — выдох, — иду, — ещё один выдох, — тебя спасать, ведьма! — наконец-то закончил предложение Мяус. Я же выглянула из-за массивного тела волка и, скептически хмыкнув, произнесла:
— Худеть тебе надо, мохнатый, иначе спаситель из тебя так себе, — кот даже не обиделся, что было весьма удивительным. Сначала круглыми, словно плошки, глазами, посмотрел на меня, потом на волка, потом принюхался и зашипел. Правда, шипение очень быстро переросло в очередную попытку избавиться от одышки после бега.
— Признал, значит, — плюхнувшись на попу возле меня, белобрысый смахнул лапой со лба невидимый пот. — А я боялся, что лес ещё не простил тебя.
Вот оно что…
— То есть, меня тут всё зверьё за свою считать будет? — уточнила, расплываясь в улыбке.
— Ну-у-у, — протянул вредный кошак. — Всё, не всё, тут уж от тебя зависит.
От меня. Тогда можно чуть расслабиться — губить зверей почём зря я не намерена, глядишь, и они мне добром ответят.
Волк внимательно прислушивался к нашему разговору, а потом поднялся и уже собрался уходить. Но я вовремя его остановила.
— Эй, приходи потом к моему дому, я обработаю твою рану, — показалось, что зверь ухмыльнулся. После кивнул в знак согласия и растворился в ночной темноте.
Вот это вылазка за травами! Если она так началась, то, боюсь представить, как продолжиться.
С трудом поднявшись на ноги, попыталась обобрать с юбки репьи, но проще было эту самую юбку выкинуть, чем избавиться от прилипал. Хотя это не опечалило так, как разодранные в кровь руки и сломанные ногти. Нет, такие испытания не для меня, надо бы договориться с лесом, чтобы был ко мне чуть мягче.
— Пошли уже, — бросила коту ворчливо, и сама двинулась вперёд.
— Куда? — жалобно простонал Мяус. Но теперь была моя очередь играть вредную буку:
— Куда-куда, — провела рукой по волосам, и с шипением выдернула репей ещё и оттуда. — За травами, вот куда.
Кот одарил меня злым взглядом, но промолчал. Так молча и вёл меня в одном ему известном направлении. Светлячки вернулись к нам и зажужжали, как мне показалось, с нотками одобрения. Меня этот факт даже смирил немного с репьями, которые я всю дорогу снимала с волос, шипя ругательства сквозь зубы.
Интересно, а почему это на кошачьей шерсти не было ни одной липучки? Спросить не успела, деревья перед нами расступились, пропуская на большую поляну. А на ней каких только трав не было.
И ромашка, с крупными набитыми цветами, и лаванда, и шалфей, и заросли мяты, и объёмные кусты тысячелистника, и пахучая полынь. Светлячки разлетелись по поляне, я же застыла на месте, боясь сделать шаг.
— Ну и чего стоишь? — проворчал кот, кривясь от недовольства.
— Как такое возможно? — мазнув по нему взглядом, вновь посмотрела на невероятное изобилие трав.
— Что именно? — будто не понимая, уточнил Мяус.
— Это, — обвела рукой поляну. — Ну, не могут они расти все в одном месте!
Белобрысый фыркнул и язвительно бросил:
— Могут, если их тут посадить.
— Угу, — промычала в ответ. Логично, что сказать. Но неожиданно, для меня во всяком случае.
Кот уселся на пень, что стоял неподалёку, и принялся умываться. Меня он будто бы не замечал, и ничего не осталось делать, как собирать травы.
Внимательно глядя под ноги, боясь затоптать что-то полезное, двинулась к ароматной мяте. Её ажурные листья в холодном свете луны смотрелись очень эффектно, а уж как пахли. Я растёрла парочку в ладонях и с наслаждением вдохнула. Замечательно.
Я приступила к работе. Сначала срезала два десятка высоких веток, положила их в корзину. Затем перешла к ромашке, следом к тысячелистнику. Так переходила от одного растения к другому, пока обе корзинки, что большая, что маленькая, не оказались забиты под завязку.
У меня болели ноги, от того что я почти постоянно то на колени становилась, то замирала в полусогнутом состоянии. Пальцы окрасились в зелёный от сока, и кожа пахла одуряющей смесью запахов. Но, несмотря на это, я была довольна проделанной работой. Теперь ещё дома нужно будет рассортировать всё, и начало положено.
— Я всё, — обернулась к мохнатому и застала умильную картину. Мяус бессовестно спал. Огромная попа не помещалась на пне, поэтому она слегка съехала, и голова безвольно свесилась. В таком состоянии он был похож на обычного кота, милого и прелестного. Так и хотелось схватить его на руки и потискать. Но помня о вредности характера, я решила не поддаваться порыву.
Подошла ближе и, нагнувшись, тихо произнесла:
— Вставай соня, пора домой.
