— А кто живет там? — спросила я у своей новоиспеченной приятельницы.
— Еще один дачник, — как-то неохотно ответила она. — Купил за озером земельный участок и отгрохал эту домину.
— Давно?
— Пять или шесть лет назад, меня тут тогда еще не было.
Наверное, это его бабушка и дядя Игнат назвали заозерным богатеем.
— Знаешь, — продолжила Марина, — я ведь даже не знаю, как его зовут. О нем вообще мало что известно. В село он приходит редко, ни с кем не общается, в гости никого из местных не приглашает. Впрочем, никто с ним близкое знакомство свести и не стремится.
— Почему?
— Он… странный. Да, я знаю, в Волховском все жители с секретами, но этот — самый таинственный. Мрачный, нелюдимый. Приезжает сюда чуть ли не каждые три месяца и сидит один в своих хоромах.
— А кто он такой?
— Кошчак.
— Кто?
— Некромаг.
Мы с Мариной вздрогнули и дружно обернулись — позади нас стояла Зинаида Семеновна.
— Некромант? — удивленно переспросила я.
— Некромаг, — повторила старушка. — Некромант, девочки, как и кошчак, — это черный гадатель. Тот, кто через смерть или умерших людей будущее предсказывать может. Наш же соседушка такой ерундой не занимается, он больше по нежити да по покойникам специализируется.
Я бросила на свою спутницу вопросительный взгляд. Она утвердительно кивнула.
— У нас тут, Милочка, не только люди обитают, — заметила Семеновна. — К источнику много всякой дряни лезет — подпитаться на дармовщинку. Сосед же — наш парень серьезный, мимо него ни один анчутка не пройдет. Кстати. Вы-то здесь чего бродите?
— Гуляем, — пожала я плечами.
— Просто так или по делу какому?
О! Дело.
— Бабушке моей отворот-трава нужна, — вспомнился мне утренний разговор бабули с котом-оборотнем. — К нам в кладовку какой-то чудо-грызун бегает. Надо прогнать.
— Отворот-трава тут не поможет, — хмыкнула баба Зина. — Есть у меня составчик посерьезнее. Пойдем ко мне в избу, Милочка, я тебе его отсыплю. А ты, рыбка, тут подожди. У нас с тобой никаких общих дел нет. И никогда не будет.
Марина тут же схватила меня за локоть — испуганно и жестко.
— Не бойся, — усмехнулась Зинаида Семеновна. — Ничего плохого я ей не сделаю. Мне теперь пакостничать не с руки.
После ее слов пальцы водяницы сжались еще сильнее. Я же в ответ обернулась и заговорщицки ей подмигнула.
Действительно, что Семеновна может мне сделать? Проклятье наложит? Или в жертву принесет?
Наши с ней отношения пока еще ничем не испорчены, а потому и первое, и второе весьма сомнительно. К тому же (что греха таить?), поглядеть, как живет настоящая черная ведьма, лично мне было очень любопытно.
Марина несколько секунд недоверчиво смотрела мне в глаза, а потом медленно и неохотно отпустила мою руку.
— Только не задерживайся, — сказала она, демонстративно облокотившись спиной на старенькие доски бабы Зининого забора.
— Я мигом, — пообещала ей.
Семеновна усмехнулась еще раз и распахнула передо мной скрипучую калитку.
Мы прошли через узкий чистенький дворик, поднялись на крыльцо.
Скажу честно: перешагивая высокий порог ведьминого дома, на один короткий миг мне стало не по себе. Однако потом неприятное чувство прошло — оказалось, что жилище Зинаиды Семеновны практически ничем не отличается от любого другого деревенского дома.
Полутемные сени, в комнате крепкий советский буфет, стол с колченогим стулом, маленький диван, за ширмой аккуратно застеленная кровать, на стене чьи-то пожелтевшие фото. А еще терпкий запах сухих трав, пучками развешанных в небольшой кухне.
Ничего особенного.
— Проходи, не стой в дверях, — мягко подтолкнула меня вперед баба Зина. — Раз уж пришла, познакомлю тебя с Гансом.
— А кто это? — удивилась я.
Мне почему-то всегда казалось, что Зинаида Семеновна живет одна.
— Мой верный друг и надежный помощник, — улыбнулась старушка.
Заинтригованная, я сделала несколько шагов в глубину дома. Огляделась по сторонам, но не обнаружила ни одной живой души.
— Не туда смотришь, Милочка.
Она кивнула куда-то вправо. Я повернула голову и — оторопела.
На широкой жердочке у распахнутого окна сидел ворон. Большой, черный, с огромным клювом и мощными когтями.
Насколько мне известно, у всех жителей Волховского обитает та или иная живность — кошки там, собаки, куры, индюки… У бабы Зины домашнего зверья тоже хватает. По крайней мере, кудахтанье кур и ворчливые голоса гусей с ее заднего двора доносятся весьма и весьма отчетливо. Но ворон!..
Хотя… Если верить сказкам, у каждой уважающей себя ведьмы должен быть какой-нибудь особенный зверь, который бы помогал ей в колдовских ритуалах и создавал в доме соответствующий антураж. Правда, в книгах этим зверем обычно являлется черный кот.
— Это ваш фамильяр? — поинтересовалась у Семеновны, с восхищением рассматривая красивую птицу.
Птица в ответ посмотрела на меня таким взглядом, что я почему-то почувствовала себя идиоткой.
