Она слабо приподняла руку, и я, опустившись на колени, порывисто схватила ее кисть: мама сегодня двигается лучше! Положила ладонь себе на голову и провела по волосам:
— Не чувствуешь? Как мочало! И почему мне недосталась твоя красота?
— Ты вылитая я в юности, — одними уголками губ улыбнулась мама и добавила: — Но почему платье в грязи?
— Прости-прости, — выдохнула я и, положив ее руку на кровать, выудила из кармана камень: — Смотри, что принесла. Это апофиллит! Тонкая звенящая энергия, прямо как ты. Если я права, то сможешь даже сесть! Сейчас и попробуем…
Отложила камень к другим и, закатав рукава, — скорее для собственной концентрации, чем для дела, — протянула ладони над кроватью.
— Стой, — прошептала мама. — Не надо. Ты выглядишь уставшей. Отдохни…
— Не могу ждать, — перебила я. — Не терпится попробовать! Знаешь, у меня сегодня получилось даже на расстоянии! Представляешь?!
Положила ладони на мамин живот и прикрыла веки. Камни, которые отец каждый день заботливо раскладывал вокруг любимой жены, были свежими и полными энергии, мне даже показалось, что я смогу взлететь, если сама глотну мощного сплетения энергии. Чистота апофиллита звенела и сверкала в этом изобилии так ярко, словно сила его возросла в окружении тщательно подобранных минералов. Хотя почему «словно»? Скорее всего, так оно и было. Приоткрыла глаза и с улыбкой посмотрела на мать:
— Чувствуешь?
— Дочка, — прошептала она. — Я же не слышащая. Ничего не чувствую.
— Прилив сил не ощущаешь? — от разочарования я заморгала часто-часто, голос задрожал: — Даже чуточку самочувствие не улучшилось?
Мама молча улыбалась, а я готова была разреветься на месте и не делала этого лишь потому, что мама расстроится, и ей может стать хуже.
— Ари?
Я развернулась и посмотрела на суровое лицо отца, заметила за его спиной бледного Ноуса и, поняв по живой мимике старика, что слышащий камни видел мою неудачную попытку: понурилась.
— Да, папа.
— Сходи к Голенам. Они просили, чтобы кто-нибудь забрал оплату за лечение их сына. Я не могу послать Ноуса, так как жду особого… гостя.
— Что за пациент? — оживилась я, поняв, что отец не собирается ругать ни за использование камня без его спроса, ни за неудачное насыщение мамы. — Могу помочь?
— Не доросла еще, — сухо отрезал он. — И переоденься. Что за вид? Завтра уже шестнадцать, а ведешь себя, как пацанка! Ты же красивая девушка.
Улыбнулась и, легко подбежав к отцу, нежно обняла его:
— Тоже тебя люблю! — Отстранилась и, широко улыбаясь, посмотрела в его живые смеющиеся глаза на привычно-суровом лице: — Умоюсь, переоденусь и сбегаю до Голенов…
— Сходишь, — холодно поправил отец и покачал головой: — Медленно и достойно. Так, словно тебе уже шестнадцать!
— Постараюсь изо всех сил, — рассмеялась я и подмигнула: — Но не обещаю, что получится! Ведь мне еще нет шестнадцати!
Пошла к выходу, где отчаянно жестикулировал Ноус: мол, давай я сбегаю!
— Нет, — не оборачиваясь, проговорил отец, прекрасно зная, что старик попытается меня подменить. — Сходит Ари. Я уже сказал, что ты мне нужен. Иди прибери приемную.
Я благодарно улыбнулась вздохнувшему старику за попытку избавить меня от не особо приятной миссии и вышла из комнаты.
— Лийи, тебе стоит подремать, — необычайно нежно проговорил отец.
— Я прекрасно выспалась, Одхин, — ответила мама. — Мне снился ты…
С улыбкой прислушиваясь к тихому воркованию родителей, я аккуратно прикрыла дверь.
— И чего ее прибирать? — проворчала, недовольная тем, что придется самой топать к родителям друга. Конечно, не секрет, что старшего сына Голенов, которого якобы «лечил» отец, прочат мне в мужья. — Там всегда чистота такая, что даже пыль на камни опасается садиться, чтобы не вызвать неудовольствие слышащего!
Ноус посмотрел на меня с радостным сочувствием: немоту старика с лихвой компенсировало необычайно подвижное лицо. С одной стороны, слуга явно жалеет, что меня так рано хотят выдать замуж, с другой — рад, что слушающую камни хоть кто-то согласился взять в жены. Вздохнула: а вот я бы лучше осталась незамужней, но переубедить отца нереально.
Умываясь, размышляла о потенциальном женихе: в детстве Шорт был озорным и веселым мальчишкой, вместе с которым мы ограбили не один сад! Да, те яблоки были кислыми до ломоты в зубах и слез на глазах, но мы с Шортом, не желая уступать друг другу первенство в дворовой компании, упрямо поглощали их килограммами! Год назад, когда другу детства исполнилось шестнадцать, он перестал бегать с приятелями, а погрузился в изучение основ ковроделия, чтобы перенять дело отца. За год парень изменился настолько, что и не узнать. Больше всего беспокоило, что Шорт совсем перестал улыбаться. Как мой папа…
Выбрав одно из своих лучших платьев, вздохнула и посмотрела на себя в зеркало. Усмехнулась: захотел жениться на мне. Нет… Захотел жениться на мне, несмотря на то, что я слышащая! Да, отец не распространяется о моем даре, но Шорту это прекрасно известно еще с пятилетнего возраста, когда я с помощью агата исцелила его разбитую коленку. Собственно, друг и стал моим первым пациентом: я так сильно испугалась вида крови и еще больше плачущего Шорта, что сама не поняла, как перекачала энергию из собственного кулона.
