А моя проводница, жуя жвачку и важно «лопая» розовые пузыри, вещала, исправно отрабатывая триста рублей и фото на аватарку. Это в семнадцатом веке построено, это – в девятнадцатом, а эта улица – при постройке Транссиба. Я так же исправно щелкала затвором, изучая город в видоискатель.
– А вам не нужны... ну эти, свет, выдержка?
– Главное – зоркий глаз и чувство композиции, – со «знанием» дела пояснила я. – Если этого нет, то никакие диафрагмы не помогут.
Анжела кивнула, посмотрела, как я «прощелкала» улицу из кирпичных и обшарпанно-панельных двухэтажек, и снова заметила:
– Так вы за день все отснимите, город-то у нас... маленький. И что потом делать будете?
– Вечером отсмотрю материал, и то, что понравится, приду снимать отдельно – с архитектурными элементами и в композиции с людьми, – отозвалась я невозмутимо. – Со светом, вспышками, штативом и прочими приблудами.
Город понравился необычностью улиц. Они тянулись не прямыми лучами от площадей или набережной, образуя квадраты дворов, как в больших городах, а кривыми зигзагами, переплетаясь и часто обрываясь тупиками. И зайдешь в такой тенистый дворик, пройдешь вдоль домов, обернешься – и, кажется, и нет выхода, прячется кованая калитка за огромными тополями и кустами так, что не рассмотреть. И узенькие проулки между домами таятся, скрываясь за старыми рябинами.
А еще здесь много дворов-«колодцев», в которые можно попасть только через дом, пройдя его насквозь по коридору. И выйти – так же. На дверях «приколодезных» домов не было домофонов, иначе, как пояснила Анжела, на другую улицу не попасть, кругом – тупики, и обходить – полдня. И насчет «полдня» она не шутила. Не улицы, а клубок ниток, с которым поиграл шаловливый котенок.
– Площадей вообще нет? – спросила я, когда мы, обойдя правый берег, вышли к набережной.
– Нет, всё здесь, вдоль реки. И администрация, и библиотека, и загс, и театр. На той стороне здания покрасивее. Пойдемте.
– А где транспорт? – я так привыкла к шуму машин большого города, что сразу обратила внимание на необычную тишину.
– Электрички. Велики летом. Маршрутки в соседние города – если надо, они от вокзала ходят по расписанию, – Анжела пожала плечами. – А машин штук пять всего, но их от завистников по гаражам прячут. Народ пешком ходит. Ну, тут же рядом всё.
Да, провинция-провинция...
Здания «покрасивее» – это три-четыре этажа, выступающий вход с колоннами, широкие балконы с декоративными вазонами и треугольные крыши с медальонами дат постройки. Когда мы переходили по кованому мостику через реку, я, не удержавшись, глянула вниз. Узкая речка-одно-название скрылась под свежим снегом, и ни один из амулетов не пискнул, указывая на аномалию. Надо бы сюда ночью сходить... или избавиться от проводницы.
– Знаешь, давай я дальше сама, – предложила я Анжеле. – Тебе еще ужин варить, а я люблю гулять медленно и спокойно, рассматривая, подбирая материал.
– А не заблудитесь? – она явно обрадовалась.
Я только улыбнулась. Пространственная ведьма не может заблудиться, даже если она уже не «пространственная», да и не совсем ведьма. И к тому же имеет карту города.
– До тумана вернитесь, – предупредила девчонка и сбежала, только длинный красный шарф взвился за плечами.
Ближайшим зданием оказался театр, в его торце по зовущему запаху нашелся скоромный кафетерий-пекарня. Крошечное помещение со стойками для продажи и быстро-перекусить. Миловидная продавщица в фирменном фартуке порекомендовала брусничный сбитень «по местному рецепту» и имбирное печенье «пять минут назад» испеченное. Купив и то, и другое я вышла на улицу.
Набережную по обе стороны реки украшал невысокий гранитный парапет, и, стряхнув с него снег, я сняла перчатки и задумчиво взялась за печенье. Амулеты по-прежнему молчали. Я носила много чего полезного, настроенного на определение магии, но... Интересно, поток призраков - стихийный и спящий? Я перегнулась через парапет, найдя спуск к реке. Бывает, спящие ощущаются лишь при пробуждении. Просыпаясь, потоки выплескивают малое количество энергии, а она быстро растворяется в пространстве.
Доев печенье и греясь сбитнем, я дошла до гранитной лестницы и спустилась к реке. Народу вокруг не было, и я спокойно покопалась в снегу, зарыв у кромки реки кольцо. Идентичный «напарник» поискового кольца остался на большом пальце моей левой руки, и, если поток есть, я его обнаружу. А если нет – надо искать расшалившегося мага. Или доморощенного гения. Почему я поверила словам Анжелы? Натура. Лучше поверить и ошибиться, отделавшись смущением, чем не поверить, ошибиться... и лишиться силы.
Я вернулась вечером, когда нагулялась и нашла магазинчики со всем необходимым, а небо раскрасили красно-оранжевые полосы. С середины моста закат смотрелся замечательно: багряное солнце «тонуло» в русле спящей реки, свежий снег искрил рыжим, от домов и парапетов по набережным расползались сизые тени. И не я одна остановилась полюбоваться закатом – козырное место, середину моста, где он поднимался над рекой и обоими берегами, – занимал художник, верно, тот самый, из первого номера.
