Вампиры что-то промычали. Ярослав расценил их звуковые сигналы как знак понимания и согласия, взвалил себе на спину бесчувственного сантехника, вынес из квартиры и погрузил в фургон.
Подумал немного — и вернулся за его тулбоксом.
— Раубер? Что это такое? — Инга даже остановилась на секунду.
— Колдун, который захватывает чужие тела. Альтернативный, так сказать, вампиризм.
— Так вы все-таки собираетесь ее убить?..
— Нет. Ну разве что в самом крайнем случае. Обычно достаточно изолировать намеченную жертву. Ритуал сорвётся, связь распадется, раубер погибнет. Или просто лишится силы, — Ярослав долго обдумывал перспективы и решил, что такой расклад будет оптимальным.
— Как вы всё это узнали? Как вы вообще узнали о Вите?
Врать было неловко, но не сдавать же маму…
— Встретил её на лестнице. Понимаете… У меня вроде как дар. Если человеку угрожает скорая смерть, я это вижу.
— И это даёт вам право влезать в чужую жизнь?
Ярослав начал терять терпение.
— Если эта девочка не уедет из города завтра или послезавтра, у неё не будет жизни вообще! Поверьте мне, пожалуйста.
— Что вы предлагаете? Чего вы от меня хотите?
— Уговорите её уехать. Меня она слушать не станет. Вы — другое дело.
— Вы предлагаете мне сказать моей клиентке, что ее мать — ведьма-пожирательница, потому что так сказал мой знакомый охотник на вампиров?
Ярослав потерял терпение.
— Вы уломали меня и Сильвестра заключить договор. Вы умеете быть чертовски убедительной, когда вам это нужно!
Нет, ну в самом деле: сил нет терпеть эту чистоплюйку. Сначала Сильвестр: ах, сюсю-масю, я не могу позволить убить своего клиента! Теперь другому клиенту угрожает опасность — а она норовит перекинуть свою работу на Ярослава. И это при том, что трое Сильвестровых долбоклюев открыли на него охоту, а вчера еще и пришлось разбираться с бедной женой тёзки и коллеги, придумывая убедительную причину синякам.
Поистине, ни одно доброе дело не остается безнаказанным…
Входя в демократичное кафе самообслуживания напротив университета, Инга чувствовала себя полной идиоткой. То, для чего она сюда пришла, — прямое вмешательство в личную жизнь клиента — всегда казалось ей основанием для профессиональной дисквалификации.
«Но ведь случай-то неординарный», — шепнуло Суперэго. — «Ты должна, ты просто обязана спасти человеческую жизнь».
А ты в своем репертуаре: партия, дай порулить! — усмехнулась Инга.
«Нам не поверят!» — захныкала малышка Ид. — «Подумают, что мы сошли с ума! Или еще хуже — будут смеяться!»
Мы не будем рассказывать Вите о том, что ее мама — раубер или как ее там, решительно возразила Инга. В конце концов, это ничем не отличается от любого другого разрыва с дисфункциональной семьей, от любой другой сепарации.
«Мы не подталкиваем клиентов к сепарации. Мы не имеем права этого делать», — Суперэго сменило пластинку. Поняв, что контролировать Виту не обломится, в очередной раз попыталось оседлать Ингу.
Неординарный случай, едко напомнила ему Инга.
Вита из-за столика уже махала рукой.
Инга малодушно взяла паузу на десерт из киви и то, что называется по-английски small talks. Как жаль, что весь разговор не может состоять из пауз.
— …Уехать? Сейчас? Бросить маму, не дожидаясь дня рождения? Почему?
Инга ответила заготовкой, которая прозвучала как-то нелепо.
— Вита, шанс поступить в аспирантуру РГГУ выпал тебе именно сейчас. Когда человек надолго затягивает сепарацию, привязывает её к определённым датам, как правило, она не удаётся. Ты не сможешь уехать вообще, если не уедешь завтра или послезавтра.
— Вы понимаете, какой это для мамы будет удар? Я еще успею подать документы после ее дня рождения…
— В этом и дело. Ты уже ищешь повод не уезжать. После дня рождения окажется, что для неё будет большим ударом, если ты не пойдёшь в аспирантуру здесь… и так далее. Концы надо рубить резко и решительно — иначе не сможешь этого сделать никогда. Ты ведь хочешь быть самой собой, а не придатком к твоей гениальной матери, ведь так?
Пока она говорила, лицо Виты слегка вытянулось, а взгляд остановился где-то за плечом Инги. Та поняла, что сзади подошел кто-то и оглянулась.
За ее плечом стояла женщина, и в воздухе над ней висел эпитет «роскошная», вяло колыхаясь в запахе «Большого яблока».
«Вот какой должна быть Женщина!» — воскликнуло Суперэго маминым голосом. Инге как-то мгновенно стало неловко за свои джинсы и свисающий над ними небольшой «валик» живота, за короткие пальцы с ненакрашенными ногтями, стрижку каре и укладку «как после помывки упало, так и ходим».
Она цыкнула на Суперэго и улыбнулась визитерше. Да, именно так ведьмы и выглядят. Торжествующая победительная женственность. Но мы знаем, кто за это платит, не так ли?
— Добрый день, — улыбнулась Лидия. — Вита, не представишь ли мне свою подругу?
Говоря с дочерью и садясь за стол, она не отрывала взгляда от Инги, а та продолжала пристально глядеть ей в глаза.
— Инга, это моя мама. Лидия Анатольевна. Мама, это Инга, моя…
— Я психотерапевт, — сказала Инга, чтобы Вите не пришлось врать, и протянула руку для пожатия.
