ло…
— Не знаю, при чем тут Синица, но да. Есть свой человек. Идем!
Миновав противно скрипнувшую калитку, они по заасфальтированной дорожке прошли к массивной железной двери. Настолько массивной, будто за ней были не комнатушки с усопшими, а как минимум шахта с ядерными ракетами.
А еще эта попытка обезопаситься от посторонних оказалась провальной — дверь была не заперта.
— А зачем запирать, верно? — Зарецкий словно прочитал мысли напарника. — Мертвые все равно никуда не сбегут. — И потянул на себя ручку.
В приемной морга было тихо, лишь перемигивающиеся под потолком люминесцентные лампы издавали едва слышное гудение. Пахло спиртом.
— Мертвая тишина, — многозначительно прошелестел Антон и привычно направился к одной из дверей.
Волков, стараясь не топать, поспешил следом.
— А мы разве не должны сообщить какому-нибудь санитару, что хотим осмотреть труп? — поинтересовался он.
Зарецкий обернулся через плечо:
— Должны, не должны… Ну не будь ты таким правильным. Раздражаешь. — И, толкнув выкрашенную белой краской облупившуюся деревянную дверь, переступил через порог.
Макс, уже из коридора почувствовав тошнотворный аромат хлороформа, дезинфекции и разлагающейся плоти, проследовал за ним.
Первое, что бросилось ему в глаза — длинный, встроенный в стену «шкаф» с закрытыми выдвижными ячейками — холодильная камера.
Параллельно шкафу стояло несколько пустых тележек, а посередине комнаты — под мощной напольной лампой на длинной ножке — расположился обрамленный кафелем секционный стол для вскрытия. На столе — накрытое простыней тело.
— Похоже, наша клиентка. — Антон, щелкнув выключателем, подошел к столу и слегка приподнял простынь, внимательно разглядывая покойника. — Точно, она.
Нисколько не смущаясь, он оголил девушку до пупка и положил ладонь ей на лоб. Жестом подозвал к себе Волкова:
— Давай, стандартная процедура дублирования дара… — И добавил со смешком: — Я не Соня, объяснять ничего не буду. Сам все прекрасно знаешь.
Макс кивнул. Зажав в кулаке оберег Велеса, взял напарника за свободную руку. Почувствовал, как по пальцам бегут едва ощутимые разряды тока.
А затем голова его налилась раскаленным свинцом.
Свинец тяжелой наковальней давил на затылок, острыми гвоздями разрывал виски, пульсирующей резью выжимал из черепа глаза. Стараясь не заорать, ведьмак чувствовал, как замерло время, как пропали звуки. Лишь в углу комнаты из протекающего крана, глухо ударяясь о дно эмалированной раковины, равномерно капала вода. И это «кап, кап, кап» стало единственным, что позволило Максу перетерпеть и не отпустить руку Антона.
Спустя несколько бесконечных мгновений боль отступила. Все еще не веря своему счастью, Волков облегченно выдохнул. И только сейчас — краем глаза — заметил, что шея, плечи, руки и живот девушки порозовели, а щеки ее зарумянились.
Безжизненные вены багровой паутиной окутали бездыханное тело. Место под грудью девушки — там, где находилось солнечное сплетение — ярко полыхнуло. От резкой вспышки Макс зажмурился, а когда вновь открыл глаза, то увидел небольшой темно-красный шар, зависший над секционным столом. Шар переливался кровавыми всполохами и тихо стрекотал, будто готовый взорваться. И этот зловещий стрекот по-прежнему был единственным звуком в последнем пристанище мертвых.
— Как тебя зовут? — не отрывая ладонь ото лба покойницы, спросил Антон.
Макс с интересом уставился на бесцветные губы девушки, логично предполагая, что та сейчас раскроет рот и заговорит… Но вместо этого «заговорил» шар.
— Кыса! — Голос его был звонким, девчачьим, жизнерадостным.
Зарецкий досадливо поморщился:
— Как твое имя, Кыса?
— Катя. Екатерина.
— Как твоя фамилия?
— Митяева.
— Екатерина Митяева, значит, — вполголоса повторил Антон, а затем кинул на Макса быстрый взгляд: — Ты тоже запоминай, а то мало ли… забуду еще. — И снова шару: — Катя, сколько тебе лет?
— Девушкам не принято задавать такие вопросы, — еще сильнее развеселился голос.
Зарецкий на секунду прикрыл глаза, словно этот разговор его уже изрядно утомил.
— Катя, назови мне свой полный возраст.
— Девятнадцать лет.
— Серьезно? А выглядишь значительно моложе… — не поверил Антон и, сделав паузу, спросил: — Ты знаешь, что мертва?
Молчание.
— Ты знаешь, что мертва?! — слегка повысил тон Зарецкий.
— Да! — На сей раз менее радостно.
— Кто тебя убил?
— Друг.
Антон едва не сплюнул на пол.
— Макс, — повернулся он к напарнику, — вот ты видишь разницу между вопросами «как твое имя?» и «как тебя зовут?»
— Вижу. В первом случае человек называет имя, а во втором… необязательно имя. Например, прозвище.
— Вот давай не умничай! — разозлился, что его не поддержали, Зарецкий. — Ты можешь думать, как тебе хочется, но я разницы не вижу. Потому что это одинаковые вопросы! А эти сознания… они ее видят. И бесят! Они, знаете ли, отвечают только на четко поставленные вопросы с одной-единственной трактовкой.
