Я красочно изложила Учителю честное мнение о работодателе и тут же испытала на себе все прелести психосоматической блокады. Я пальцем не могла шевельнуть, а Учитель бегал по комнате, возмущённо развевая бородой, и воздевал руки к потолку, словно призывая Высший Разум полюбоваться моей глупостью, — дескать, не может быть для магички большего счастья, чем обретаться при дворе и исполнять королевские прихоти.
— Когда ты доживёшь до моих лет, то поймёшь, что я желал тебе только добра!
— А если не доживу? — мне потребовалось всего несколько секунд на деактивацию заклинания, чего Учитель никак не ожидал: осёкся на полуслове и недоуменно повернулся ко мне.
— Ты так быстро справилась с нейтрализацией?!
Я пристыжено кивнула.
— Но это… великолепно!
Я мрачно смотрела на Учителя, не разделяя его восторга. Чтоб ему провалиться, диплому с отличием. Будь я заурядной троечницей, уже ехала бы в Догеву, а весь педагогический состав рыдал от радости — хвала богам, избавились наконец! Так нет же, нашему самодержцу подавай товар первого сорта!
— Целых два года! — не могла успокоиться я. — Лучшие годы жизни — королю под хвост!
— Потому и лучшие, что обеспеченные, — с фальшивым оптимизмом заверил меня архимаг. — Не будет стажировки — не будет записи в дипломе. Не будет записи в дипломе — не сможешь официально считаться магичкой. С догевской записью — тем более.
— А нельзя ли как-нибудь сократить срок? Хотя бы до одного года?
— Поздно. Школа в моём лице заключила с королем контракт. Он не может быть разорван тобою.
— А вами?
Он назвал сумму неустойки. Я уважительно присвистнула. Сомнительно, что мне удастся скопить эдакие деньжищи и за пять лет подобной службы. Тем более, я слышала, что честный труд оплачивается во дворце из рук вон плохо, а брать взятки за вовремя закрытые глаза мне претило.
— И когда я должна приступить к этой, прошу прощения, работе?
— С завтрашнего дня.
— Что?! — возопила я еще горестней. — А выпускной вечер?!
— Вечер же сегодня, — недоуменно сдвинул брови Учитель.
— Вот именно! А завтра будет выпускное утро!
Старый маг осуждающе покачал головой:
— Тебе что важнее — гулянка или первая настоящая работа?
— Я этой гулянки десять лет ждала! Я, может, только ради неё в Школу и поступала!
— Вот что, глупая девчонка, иди-ка ты отсюда, пока я тебя снова в первоклашку не превратил, а то и в кого похуже, — устало сказал Учитель. — Раньше надо было думать. Лекции пропускать, учиться на двойки. А теперь будь добра соответствовать званию дипломированного специалиста.
Я злобно развернулась на каблуках и почти побежала к выходу. Ещё не известно, кто кого превратит! Эх, поспешила я с блокадой; стоять бы Учителю в музее рядом с чучелами, пылью обрастать, первокурсниц бы к нему на экскурсию водили…
— Да, ещё…
Я остановилась в дверях, слишком сердитая, чтобы оглядываться.
— Насчёт экзамена — я поставил тебе «отлично». Молодец. Вот уж не ожидал — с твоим-то неприятием лёгких путей и напрашивающихся решений! — Учитель одобрительно хмыкнул. — Я был уверен, что ты не воспользуешься Миртоном. Даже зеркала не заготовил. А зря, как оказалось.
Прежде чем я успела осмыслить это заявление, дверь захлопнулась, наподдав мне по ягодицам.
Выпускной вечер был безнадёжно испорчен. Не радовала ни еда, ни впервые разрешённый хмель, ни новое серебристо-синее шёлковое платье, сшитое догевскими портнихами, — прощальный подарок Лёна, повергнувший в чёрную зависть добрую половину выпускниц (наверное, эта половина была недостаточно доброй). Вдохновенная и возвышенная речь Учителя, расписывающего прелести ожидающего нас трудового пути, не вызвала у меня ожидаемого энтузиазма. Воздержавшись от аплодисментов — потолок актового зала и так грозил рухнуть — я тихонько выскользнула на улицу. Стянула намозолившие туфли, прошлась голыми пятками по тёплой земле, постояла у ограды, любуясь звёздами и уходящей вдаль дорогой, тускло светящейся под луной.
— Грустиш-ш-шь, малыш-ш-шка? — сочувственно прошипело за спиной.
Надо мной нависла чёрная гора с мерцающими змеиными глазами. Дракон шевельнул кончиком хвоста, подсекая мне колени. Рассмеявшись, я шлёпнулась на скользкую чешую, ухватилась за пластины склоненного набок гребня.
— Грущу?! Да я пылаю праведным гневом! Смотри, как бы у тебя хвост не расплавился!
Огнеупорный дракон только фыркнул, пристраивая голову рядом со мной. Я протянула руку и почесала мякенькую, мелкую вязь серебристых чешуек на драконьем подбородке. Рычарг довольно прижмурился.
