— Да вот Гена, похоже нам на старости лет, придётся самим решать кое какие всплывшие проблемы.
— И какие же Антоша у нас с тобой проблемы?
— У нас, кроме застарелых личных тёрок почти никаких, но между тобой с моим компаньоном по бизнесу похоже внезапно нарисовались — генерал ФСБ кивнул на Дипломата.
— Антоша, честно, не думал, что предстоит тебя здесь увидеть — признался я и тут же добавил. — Вы же оба знаете, договориться со мной по этому поводу полюбовно не получится.
— Знаем. И кстати то что мы все собрались здесь — это точно не моя инициатива — признался генерал.
— Ну раз не твоя, может подержишь старого друга сутки в гараже, Дипломат улетит за кордон, а потом мы с тобой выпьем бутылочку коньяка у тебя в кабинете на Лубянке и подробно доложим куда надо про все его дела? А потом ты уйдёшь в почётную отставку. Антоша, ты же знаешь в этой стране тебя точно не посадят, что бы ты не сотворил — небрежно предложил я, отлично понимая, что этот фантастический сценарий точно не исполнится.
— Я же тебе говорил — генерал ФСБ посмотрел на молчавшего замминистра — Зря мы вообще приехали, твои спецы и сами бы управились.
— Антон Львович, выйди — буркнул Дипломат.
Генерал не стал упираться, и кинув на меня наполненный раздражением взгляд, зашагал к воротам.
— Ну что Гена, может всё-таки поговорим? — предложил настоящий руководитель всего этого балагана, как только стальная створка захлопнулась.
— Ну давай поговорим — согласился я.
— Гена, твоего человека вели с самого начала и чуть с опозданием, но взяли. Чудом уворованную в башне «Федерация» инфу, перехватили. Копию, отправленную тебе, тоже изъяли. Электронщики подтвердили, дальнейшее распространение данных вовремя пресечено. Ты понимаешь, что это значит?
— Да.
— Гена, у тебя, за долгую, сорокалетнюю службу в органах, появилось очень много врагов. Ты же понимаешь, что если ты внезапно уйдёшь навсегда, то со мной и Антошей это даже никак не свяжут?
— Да, ну а если кто-то из моих парней всё-таки додумается и сам на тебя выйдет?
— Не Гена, не выйдет. Я знаю, из-за твоей извечной, чрезмерной конспирации, ты никому заранее не сообщил о сути проблемы и тем самым сам обрубил все концы. А в тот момент, когда тебя будут с почестями хоронить, я задействую свои связи и добьюсь того чтобы твою контору возглавил мой человек из подконтрольной силовой структуры.
Слушая бывшего друга, я понимал, что все обещания он точно исполнит. Ржевского всегда ценили за то, что он никогда не молол языком впустую и реализовывал всё обещанное. Из-за этого мои пальцы непроизвольно сжались в кулаки и захрустели от напряжения.
— Дипломат, ну и как мы дожили до такого? — спросил я, обращаясь скорее к себе и коря именно себя дурака за то, что за столько лет так и не разглядел предательства.
Зам министр тяжко вздохнул.
— Гена, ты знаешь я об этом думал и пришёл к выводу, похоже ты всегда втайне мне завидовал. Ведь учиться в краснознамённом институте КГБ СССР имени Дзержинского должен был ты, и только из-за твоего глупого залёта туда попал я. Кстати если бы ни это, то Полина тоже с тобой не рассталась, а так она перешла в руки победителю. В ином случае ты бы возможно смог сделать такую же карьеру как моя и поиметь всевозможные блага.
Выслушав старого друга, я усмехнулся, неожиданно осознав, до какой степени он ошибается.
— Нет Дипломат, а вот тут ты не прав — не смог смолчать я. — Никогда я тебе не завидовал. Знай, я свою жизнь прожил как должен был. А все твои должности, трубопроводы, вышки, яхты и миллионы зелени, мне и даром не нужны.
Дипломат оскалился, показав идеальные не по возрасту, ряды новеньких виниров.
— Гена, ой только не строй из себя праведника и бессребреника. Насколько я знаю ты тоже не в типовой квартирке живёшь, а в хоть и скромном, но домике, разместившемся в хорошем Подмосковном посёлке. Да и твоя машинка не один миллион рублей стоит. Знай, я за тобой долго и пристально слежу, так что кое-что накопал и даже имею что предъявить куда надо.
В словах бывшего друга имелась толика правды и от этого у меня защемило сердце. Нет, после окончания высшей школы милиции в 1978 году, я долгое время ничем не порочил честь мундира. Взяток не брал, по головам тоже не лез, хлебные места так меня и вовсе никогда не интересовали. Своих подчинённых тоже старался вовремя одёрнуть, не позволяя зарываться. И даже в начале девяностых какое-то время держал марку. Но потом насмотревшись на то, как мои пацаны после ранений, полученных в горячих точках, не обеспечиваются ничем, начал восполнять про. б государства доступными методами.
Сначала во время одной из операций, мы присвоили часть дохода наркоторговцев, из бывших советских республик средней Азии. Затем распотрошили схрон крупной группировки подмосковных рэкетиров. Следом технично изъяли сейф с общаком, безвременно почившего во время задержания, авторитетного вора в законе.
Со временем так и повелось. Не системное, аккуратное изъятие финансовых средств, там, где это практически не оставляет следов. Львиная доля всего шла на сложные медицинские операции за границей моих парней, реабилитацию раненых и полное обеспечение ставших инвалидами бойцов. Остальное уходило на обустройство быта служащих пацанов.