— Так ты сразу спрашивай, как надо, — вступился за мертвую девушку Волков. — Она же не виновата, что это так работает.
— Да ну тебя, — вконец обиделся некромедиум и снова обратился к шару: — Катя, как зовут друга, который тебя убил?
— Каркушич.
— Да твою ж мать! — вспылил Зарецкий, но тут же прикусил язык: — Ну да, да, это я такой глупый, я понял… Катя, как имя Каркушича?
— Кирилл.
— Как фамилия Каркушича?
— Я не знаю.
— Вот зараза… — выругался Антон, припечатав сверху еще пару крепких выражений. — Катя, а где живет Каркушич?
— Полагаю, у себя дома.
Секундное молчание.
— Ненавижу, когда они так делают! — возмутился Зарецкий. — Ну вот как эффективно работать в такой…
— Давай спрашивай дальше, — Макс усмехнулся потустороннему троллингу.
Антон недовольно забурчал что-то себе под нос.
— Хорошо, как скажешь… — наконец выдавил он. — Катя, назови адрес дома и номер квартиры, где живет Каркушич.
— Я не знаю.
— У вас с Каркушичем есть общие родственники?
— Нет.
— Друзья?
— Нет.
— Просто знакомые?
— Нет.
— Ты когда-нибудь замечала за Каркушичем что-то странное?
— Нет.
— Может быть, он упоминал что-то необычное?
— Нет.
— Он говорил о смерти, вампирах, живых мертвецах, нечисти и подобном?
— Нет.
— Как мы можем найти Каркушича?
— Я не знаю.
Зарецкий в раздумьях замолчал… и без предупреждения убрал руку со лба покойной.
В глазах Волкова на миг потемнело, и он едва успел схватиться за ближайшую тележку, чтобы не упасть.
— Извини, — сквозь нарастающий шум услышал он голос Антона, — не подумал. Сейчас отпустит.
Макс помотал головой, «разгоняя» темные пятна перед глазами. С радостью отметил, что возникший из ниоткуда шум пропал, и он вновь слышит не только воду в раковине, но и все остальные звуки — далекий гул машин, барабанящие по подоконнику крупные капли начавшегося дождя, и даже тиканье настенных часов из приемного покоя.
— Значит, это все, что мы смогли узнать? — несколько разочарованно протянул Волков. — Я как-то рассчитывал… на более впечатляющий результат.
Пока Макс говорил, Антон достал из кармана телефон и сфотографировал лицо Митяевой.
— Самое главное, — стуча по виртуальным кнопкам, пояснил он, — у нас есть имена, фамилии… Одна фамилия! А вот теперь еще и Катина фотография. Сейчас перешлю все Роберту, пусть ищет этого Каркушича.
Закончив набивать сообщение, Зарецкий убрал телефон, накрыл девушку простыней и, насвистывая какой-то мотивчик, пошел к двери.
Задержавшись, Волков быстро залез рукой под простыню и выдернул волос с головы Кати. Засунув волос в карман, поспешил за Антоном, который уже выходил за порог.
К удивлению Макса, на этот раз приемная была не пуста — за столом возле двери сидел здоровенный пропитой мужичина в белом халате и такой же шапочке. Смерив непрошеных гостей равнодушным взглядом, он уткнулся в документы.
А ведьмаки беспрепятственно вышли на улицу.
— Это Семен, патологоанатом-недоучка. Настолько недоучка, что работает санитаром, — пояснил Зарецкий и выставил открытую ладонь, ловя на нее капли: — Надеюсь, дождичек не на весь день зарядил… — И вдруг спросил: — А ты зачем под простыню лазил?
— За волосом, — опешил Макс — он был уверен, что напарник не заметил этого движения.
— Для чего тебе волос?
— Для активации дара.
— Поясни.
— Я уже упоминал — чтобы попасть в прошлое, мне нужно выполнить ряд условий. Одно из них — наличие ДНК человека, возле которого я хочу оказаться там.
За этим разговором ведьмаки дошли до скрипящей калитки.
— Я правильно понимаю, — продолжил расспросы Антон, — что это не полноценное, если так можно выразиться, прошлое, а что-то наподобие абсорбции, которую использует Николай, только не с вещами, а с людьми?
— Можно и так сказать, — кивнул Макс. — Но с некоторыми различиями.
— Ладно, потом как-нибудь расскажешь или покажешь, — не дослушал Зарецкий, а затем, остановившись, взял Волкова за плечо и повернул к себе. Глядя в глаза, заговорил: — Слушай, тут такое дело… Ты у нас новенький, и пока еще всего не знаешь… В общем, мой тебе совет — не лезь к Соне.
— В каком смысле — не лезь? — не понял Макс.
— В амурном смысле.
— В амурном? А почему — не лезь?
— Потому что в нашей компании я — альфа-самец, — напыжился Антон. — Хищник! А Соня — моя добыча.
Он хотел сказать что-то еще, но в этот момент лежащий в его кармане телефон начал надрывно голосить какую-то современную «песню», больше похожую на завывание больных шизофренией.
— Мы договорились насчет Сони?
— Разумеется! — Волков едва сдержался, чтобы не засмеяться в полный голос. Добавил с ироничными нотками: — Ты — альфа, а мы — все остальные смешные буквы.
— Отлично, я думал, что разговор будет тяжелее, — не понял иронии Зарецкий и посмотрел наконец на дисплей телефона: — О, это Роберт! Наверное, хочет похвалить за качественно-проделанную работу.