— Вс-с-е ус-сстроится, малыш-ш-ш-ка… Что такое два года? Пус-с-стяк, ос-с-собенно для вампиров и магов. Вернеш-ш-шся ты в с-с-свою Догеву, никуда она от тебя не денется…
— Если бы всё было так просто! — я вздохнула, беззастенчиво используя драконий хвост уже в качестве кушетки. — После Догевы во мне что-то сломалось, Рычарг. Зимой сидишь в комнате и думаешь: как хорошо тут, у очага, как приятно понежиться под одеялом, поболтать с подружками, прогуляться по рынку, купить что-нибудь вкусненькое… А летом хочется бежать из дома куда глаза глядят — отмахать десяток верст по пустынной дороге, посидеть на берегу озера, послушать шелест волн, вздремнуть на опушке леса… И меня совершенно не волнуют ни моя репутация, ни будущее, ни сомнительные тылы в виде дворцов. Я хочу просто идти вперёд. Всё равно — куда. Всё равно — зачем. Лишь бы вперёд. Вернуться в Догеву? Да! Но ещё больше я хочу туда возвращаться. Возвращаться и снова уходить. А впрочем, я сама толком не знаю, чего я хочу. Наверное, это меня и тревожит…
— Ты знаеш-ш-шь, — спокойно прошипел дракон, не размыкая век, — ты с-с-сама вс-с-сё прекрас-с-сно объяс-с-снила. Прос-с-сто пока не с-с-смирилась.
— С чем? — настороженно спросила я.
Дракон усмехнулся. Во тьме засветились две лукавые щелочки.
— У тебя крас-с-сивые глаза, — проворчал он, — с-с-слишком крас-с-сивые… Не бес-с-спокойся, девочка, вс-с-сё будет в порядке. Из тебя выйдет прекрас-с-сный маг-практик…
— Практик, как же… — раздосадовано протянула я. — Да за два года я все навыки растеряю, упыря от зомби не отличу, кому я такая нужна буду?! Самая распоследняя ведьма погнушалась бы такой «непыльной» работёнкой… Ведьма… Ведьма!!! Живём, Рычарг!
Глава 4
Это был очень важный приём. От него зависела моя дальнейшая судьба. Ничего удивительного, что я начала готовиться к нему с вечера — смочила волосы пивом, но не стала ни расчёсывать, ни заплетать в косички. К утру они вздыбились жутким колтуном, скошенным влево; самая трудолюбивая корова не сумела бы зализать их до такого состояния.
На макияж (жёлто-серая пудра, чёрная помада и фиолетовые тени) ушло около часа, но я добилась-таки нездорового, трупного оттенка кожи.
Поиски подходящего к случаю костюма затянулись надолго. К счастью, у Вельки так и не дошли руки выбросить старую серую кофту, рваную и выпачканную сажей — мы прочищали ею дымоход, намотав на швабру. Вместо юбки сгодилась половая тряпка, подпоясанная веревочкой. На шею я повесила ожерелье из сушёных майских жуков (выпросила у ребят с факультета Травников), за неимением браслета нанизала на нитку мышиные черепа, а на шею кокетливо повязала набивное чучело гадюки.
Потом я посмотрелась в зеркало. Чародейки обычно возмущаются, когда их называют ведьмами, но я в моём теперешнем облике сочла бы это за комплимент. Из меня получилась до того омерзительная ведьма, что кот, дремавший на кресле, взъерошился и удрал под кровать. Мне пришлось буквально на коленях упрашивать его быть моим ассистентом. Ибо какая же ведьма без кота? Кот соглашался, что ведьма я никакая и моё общество может пагубно отразиться на его репутации порядочного крысолова. Недолго думая, я ухватила Барсика за раздражённо виляющий хвост, дёрнула, и кот глубоко полоснул меня четырьмя лапами сразу.
Посасывая руку и шепотом костеря несговорчивую зверюгу, я выудила из холодильного шкафа вчерашнюю отбивную и помахала ею у кота перед носом. Барсик принюхался, алчно облизнулся, но с места не тронулся. Задумчиво прожевав отвергнутый продукт, я вспомнила о телекинезе, и через несколько секунд кот оказался в моих руках. Сказать, что он сдался без боя, было бы неуважением по отношению к такому славному бойцу, как наш Барсик.
Мой триумфальный выход из Школы не остался незамеченным — у ворот стоял Алмит, битый час безуспешно объяснявший роскошно одетой даме с упитанным ребёнком, что её дитя, несомненно, обладает всеми мыслимыми и немыслимыми талантами, кроме магического, а посему не может быть принято в Школу даже на платной основе. При виде ведьмы спор прекратился сам собой.
— Кто это? — потрясённо вопросила дама, на всякий случай прижимая к себе гениальное дитя.
— Наша лучшая выпускница, — не менее ошеломлённо брякнул Алмит.
Я натянуто улыбнулась, показав вычерненные углём зубы.
Дама, не попрощавшись, подхватила ребёнка на руки и бросилась наутёк от сомнительных прелестей магического образования.
К дворцу я шла пешком и босиком, не слишком старательно обходя лужи. Зажатый под мышкой кот безнадёжно выл на одной ноте. Редкие утренние прохожие шарахались в переулки, не решаясь разминуться с ведьмой по другой стороне узкой мостовой.
Не обрадовались мне и стражники. Скрестив дрожащие копья, они заискивающе поинтересовались целью визита. Я протянула им выписанное Учителем направление и, входя в роль, зловеще проскрежетала что-то себе под нос, потирая ладони. Копья не просто разошлись — метнулись в стороны. Под опущенными забралами гулко клацали зубы.
Я подоспела как раз к завтраку — по дороге к трапезному залу мне попалась только парочка служанок, одна из которых картинно упала в обморок, а вторая поспешила спрятаться за гобеленом. Вытканное на нём море реалистично взволновалось, кораблик взлетел на гребень волны. У дверей в зал тоже стояла стража, но я, не останавливаясь, взглядом распахнула двери и прошествовала мимо остолбеневших караульных.