Высокий старик с проницательными глазами, одетый в темный лыжный костюм, то на солнце щурился, то на меня косил, а перед ним стоял мольберт с карандашным наброском – витые перила моста на переднем плане, парапеты, штрихи домов с набережной, полукруг солнца.
Проскользнуть мимо я не успела – и мост узкий, и...
– Добрый вечер, – общительно улыбнулся художник. – Вы – Злата, фотограф? Как вам город?
– Облезлый, – честно ответила я, – и заброшенный. Не хватает хозяйской руки и инициативной активности жителей. Здравствуйте. И извините... я замерзла.
Он посторонился, пропуская, глянул мне вслед смешливо и иронично. А мне стало неудобно. Наверно, надобно остановиться и пообщаться... Но сначала надо привыкнуть общаться. И для этого мне пока хватает говорливой Анжелы. Москва не сразу строилась...
Проходя по коридору, я заглянула к Анжеле и стребовала пароль от вай-фая. Пора навестить «любимые» архивы, да. Наскоро перекусив и договорившись, что она зайдет ко мне насчет своей бабушки, я вернулась в номер, переоделась и разобрала пакеты. Кипятильник, большая сувенирная кружка всё с тем же мостом, чай, кофе, молоко, пряники... В общей кухне я еще с утра обнаружила и чайник, и холодильник, но не бегать же каждые полчаса туда-сюда. Раз с графином сходил за кипяченой водой – и грейся под одеялом дальше, пользуя кипятильник.
Вай-фай «поймался» не сразу. Минут пятнадцать я бродила по номеру с ноутбуком в руках, как шаман с бубном в поиске заветного духа, и «нашла» лишь в одном месте – у двери. И, поднатужившись, перетащила туда тяжелое кресло. Дверь открывается – и ладно.
Вооружившись чаем и закутавшись в плед, я полезла уточнять личность ведьмы. Возраст – от семидесяти, сфера силы – природа, помощник-проводник – кошка, ведьма – или пропавшая, или погибшая. А детали внешности Анжела не вспомнила. Обычный ведьмин отвод глаз – смотришь, видишь человека, а потом не можешь вспомнить, какой у него рост или цвет волос.
Запустив поиск, я откинулась на спинку кресла и глотнула чаю, понимая, сколько досье мне сейчас выкатит система. И возраст, и сфера, и даже проводник – всё слишком распространенное. Работай ведьма с попугаем или змеей – было бы проще. А из зацепок – внешность и имя кошки, если последнее настоящее, да что-то из оставленных в номере вещей, если ведьма часто их носила и засветилась на фото. Негусто.
Минут через пять система разродилась списком. И всего-то тридцать страниц, а каждой – по десять досье... Поерзав и отставив кружку, я взялась за изучение. И на пятнадцатой странице нашла искомое. Кошка Руна – один в один с...
Тихое урчание. Я подняла голову и улыбнулась сидящей на полу кошке. Тут как тут... Так, Карина Александровна Зуева, приятно познакомиться... Бегло изучив досье, я снова откинулась на спинку кресла и разочарованно поджала губы. Дело дрянь.
По данным выходило, что из города она уехала сама – села на поезд, имея при себе небольшой дорожный саквояж (вероятно, с документами, зельями и амулетами) и укатила на Алтай, где и сгинула. Ее нашли через месяц после отъезда отсюда, в глухой деревне на горном перевале, замерзшую... нет, ставшую ледяной статуей, в толще льда.
Я посмотрела на дату. Февраль на перевалах, конечно, суров, но не до такой степени и не для сильной ведьмы. Явно магия. Но то, что она бросила кошку... означает только одно – собой ведьма уже не была. Никогда ни одна здравомыслящая ведьма не откажется от проводника своей силы – дополнительного козыря, усилителя способностей. Руна поймала мой взгляд и тихо, жалобно мяукнула.
– Сиди сюда, – я поставила компьютер на пол и похлопала по коленям.
Кошка не шевельнулась, лишь глаза посветлели, а расширившиеся зрачки стали почти белыми. Да, усваивая часть ведьминой силы, животные становятся немного нечистью... Я села рядом, задумчиво погладила Руну по спине, и она улеглась рядом, запустила коготки в ковер.
Не собой... За три года работы я перелопатила, приводя в порядок, уйму дел, в том числе и уголовных. И еще оставались в живых, попрятавшись по заброшенным деревням на перевалах, ведьмы и колдуны, презирающие законы. Считающие, что мы не должны находиться под надзором наблюдателей. Полагающие, что нельзя запрещать ни магию тьмы, ни ее смертоубийственные заклятья и ритуалы. Живущие долго, гораздо дольше отмерянных нам природой ста пятидесяти лет.
Кроме всего прочего, отступники умели скрывать истинную внешность – и не просто иллюзией маскироваться, а становиться другим человеком, меняя свое тело под чужое. Нашла отступница подходящую ведьму, сменила «шкуру» со своей на ее, чтобы спрятаться... А бывшего носителя «шкурки» потом находят в глуши, и хорошо, если тело поддается опознанию. И хорошо, если находят.
Руна тихо пела и смотрела на меня, не мигая. А еще, конечно, есть вариант нечисти – взяла под контроль сознание, увела... Но в это верилось слабо. У нас природный иммунитет против одержимости и сильного воздействия, а чтобы месяц тащить на буксире почти столетнюю ведьму, нужно быть... даже не бесом. А кем-то посильнее. А сильнее бесов в нашем мире, слава богу, никого не