Кому-то покупалась скромная квартирка, кому-то рабочая машинка, другим помогал с семейными проблемами. Себе тоже брал, но совсем немного, и из этого немногого, большая доля уходила на приобретение различного спецоборудования, беспилотников, транспорта и экипировки, которым власти страны отнюдь не рвались обеспечивать одно из своих элитных подразделений, зачастую выполняющего боевую задачу в любых уголках мира.
А самое главное, мы никогда не забирали у тех, кого нельзя, а потрошили только тех, на ком клейма ставить негде. Да и больше чем нужно не брали, и затыкали лишь те пробелы в финансировании, которые по идее должно было закрывать неблагодарное государство.
Но несмотря на это, я до сих пор чувствовал свою персональную вину за каждую незаконно присвоенную копейку.
— Ты прав Дипломат, я уж точно не святой, да и пацанов своих всегда отмазывал несмотря ни на что, скрывая их косяки и залёты — проворчал я и тут же заметил, как на лице замминистра появилась улыбочка победителя. — Но зато родину свою я как ты точно продавать не собирался.
Улыбка тут же слетела с холёного лица, периодически перепрашиваемого ведущими пластическими хирургами, затем кожа покрылась нервными морщинами и из-под них, появился тщательно скрываемый звериный оскал.
— Родину! — Прорычал бывший друг. — Эта Рашка, мне никакая не родина. Это место где можно славно приподняться на фоне бестолочей и долбодятлов. Легко заработать гору бабла и поиметь всех, кого захочешь, но это точно не то место, за которое стоит умирать! — Воздев пятерню, Дипломат принялся перечислять, загибая пальцы. — Народ — полное дерьмо! Повсюду откаты и вор на воре! Тупица на тупице! Менталитет основной массы населения ниже плинтуса. Куда не упадёт взгляд вечная провинциальная, беспросветная хтонь и мрак! — Он клацнул зубами от злости и потряс сжатым кулаком, под которым на запястье загремели эксклюзивные швейцарские часики, ценой в пару вечнозелёных миллионов. — Ты знаешь Гена, я ведь когда-то давно тоже считал себя патриотом, а потом, когда Союз Советских начал разваливаться понял, что такие устаревшие понятия как родина, государство, отчизна, это полная херня.
— Да уж, хорошо же ты это всё скрывал. И так долго — пробурчал я, когда он замолк.
Услышав замечание, Дипломат гаденько оскалился.
— Я скрывал?! — Воскликнул он возмущённо. — Да в тех кругах, где я вращаюсь, больше половины делают тоже самое. Знаешь, лет десять назад я присутствовал на одном затяжном банкете, происходящем на океанской яхте одного нашего известного олигарха. Так вот обмывали крупную сделку по продаже на запад кое чего ценного, связанного с обороноспособностью страны. В сделке участвовали чиновники высшего уровня и шишки из министерства обороны, покупателями выступали в те времена условно нейтральные силы, теперь подчёркнуто враждебно настроенные к Российской Федерации. Я был посредником и не мог не присутствовать, так что мне пришлось трое суток слушать бесконечные тосты высших чиновников и поседевших генералов, «про дедов которые воевали», «любимую родину» и за то, «что мы обязательно бахнем, но потом». Так вот именно тогда Гена, в окружении генералов и толпы голых эскортниц, я прозрел окончательно и понял, что мне со всеми вами не по пути. — Бывший друг тяжко вздохнул. — Эту страну уже не изменить. Теперь она просто плацдарм для моего рывка, а остальное мне не важно. И я даже не хочу знать, что с этим грёбанным государством произойдёт после меня.
Внезапно гаражные ворота со скрипом отворились, прерывая поток откровений Дипломата, и внутрь проскользнул один из спецов в чёрном. Смерив меня холодным взглядом профессионала, он подошёл к хозяину вплотную и вкрадчиво заговорил:
— Сергей Валерьевич, окно возможности стремительно закрывается. Моим людям нужно успеть сделать всё правильно и убрать следы.
— Да, конечно. Сколько времени у меня осталось? — немного раздражённо спросил Дипломат.
— Край, две-три минуты. Через сорок минут вы должны засветиться в отеле Ритц-Карлтон.
— Ясно. Дай мне минуту и покажи на что нажимать, я сделаю всё сам.
Спец кивнул, и протянул Дипломату обычный на вид автомобильный пульт.
— Красная кнопка, два раза, сразу перед выходом из гаража — прошептал он и скользнув к воротам, исчез в проёме.
После этого Бывший друг снова посмотрел мне в глаза.
— Ну вот и всё Гена. Уговаривать пойти на попятную не буду, это всё равно бесполезно. Ты дружище как был упёртым совком, с которым нельзя договориться, так им навсегда и остался. А напоследок признаюсь в одном. Помнишь тот инцидент в советской высотке, после которой тебе перекрыли дорогу в институт КГБ. Так вот знай, ты должен был ещё тогда сдохнуть и освободить мне дорогу, но случайно выжил. А потом ты оказался мне полезен, и я тебя использовал все эти годы словно волкодава, со стопроцентной гарантией убирающего конкурирующих хищников с моей дороги. Ты же не думаешь, что поступающая тебе инфа приходила с неба, и всё твоё самовольство терпели просто так?