— Ганс — друг, — повторила баба Зина. — Хотя, он, конечно, необычный ворон. Очень умный и способный. Как человек.
— Как же вам удалось его приручить?
— Никак. Мы просто однажды встретились, друг другу понравились и с тех пор больше не расставались.
Во взгляде ворона на мгновение скользнула настоящая нежность. Или мне показалось?..
— Это Мила, Ганс, — сказала птице ведьма. — Очень добрая и славная девочка. Она умеет превращать обычные слова в волшебные. Надеюсь, вы с ней подружитесь.
Ворон смерил меня долгим взором, а потом кивнул — совершенно по-человечески.
Я вздрогнула.
— Зинаида Семеновна, а Ганс, случайно, не оборотень?
— Нет, — ответила она и кивнула в сторону двери. — Пойдем, деточка, отсыплю тебе обережного порошка. Рыбка-то, небось, уже заждалась.
Из комнаты мы перешли в кухню. Баба Зина открыла один из шкафчиков, висевших на ее стене, загремела какими-то банками.
— Напитки предлагать не буду, — сказала она, извлекая на свет большую коричневую банку. — Не с руки мне тебя задерживать. Да ты и сама вряд ли согласишься попробовать мое угощение.
Я кивнула.
Семеновна вынула из шкафчика высокий узкий флакон и через пластиковую воронку щедро сыпанула в него какой-то буро-зеленой пыли.
— Забыла предупредить, Мила, — старушка оторвала от лежавшей на столе тряпки длинную полоску, свернула в несколько раз и ловко закупорила ею флакон. — Порошок-то мой не бесплатный.
— И сколько вы за него хотите? — поинтересовалась я.
Что ж, каждый зарабатывает, как умеет. Ничего особенного или зазорного в этом нет.
— Деньги мне не нужны, — покачала головой баба Зина. — Они мне уже ни к чему. Но я готова отдать тебе этот состав в обмен на обещание.
— Обещание? — переспросила я. — На какое же?
Старушка грустно улыбнулась.
— Я скоро умру, Мила. Совсем скоро. И очень беспокоюсь о том, что станется после моей кончины с Гансом. Птичник-то соседи разберут, да и с домом что-нибудь придумают, а вот он останется круглым сиротой. Ты — девочка хорошая и наверняка сумеешь найти с моим вороном общий язык. Позаботься о нем, пожалуйста. Поверь, много хлопот Ганс тебе не доставит — пищу добывает себе сам, клетка или вольер ему не нужны. А вот без общения он скоро зачахнет и пропадет.
— Зинаида Семеновна, — удивилась я, — почему вы решили, что скоро умрете? Плохо себя чувствуете? Так мы с бабушкой вам поможем. Я, правда, в лекарском деле новичок, однако, как выяснилось, кое-что все-таки умею.
Она покачала головой.
— Болячек у меня хватает, но лечить их нет никакого смысла. Просто подходит мое время, Мила. И с этим ничего не поделаешь, — она усмехнулась. — Твои бабушка и отец однажды здорово это время продлили. Я ведь должна была умереть еще тридцать лет назад, а Лекарцевы меня буквально с того света вытащили — организм здорово отмыли, целое ведро гнили из него выкачали. Эх… Жаль, что они умеют чистить только тело.
Несколько секунд мы молчали.
— Страшно мне умирать, Мила, ох как страшно, — тихо сказала баба Зина. — ТАМ с меня за каждый проступок спросят, а их за все эти годы накопилось столько — аж оторопь берет. Когда же я думаю о том, что из-за меня еще и птица страдать будет, совсем худо становится. Пожалей моего Ганса, девочка. Тогда уж мне уходить будет легче.
Вот что тут можно ответить?
— Я его не брошу, — пообещала ей. — Если действительно случится беда, позабочусь о вашем вороне.
— Спасибо, — Семеновна кивнула и протянула мне флакон. — Порошок этот бабушке отдай. Скажи, чтобы на закате им весь дом по периметру посыпала. Средство это сильное, поэтому пусть кидает понемногу — по щепотке на каждые три метра. Поняла?
— Да.
— И еще, Мила. Когда я отходить буду, не вздумай в избу мою приходить. И на похороны не иди. Ты сейчас, как котенок, — ни магичить, ни защищаться толком не умеешь. Мало ли что может случиться? Моя скверна должна уйти в землю вместе со мной.
…Из дома волховской ведьмы я выходила, снова чувствуя некоторое душевное смятение. Господи, когда же кончится этот долгий невероятный день?!
— Я уже хотела идти за тобой, — сказала мне Марина, когда я закрыла за собой калитку. — Что вы так долго делали?
— Ничего, — ответила ей. — Совсем ничего.
Они приехали рано утром. Постучали в дверь как раз в тот момент, когда соседский петух возвестил Волховское о том, что солнце уже показалось из-за горизонта.
Открывать мы с бабушкой пошли вместе. Она к этому моменту встала и собралась готовить завтрак, а я только-только выбралась из постели.
На самом деле, то, что сон покинул меня вместе с первыми петухами, в очередной раз здорово порадовало. Вчера мы с бабулей снова засиделись допоздна. Сначала до самой темноты посыпали отмостку дома бурой пылью, которую мне вручила Зинаида Семеновна, потом долго пили чай и разговаривали.
— Так значит баба Зина серьезно заболела, и вы с папой ее вылечили?