Ведьмак — страница 191 из 459

– Поразительно, – паскудно ухмыльнулся ведьмак. – Как будоражит всех мой нейтралитет. Всем не терпится заключать со мной пакты и союзы, предлагать сотрудничество, втолковывать, что необходимо делать выбор и присоединяться к соответствующей стороне. Вильгефорц, ты напрасно теряешь время. В этой игре я тебе партнер не равный. Не вижу возможности оказаться вместе на одном полотне в Галерее Славы. Тем более – на батальном.

Чародей молчал.

– Расставляй, – продолжал Геральт, – на своей доске королей, ферзей, слонов и пешек, не обращая на меня внимания, потому что я на этой шахматной доске значу не больше, чем покрывающая ее пыль. Это не моя игра. Ты утверждаешь, что мне придется выбирать. Ошибаешься. Я не стану выбирать. Я подлажусь к событиям. Подлажусь к тому, что выберут другие. Я всегда так поступал.

– Ты фаталист.

– Да. Хоть это и еще одно слово, которого я знать не должен. Повторяю: это не моя игра.

– Неужто? – Вильгефорц перегнулся через стол. – В этой партии, ведьмак, на шахматной доске уже стоит черная ладья, намертво связанная с тобой узами Предназначения. Ты знаешь, о ком я, верно? Думаю, ты не хочешь ее потерять?

Глаза ведьмака превратились в щелочки.

– Что вам нужно от ребенка?

– Есть только один способ узнать.

– Предупреждаю: я не допущу, чтобы ее обидели…

– Есть только один способ сделать это. Я предложил тебе его, Геральт из Ривии. Обдумай мое предложение. У тебя впереди целая ночь. Думай, глядя на небо. На звезды. И не перепутай их с теми, которые отражаются в поверхности пруда. Песок в часах пересыпался.


– Я боюсь за Цири, Йен.

– Напрасно.

– Но…

– Поверь мне. – Она обняла его. – Поверь, прошу тебя. Не обращай внимания на Вильгефорца. Он – игрок. Он хотел тебя обмануть, спровоцировать. И частично ему это удалось. Но это не имеет значения. Цири – под моей опекой, а в Аретузе она будет в безопасности, сможет развить свои способности, и никто ей не помешает. Никто. Однако о том, чтобы она стала ведьмачкой, забудь. У нее иной дар. И иным свершениям она предназначена. Можешь мне поверить.

– Я верю тебе.

– Какой прогресс! А о Вильгефорце не думай. Грядущий день прояснит многое и разрешит массу проблем.

«Грядущий день, – подумал он. – Она что-то от меня скрывает. А я боюсь спросить. Кодрингер был прав. Я попал в дикую кабалу. Но теперь у меня нет выхода. Приходится ждать, что принесет грядущий день, который якобы прояснит многое. Приходится ей верить. Я знаю: что-то должно случиться. Подожду. И подлажусь к ситуации».

Он взглянул на секретер.

– Йен?

– Я здесь.

– Когда ты училась в Аретузе… Когда спала в такой же комнате, как эта… У тебя была куколка, без которой ты не могла уснуть? Которую днем усаживала на секретер?

– Нет. – Йеннифэр резко пошевелилась. – У меня вообще не было кукол. Не спрашивай об этом. Пожалуйста, не спрашивай.

– Аретуза, – шепнул он, осматриваясь. – Аретуза на острове Танедд. Ее дом. На многие годы… Когда она отсюда выйдет, будет зрелой женщиной…

– Прекрати. Не думай и не говори об этом… Лучше…

– Что, Йен?

– Люби меня.

Он обнял ее. Прикоснулся. Нашел. Йеннифэр, невероятно мягкая и жесткая одновременно, громко вздохнула. Слова, которые они произносили, обрывались, тонули во вздохах и ускоренном дыхании, переставали что-либо значить, рассеивались. Они умолкали, сосредоточивались на поисках самих себя, на поисках истины. Они искали долго, нежно и тщательно, боясь неуместной поспешности, легкомысленности и развязности. Они искали сильно и самозабвенно, боясь святотатственного сомнения и нерешительности. Они искали осторожно, боясь кощунственной грубости.

Они отыскали друг друга, преодолели страх, а минуту спустя нашли истину, которая вспыхнула у них под веками поражающей, ослепительной очевидностью, стоном разорвала сжатые в отчаянии губы. И тогда время спазматически дрогнуло и замерло, все исчезло, а единственным живым чувством было прикосновение. Минула вечность, вернулась реальность, а время опять дрогнуло и снова сдвинулось с места, медленно, тяжело, словно огромный перегруженный воз. Геральт взглянул в окно. Луна по-прежнему висела на небе, хотя то, что случилось мгновение назад, в принципе должно было бы сбросить ее на землю.

– Ой-ей-ей, ой-ей, – после долгого молчания проговорила Йеннифэр, медленным движением стирая со щеки слезинку.

Они лежали неподвижно на разбросанной постели, под шум дождя, среди исходящего паром тепла и угасающего счастья, в молчании, а вокруг них клубилась бесформенная тьма, перенасыщенная ароматами ночи и голосами цикад. Геральт знал, что в такие моменты телепатические способности чародейки обостряются и усиливаются. Поэтому старался думать только о прекрасном. О том, что могло принести ей радость. О взрывной яркости восходящего солнца. О тумане, стелющемся на рассвете над горным озером. О хрустальных водопадах, в которых резвятся лососи, такие блестящие, словно они отлиты из серебра. О теплых каплях дождя, барабанящих по тяжелым от росы листьям лопухов.

Он думал для нее. Йеннифэр улыбалась, слушая его мысли. Улыбка дрожала на ее щеке лунными тенями ресниц.


