Рядом прыснул Ники:
- Во твоя тетя зажигает.
Пашка тем временем, гулко сглотнув, посторонился, чтобы позволить Эли выйти из комнаты. Каким взглядом он ее провожал!
- Втюрился, - с ноткой сожаления проговорил Елисей. – Теперь уже и принцессы не нужны.
Да, похоже, что так. Герцогиня сумела за пару свиданий завоевать сердце простого крестьянина.
Мажордом между тем помог тёте облачиться в теплую меховую шубу и обуть сапоги, и оба объекта нашего внимания вышли на улицу. Мы, вместе с накинутым пологом, перебрались в холл-прихожую, поближе к окну, выходившему на улицу. Из него было отлично видно резное крыльцо и широкий двор, освещаемый магическими светильниками (я заряжала их магией раз в сутки).
Снег, шедший всю ночь, чуть подтаял, и где-то на окраинах Китежа днем дети весело играли в снежки. Видимо, Эли вспомнила об этом, или моей тете было мало положительных эмоций, так как, не успев выйти во двор, она наклонилась, слепила снежок и точным броском «приголубила» одного из стрельцов, шедшего по своим делам. Сразу же после сделанной пакости Эли резво спряталась за спину широко ухмыльнувшегося Пашки и показала язык обернувшемуся в недоумении стрельцу. Тот, сообразив, в чем дело, хмыкнул, наклонился за снегом, и уже через несколько секунд во дворе кипела снежная битва.
- Вот же шило у твоей тёти в одном месте, - восхищенно присвистнул Ники. – Это ж уметь надо: только вышла во двор и сразу же завела всех поблизости.
- У Лены получается ничуть не хуже, - «приласкал» меня смеющийся Елисей.
Ну спасибо, уж похвалил, так похвалил.
Максимилиан Цирин:
- Господин ректор, к вам адепт первого курса, Арнольд форнем Васкаринати, - открыв дверь, уведомил меня секретарь. Арни? Мы же только утром виделись. Что такого могло произойти?
- Пропусти, - велел я красавцу эльфу, работающему у меня в должности секретаря уже не первый год. Оилиуний Иенаринеус, младший сын Владыки Вечного Леса, обладал своевольным характером и не желал подчиняться установленным эльфийскими предками правилам. Место секретаря ректора магической академии было наилучшей защитой для той свободной жизни, которую он вел вдали от дома. Высокий, стройный, просто-таки божественно красивый, он ненавидел свою идеальную внешность и обладал неуживчивым, скверным характером. Общаться с ним больше двух-трех минут не мог никто. Мне же на его характер было откровенно плевать. Паренек был исполнительным, умным и преданным мне и академии. Остальное меня волновало мало.
Через пару секунд дверь отворилась вновь, и в кабинете появился цирх. Выглядел он явно не слишком хорошо: бледность лица, непонятно почему дикий взгляд, трясущиеся руки.
- Что еще произошло? – нахмурился я.
Вместо ответа паренек вынул из кармана своей студенческой формы сложенный вчетверо лист бумаги и с какой-то странной обреченностью протянул мне.
И что его могло так напугать?
Разворачиваю. Читаю. Стихи. Да, неплохо написанные, но всего лишь стихи:
Страстная, жаркая, дерзко-опасная,
Горько-смешливая и непорочная,
Вся, как янтарь, вдохновенно прекрасная,
Поступь - воздушная, святость - восточная.
Необъяснимая, слабая, нежная,
Тайная, лёгкая и безыскусная,
Приторно-сладкая, в мыслях небрежная,
Грешная, мудрая, сумрачно-грустная,
Верная, скромная, пряная, чуткая,
Часто - надёжная и безответная,
Странно бесстрашная, робкая, жуткая,
Гордость небесная, книга заветная.
Непостижима, с загадкою венчана,
Тайна вселенская, набожность кроткая,
Неповторимая, вечная, женщина
Словно из радуги царственной соткана.
- И? Что такого страшного в обычных стихах?
- Не в обычных. Это стихи одного нашего древнего автора, Аркани форнем Филисари. Я тогда, в подземелье, читал вам троим его стихотворение о вечных странниках, заблудившихся в Небе, помните? Так вот, это произведение тоже он написал.
А вот теперь я завис. Это что же получается, у меня в академии находится ещё один цирх???
- Да, - кивнул адепт, словно подслушав мои мысли, - кто-то еще, кроме меня, здесь точно знает этого автора. А он был известен лишь в узком кругу любителей. Так что только цирх.
- Не буду спрашивать, уверен ли ты. Спрошу только: как? Как такое могло произойти?
- Не знаю. Но по-другому этот листок со стихами я никак объяснить не смогу.
- Весело… И самое страшное во всем этом то, что помочь нам теперь может только один человек: Магдалена.
Арни недоверчиво посмотрел на меня:
- Вы серьезно? Она же здесь все разнесет?
- Ну, - пожал я плечами, - отучилась же она здесь в свое время. И, как видишь, академия до сих пор цела. Так что, да, я серьезно. Видишь ли, Магдалена получила за время наших странствий два уникальных дара: она стала официально признанной наследницей не только твоей расы, но и расы лернеев, живших задолго после тебя. Теперь она способна видеть и понимать многое из того, что нам с тобой непонятно и не видно. Если кто и сможет обнаружить здесь цирха, пусть даже и под серьезными, скрывающими сущность заклятиями, то только она.