Жаль, что телефон у меня разрядился, эпичное пробуждение обязательно нужно было заснять. Кошак взвился над пнём на добрые полметра, а потом неуклюже приземлился обратно, при этом смешно скосив глаза к переносице. Звезда ютуба пропадает, не иначе.
Каким чудом я не расхохоталась, сама не знаю. Прикусила губу и отвернулась, любясь ночным лесом.
— Я не спал! — совершенно неправдоподобно возмутился белобрысый, а я в ответ лишь кивнула.
Да-да, я видела, как он не спал.
Задрав голову, кот спрыгнул и направился к ровному ряду деревьев. Весь путь домой, точно так же, как и по пути сюда, он молчал. А я улыбалась. Не такой уж он и грозный, каким хочет казаться.
Дома нас ждала расторопная метла с чашкой ароматного чая, и услужливый ковёр, вызвавшийся доставить тяжёлые корзины наверх. Отлично, теперь нужно найти силы, чтобы разобрать травы.
В итоге с этой сложной задачей я справилась, когда первые лучи солнца заглянули в маленькое круглое окошко мансардного этажа. Спина ломила, глаза пекло так, будто в них песка швырнули, а от разнообразных запахов уже слегка подташнивало.
Я кое-как вымылась в тазике, который приготовила метла и, нацепив уже чистую юбку и просторную рубаху, завалилась на кровать, где всё это время преспокойно дрых Мяус. Уснула, кажется, едва коснувшись подушки, а проснулась от странного звука, будто кто-то царапал дверь.
Подскочила и ошалело завертелась, с трудом вспоминая, где нахожусь, и что вообще происходит. Странный звук повторился, я тряхнула головой и кое-как поднялась с кровати. Метла преградила мне путь, и затряслась.
— Что там? — забеспокоилась не на шутку. Но она, конечно же, ничего не ответила. Только встала передо мной, явно не собираясь уходить.
Вновь послышался скрежет, а вслед за ним жалобный скулёж. И тут меня осенило:
— А, не беспокойся, — уверенным жестом отодвинула метлу в сторону, и призналась: — Это мой вчерашний знакомый, пришёл на обработку.
Отворив дверь, и вправду увидела чёрного волка. При солнечном свете он смотрелся уже не таким пугающим и внушительным. Это в темноте мне показалось, что он страшный и невероятно огромный, на деле же зверь был чуть больше овчарки. И шерсть была вовсе не чёрной, а скорее грязно-серой. Как говорится, у страха глаза велики.
— Привет, — дружелюбно улыбнулась и посторонилась. — Проходи, гостем будешь.
За моей спиной что-то упало, а обернувшись, увидела, что бедняга-метла грохнулась в обморок. Надо же, чувствительная какая. Я вот ничуть не боялась происходящего, почему-то внутри меня жила уверенность, что зверь не причинит мне вреда. Если уж не загрыз сразу, то и сейчас сдержится.
Зверь скосил на меня взгляд, в котором читалось, что он явно сомневается в моих умственных способностях, но в дом вошёл. При этом настороженно принюхивался.
— Да не бойся-а-а, — пытаясь подавить зевок, направилась на кухню. — Сейчас я отвар сделаю и обработаю твою рану.
Волк покачал головой и на всякий случай далеко от двери отходить не стал. Я усмехнулась, но заставлять не стала. Пусть сидит там, мне не жалко.
Пройдя на кухню, озадаченно посмотрела на чайник. Он был холодным, а какое-нибудь подобие плиты я тут не наблюдала. Интересно, как метла мне чай готовила? Есть же какой-то способ вскипятить воду, просто я о нём не знаю? Пришлось возвращаться обратно в горницу и звать беднягу:
— Хватит уже обморок изображать, пошли, он тебя не съест, — в ответ волк оскалился и, приподнявшаяся было метла, вновь упала. Зверю достался от меня недовольный взгляд. — Ну и зачем ты её пугаешь? — взялась отчитывать волка. — Без неё я отвар не сделаю, а ты так и продолжишь мучиться от боли.
Острые уши сникли, и даже в глазах появилось раскаяние.
— То-то же, — одобрительно усмехнулась. Подошла к метле, взяла её в руки и отнесла на кухню, чтоб не нервировать бедняжку страшным зверем. — Помоги воду вскипятить, а? — когда трусиха очухалась, с улыбкой попросила её.
Дальше дело пошло на лад. Я, всё так же зевая, заварила тысячелистник в одной чашке, в другой сделала отвар полыни. И когда уже вышла в комнату с чистыми тряпками и отварами, чтобы приняться за работу, из-за печки выполз недовольный Мяус. Он с трудом продрал один глаз и проворчал:
— Что вы тут гремите с утра пораньше… — на этом его голос оборвался, потому что он увидел волка. Глаза его открылись сами собой. — Ты, ведьма, совсем того?