– Дом? – вдруг спросила Йеннифэр. – Какой дом? У тебя есть дом? Ты хочешь построить дом? Ах… Прости. Я не должна…

Он молчал. Он был зол на себя. Думая для нее, он против своего желания позволил ей прочесть мысль о ней.

– Прекрасная мечта. – Йеннифэр нежно погладила его по руке. – Дом. Собственноручно построенный дом, в этом доме ты и я. Ты бы разводил лошадей и овец, я занималась бы огородом, варила еду и чесала шерсть, которую мы возили бы на торг. На денежки, вырученные за шерсть и дары земли, мы покупали бы все необходимое, ну, скажем, медные казанки и железные грабли. Время от времени нас навещала бы Цири с мужем и тройкой детей, иногда на несколько деньков заглядывала бы Трисс Меригольд. Мы бы красиво и благолепно старели. А если б я начинала скучать, ты вечерами насвистывал бы мне на собственноручно изготовленной свирели. Всем известно: игра на свирели – лучшее лекарство от хандры.

Ведьмак молчал.

Чародейка тихонько кашлянула и сказала:

– Прости.

Он приподнялся на локте, наклонился, поцеловал ее. Она резко пошевелилась, обняла его.

– Скажи что-нибудь.

– Я не хочу тебя потерять, Йен.

– Но я же твоя.

– Эта ночь кончится.

– Всему на свете приходит конец…

«Нет, – подумал он. – Не хочу так. Я устал. Я слишком устал, чтобы спокойно принять перспективу концов, становящихся началами, с которых надо все начинать заново. Я хотел бы…»

– Помолчи. – Она быстро положила пальцы ему на губы. – Не говори, чего бы ты хотел и о чем мечтаешь. Ведь может оказаться, что я не сумею исполнить твоих желаний. А это причинит мне боль.

– А чего хочешь ты, Йен? О чем мечтаешь?

– Только о досягаемом.

– А как же я?

– Ты уже мой.

Он долго молчал. И дождался той минуты, когда она прервала молчание.

– Геральт?

– Ммм?..

– Люби меня. Ну пожалуйста…

Когда Геральт пришел в себя, луна по-прежнему была на своем месте. Яростно бренчали цикады, словно и они безумием и исступленностью стремились перебороть беспокойство и страх. Из ближайшего окна в левом крыле Аретузы кто-то, кто не мог уснуть, кричал и бранился, требуя тишины. Из окна с другой стороны какой-то обладатель артистической души бурно аплодировал и поздравлял с успехом…

– Ох, Йен… – укоризненно шепнул ведьмак.

– Была причина… – Она поцеловала его, потом прижалась щекой к подушке. – У меня был повод кричать. Вот я и кричала. Этого нельзя глушить в себе, это нездорово и противоестественно. Обними меня, если можешь.

Глава четвертая

Телепорт Лара, или Портал Бенавента, названный так по имени обнаружившего его чародея, расположен на верхнем этаже Башни Чайки на острове Танедд. Стационарный, спорадически активный. Принципы функционирования – неизвестны. Назначение – неизвестно, вероятнее всего, искажено в результате самораспада; при активации не исключены многочисленные разветвления либо разбросы.

ВНИМАНИЕ: телепорт действует хаотично и смертельно опасен. Эксперименты категорически запрещены. В Башне Чайки и вблизи нее не разрешается применять магию. В особенности телепортационную. В виде исключения Капитул рассматривает запросы на вход в Тор Лара и осмотр телепортала. Заявления надлежит обосновать началом исследовательских работ и специализацией в соответствующей области.

Библиография: Джеоффрей Монк. Магия Старшего Народа; Иммануэль Бенавент. Портал в Тор Лара; Нина Фиораванти. Теория и практика телепортации; Рансант Альваро. Врата тайны. Перечень запрещенных артефактов.

Ars Magica, изд. LVIII

В начале был только пульсирующий, мерцающий хаос и каскад образов, вихрь, полная звуков и голосов бездна. Цири видела уходящую в небо башню, на крыше которой плясали молнии. Слышала крик хищной птицы и сама была этой птицей, мчащейся с огромной скоростью, а под нею бушевало море. Она видела маленькую тряпичную куколку и неожиданно сама становилась этой куколкой, а вокруг клубилась тьма, гудящая, звенящая стрекотом цикад. Цири видела гигантского черно-белого кота и тут же становилась этим котом, а вокруг нее был мрачный дом, потемневшие панели, аромат свечей и старых книг. Она слышала, как несколько раз произнесли ее имя, видела серебряных лососей, перепрыгивающих через водопады, слышала шум дождя, барабанящего по листьям. А потом услышала странный, протяжный крик Йеннифэр. Этот-то крик и разбудил ее, вырвал из бездны безвременья и хаоса.

Теперь, тщетно пытаясь вспомнить сон, она уже слышала только тихие звуки лютни и флейты, гул тамбурина, пение и смех. Лютик и несколько случайно встретившихся вагантов все еще веселились в комнате в конце коридора.

В окно проник лунный лучик, развеяв мрак, и комнатка в Локсии сразу стала походить на место из сна. Цири откинула простыню. Она вспотела, волосы прилипли ко лбу. Вечером она долго не могла уснуть – не хватало воздуха, хоть окно было отворено настежь. Она знала почему. Выходя с Геральтом, Йеннифэр укрыла комнату магической защитой. Якобы для того, чтобы никто не мог войти, но Цири подозревала, что скорее всего Йеннифэр не хотела, чтобы выходила она. Ее попросту арестовали. Йеннифэр, хоть и явно радовалась встрече с Геральтом, еще не забыла и не простила ей самовольную и дурацкую эскападу в Хирунд, благодаря которой, вообще-то говоря, их встреча и состоялась.