- Ох, чувствую я, всем здесь будет очень весело, - пробормотал с несчастным видом адепт.
Магдалена:
Немного поиграв в снежки, наша странная парочка отряхнула с себя снег и куда-то направилась, мы же остались без развлечения. Впрочем, ненадолго.
«Магдалена, где ты сейчас находишься?»
Упс… Надо же… САМ Цирин меня осчастливил. То к нежити приравнял, даже выслушать не захотел, талифан мгновенно отключил, а то вдруг по мыслесвязи нарисовался.
Но учителю моему бывшему если не ответишь, только проблемы получишь, поэтому сказала, стараясь скрыть удивление:
«Во дворце Елисея, профессор».
И тут же удовлетворенное:
«Отлично, сейчас буду».
И действительно, портал раскрылся, и из него вышел Цирин.
Как всегда, подтянут и элегантен, настоящий аристократ: классический черный костюм с белой сорочкой под пиджаком, кожаные туфли, явно сшитые по последней фрезийской моде. Говорят, он – тайный советник императора Фрезии. Да и галантности у него не отнять: поцеловал руку зардевшейся Василисе, любезно поприветствовал Елисея и Ника и обернулся ко мне:
- Иди к себе, собирайся. Ты мне нужна срочно.
И уже моим работодателям:
- Ваши Величества, я приношу свои искренние извинения, но Магдалена мне просто необходима сейчас в академии. Очень надеюсь, что ненадолго.
- Это как-то связано с вашим предыдущим путешествием? – нахмурился, подозревая неладное, Елисей.
- Именно, - кивнул Цирин. – Связь очень тесная.
И опять ко мне:
- Ты еще здесь? Магдалена, у нас действительно нет времени. Давай быстрей.
Вот же! Как с другими общается, так сама любезность! А мною всегда командует, как распоследней рабыней!
Но возражать, зная, что ректор мысли мои, даже самые сокровенные, с недавних пор без проблем читать может, не стала, послушно поплелась наверх собираться.
Интересно, что же такое могло у него приключиться, что я настолько срочно понадобилась? Впрочем, сама скоро все узнаю.
Что собирать магине, особенно если она привычна к путешествиям и не сидит долго на одном и том же месте? В мою бессменную котомку (потерянную мной в чужом лесу и возвращенную обратно старым лешим, охранявшим тот лес) я положила шкатулку с амулетами, похожими на драгоценности, элегантные женские перчатки из черной антарской[14] кожи, миниатюрный кинжальчик, да-да, то самый, украшенный самоцветами и якобы предназначавшийся для самозащиты, хотя я всегда резала им продукты, предпочитая защищаться заклинаниями, пару смен белья, запасной брючный костюм, расческу и зеркальце. Всё. Я готова. Всем остальным меня всегда снабдит родная академия.
Глава 7
Возвращение блудной дочери
Магическая академия в этом мире была одна. Школ, дающих начальное магическое образование, было несколько в каждой стране. В любом мало-мальски крупном городе находилась как минимум одна магическая школа. Академия же была одна. Почему так сложилось, ответить не мог никто. Может, потому что действительно сильных магов, способных обучаться здесь несколько лет, а затем не провалиться на выпускных экзаменах, было не так уж и много. Большая часть магически одаренных существ заканчивала лишь школы и оставалась работать в меру своих сил и таланта там же, где проходила обучение.
В каждой школе были свои требования к учащимся. Где-то не брали бедных, где-то, наоборот, - богатых, были и такие, в которых обучались лишь по расовому признаку. И только академия принимала всех. Главным мерилом при поступлении и обучении был талант.
Официально данное учебное заведение не принадлежало ни одному государству, хоть и находилось на землях фрезийской империи. Отцом и матерью адептам был ректор. Он судил, наказывал, поощрял, издал указы. Бессменным ректором академии был Цирин. Поговаривали, что саму академию основали «под него», чтобы он то ли не мешал при дворе, то ли наоборот, помог императору во время какого-то важно дела. Правду не мог рассказать ни один из ныне живущих.
Сейчас Цирин обладал небывалой властью: с ним советовались представители правящих родов разных рас, к нему, как к последней надежде, обращались существа со всего мира, особенно те, кто отчаялся получить желаемое в своих государствах. Некоторые даже с уверенностью утверждали, что в стенах академии Цирин укрывал беглых преступников, используя их во благо своему детищу. Но это все было на уровне слухов. Сам же ректор не спешил делиться ни с кем информацией.
Все это я вспоминала, пока ректор вводил меня в курс дела в своем кабинете. Да, здесь ничего не поменялось. Я, как одна из самых непоседливых адепток, бывала в этой комнате практически каждодневно. Естественно, выслушивая очередную нотацию о недопустимости моего поведения, ну или же получая очередное наказание.
Я хорошо запомнила обстановку: и этот огромный лакированный дубовый стол, служивший верой и правдой моему бывшему учителю не один десяток лет, и магические фолианты на полках справа, расставленные в определенном порядке, и защищенное различными заклинаниями, ничем не пробиваемое окно, всегда занавешенное узорчатой портьерой…