Впрочем, рукопожатие Лидии было скорее прикосновением.
— Ага… тот самый? Ну и как продвигается терапия?
— Об этом лучше судить клиенту, — самым официальным тоном ответила Инга.
Лидия прервала поединок взглядов и обратилась к дочери.
— Доченька, ты как? Научилась справляться со своими паническими атаками?
Вита опустила глаза.
— Мне кажется… что-то начало получаться.
Инга под столом стиснула пальцы. Ведьма или нет, она уничтожает дочь.
— Ну и славно. А то я уж думала, что ты тратишь деньги на шарлатанку.
Вита, краснея, жалобно посмотрела на Ингу. Та улыбнулась спокойно и непроницаемо. Лидия тоже улыбнулась, каждой черточкой демонстрируя снисходительность к глупой дочери, попавшейся на удочку вымогателя.
— Виточка, ты мне нужна. Договаривайте, я подожду в кабинете.
Уход ее был обставлен с той же царственностью, что и появление.
Вита поспешно вскочила, схватила свою сумку.
— Извините!.. — выдохнула она, и побежала вслед за матерью.
Инга закрыла глаза. Извините, Ярослав. Кажется, у меня не получилось быть чертовски убедительной. Кажется, вам придется справляться с ней самому.
«Ты опять не справилась», сказало Суперэго. «Да и чего ожидать? Что ты со всей своей наукой можешь против Настоящей Женщины?»
Убью ее, огрызнулась Инга. Убью ее к чертовой матери. Сама, не дожидаясь Ярослава!
Ольга не могла объяснить себе и другим, зачем ее опять потянуло в обиталище ведьмы. Вообще говоря, она редко утруждала себя объяснениями, зачем делает то или это. После смерти было смертельно скучно — в те моменты, когда не было смертельно страшно за сына, потому что за себя чего уж там бояться, все уже случилось…
Да, ведьма была опасной, но это ведь и делало посмертное существование Ольги хоть сколько-нибудь оправданным: идти туда, куда Ярик пойти не может, и предупреждать его об опасности. Может быть, ведьма прячет что-то такое, что поможет спасти ее дочь?
Ольга ходила по квартире, заглядывая во все шкафы и тайники. Ей попадались шаманские бубны, маски, ловцы снов, какие-то странные предметы, названия которым она не знала. В большинстве квартир это были бы просто украшения и сувениры, но здесь эти вещи наполняла скрытая сила. Ольга слышала тихий неумолчный гул пространства — как под линией электропередач.
И вдруг обнаружила, что не может сдвинуться с места.
Глянула под ноги — ковер. Напрягла чутье — и увидела под ковром бледно светящийся круг с письменами.
— Твою ж мать!!! — Ольга попыталась вырваться из круга, но невидимая стена пронизывала комнату до самого потолка, и Ольга лишь напрасно колотилась в нее, как муха в стакане. Сквозь пол тоже не получалось уйти — знак был непроницаем.
Ольга еще какое-то время кричала и колотилась в барьер, изливая досаду в пространство, после чего затихла и повисла между полом и потолком, подтянув колени к груди и обхватив руками.
Она не устала — призраки не знают усталости. Ей просто надоело.
Время текло медленно. Страх нарастал. Ольга знала, что в мире есть сущности, способные причинить ей вред, но всерьез пока еще не сталкивалась с такими. Видимо, теперь доведется…
Щелкнул замок, Ольга подняла голову.
На пороге стояла ведьма.
Ольга ее возненавидела с первого взгляда — уж больно шикарную шкурку эта тварь на себя натянула, сама Ольга при жизни убила бы кого-нибудь за такие волосы и такую грудь, а эта… хм, впрочем, эта и убила… Но сейчас ведьма была полна темной, гнусной силой, эта сила была бы в плотском мире смрадом, от которого немедленно тянет на рвоту.
Призраки не блюют. Ольга просто скривилась и выпрямилась ведьме навстречу.
— О, кого я вижу! — пропела та. — Здравствуйте, моя таинственная незваная гостья!
— И тебе не болеть, карга.
На миг сквозь оболочку ведьмы и в самом деле проступил облик древней злобной старухи. Но она провела рукой по лицу и вновь стала красивой ухоженной дамочкой.
— И кто же послал тебя шпионить, милочка?
Ольга промолчала.
— Ну, не запирайся. Я ведь сразу тебя почуяла. Мои печати никто не взломает — так что приблудой ты быть не можешь. Значит тебя мне подбросили.
Говоря все это, ведьма открыла один из шкафчиков и вынула оттуда простую старую чашку, такую же старую тарелку со сколами и трещинами, и деревянный ящичек с флакончиками и мешочками. Ольга вспомнила книгу какого-то юморного англичанина про ведьм: там говорилось, что по-настоящему крутая ведьма обходится без понтового антуража, обычной домашней утварью.
Видимо, тут англичанин не обмишурился. Хрен его знает, может, и вправду его ведьмы консультировали?
Ведьма начала колдовать: смешивать на тарелке порошки из мешочков, капать туда из разных флаконов (по виду — обычных аптечных пузырьков). С тарелки поднялся зеленый дымок. Его пряди скользнули через магическую преграду — для этого он был достаточно материален. Но он был и достаточно нематериален, чтобы причинить Ольге боль. То есть, нет — боль призраки тоже неспособны ощущать — но этот дым был как-то несовместим с ее существованием, она всем существом чуяла, что если дым ее коснется — эта часть ее исчезнет.