Затягивая жесткие шнурки на вышитом корсете, скривилась: намек отца совершенно ясен. Сначала он договорился о свадьбе, а теперь надо представиться родителям жениха. По правилам, меня должна была сопровождать мама, но… Вздохнула: сама схожу. Чего бояться? Не в первый раз общаюсь с родителями Шорта. План правильного поведения давно известен: восхититься ковром на стене, похвалить стряпню, и Голены будут довольны!
На настоящие кожаные туфельки, которые привез из столицы отец, я смотрела несколько минут. С ненавистью! Жесткие, да с каблуком, — в них было жутко неудобно. Зато приказ отца идти степенно, как невеста, выполнить смогу легко — в таких не побегаешь.
Кинула еще один взгляд в зеркало и улыбнулась почти незнакомой милой девушке в синем платье и знакомыми до боли растрепанными волосами. Скривилась: ну почему у меня не такие красивые локоны, как у мамы?! Схватила ленточку и, зажав ее в зубах, провела несколько раз щеткой по соломенной пакле, что росла на моей голове, да стянула в хвост. Завязав ленту, поправила бантик: сойдет!
Когда проходила мимо приемной, услышала шум: наверное, Ноус все же нашел что прибрать. Звук падения. Ой! Надеюсь, старый слуга не уронил какой-нибудь дорогой минерал? Впрочем, лучше не вмешиваться. Ноуса отец простит, а в то, что разбила камень не я — точно не поверит!
Выскочила на крыльцо, оглядела небольшой дворик, поправила пару сместившихся защитных камней, восстановила поток энергии вокруг дома, да пошла в направлении жилья Голенов. На углу желтого дома заметила двух тетушек, а потом услышала и их негромкий говор:
— За что купила, за то и продаю! Одхин будет служить парону Ро.
— Не может быть, — качала головой вторая. — Слышащий привязан к Роуклю сильнее, чем цепью. Лийи не проживет и недели, если он покинет ее. Удивительно, как проклятая сумела так долго протянуть, да еще родить…
Заметив меня, тетушка испуганно замолкла, а ее собеседница сделала вид, что ей срочно куда-то понадобилось бежать. Я лишь вздохнула: слухи — часть жизни слышащего. Эти хоть были похожи на правду… Кроме того, что мама проклята. Глупость! И не будет отец драконам служить… Приходилось, конечно, оказывать некоторые услуги, но на этом все. Кумушки правы: Одхин никогда не покинет Лийи!
Размышляя, завернула за угол и вышла на центральную улицу нашего городка. Здесь было шумно, как никогда: около большой телеги толпился народ, рыжеволосая крепко сбитая девушка раздавала всем желающим миниатюрные мешочки, а высокий худой мужчина с красноватой залысиной собирал деньги за товар.
— Почем сахар? — весело спросила я.
— Полдрахмы за мешочек! — бойко отозвалась девушка и зазывно улыбнулась: — Очень сладкий!
— Верю, — рассмеялась я. Вдруг захотелось принести родителям Шорта подарок. Раскрыла вышитый кошелечек и достала серебряную монету: — Два!
Получив покупку, медленно направилась дальше, как вдруг заметила нечто палкообразное под телегой. Заглянула и от удивления едва не выронила драгоценный сахар:
— Ты?!
Фасм посмотрел так затравленно, что я невольно улыбнулась:
— Рада, что тебе лучше! Но зачем сбежал? — Подмигнула: — Денег нет? Не переживай, отец часто лечит бесплатно. Вернись, ты еще очень слаб…
— Эй, с метлой на башке! Можешь я на минуту отвлечься от занимательной беседы с колесом?
Голос так и сочился липко-кислым сарказмом и мне совсем не понравился. Особенно то, что обращался именно ко мне. Неторопливо, — как учил отец, — поднялась и ответила в тон:
— Если только ненадолго. Мне попалось очень умное колесо, которое намного вежливее некоторых беспардонных типов…
Посмотрела в нечеловечески-красивое лицо незнакомца, и сердце мое пропустило пару ударов, а кожа щек потеряла чувствительность. Я знала, что это дракон! Откуда? Понятия не имею… Может то, что зеленая радужка его сияющих глаз на миг показалась мерцающей? Или я, словно силу камня, услышала мощь крылатого ящера? Покосилась на палкообразное существо под колесами, но фасм очень правдоподобно притворился частью телеги. Не знай я, что он внизу, и не заметила бы. Снова взволнованно посмотрела на дракона и, едва ощущая собственные губы, прошептала:
— Чем могу помочь… парон?
Он обеспокоенно огляделся и когда снова посмотрел на меня, глаза его уже были не зелеными, а переливались всеми цветами радуги. Нервно сглотнула: неужели умудрилась снова разозлить дракона? Но чем?! Впрочем, какая разница? Хвостатый все равно объяснять не станет… Если в первый раз меня спасло то, что я ребенок, сейчас все может закончится более печально. Только если успею сказать, что ведьма, избегу «наказания». Упрямо сжала челюсти: да ни за что!
— Знаешь, где живет слышащий Одхин Лэ?