Очередного…
Но стоило только начать, как бабушка мечтательно спросила:
— Может, ты увела у нее мальчика? Например, того самого Йена.
— Да нет же. — хмурясь, покачала я головой, — Кайли говорила, что Лесли пыталась охмурить Гривена в летнем лагере. Но он абсолютно бесчувственный, и ему никто не нравится. Я так точно не нравлюсь. — вспомнила его безразличное отношение после истории с партином, но не могла не признать его поддержку в том злополучном коридоре, — Хотя с партином он мне помог. — и после этой фразы интерес моих родственниц размножился и придавил меня безграничным любопытством.
Буквально прижал к кухонному столу.
Кажется, я еще никогда так сильно не уставала, как после рассказа о затянувшем мои ноги болоте. Даже Кайли не умела столь изощренно пытать, как бабушка с тетей. Все попытки мамы утихомирить их неуемную тягу к новым деталям моментально проваливались. Но, надо признать, в глазах моей родительницы тоже горел огонек интереса.
Когда меня выжали, как лимон, и в награду снова дали прохладительного компота, ба, которая однажды уже нашла общий язык с Кэтти — оттого эти двое теперь постоянно казались мне подозрительными личностями — практически повторила слова подруги.
— Эта девочка так просто не отстанет, пока ты не поставишь ее на место, показав, что с тобой нельзя так обращаться.
— Да, ведьмочки в юном возрасте крайне нестабильны, — со вздохом согласия, поддакнула своей родительнице моя тетя, — Помню, как Илин на третьем курсе довела мои волосы, которые красивыми волнами спускались ниже бедер, до обыденного каре.
— Позорище. — негодующе вспыхнула ба. — Еще и не стыдно вспоминать, как она ставила на тебе опыты горе-цирюльника. Нет бы сразу в отместку прижечь ей ресницы с бровями!
— Мама, — произнесла моя мама миролюбивым голосом, и я честно надеялась, что она сейчас выразит несогласие со сказанными, но следующие ее слова меня не слабо удивили, — Одних только бровей было бы вполне достаточно. — и, поймав мой удивленный взгляд, она ласково улыбнулась, будто они с ба не чей-то принудительный шугаринг обсуждали, а обменивались рецептами яблочных пирогов, споря о том, нужна ли корица.
— Моя дорогая Мэл, именно во время учебы каждая ведьма и маг завоевывают свои имена. Да, далеко не все желают пакостить друг другу и мечтают спокойно пройти обучение, но, к сожалению, магия кружит некоторым голову, и так или иначе возникают стычки.
— Особенно, если два мага влюбляются в одну и ту же ведьму и каждый петушится своими крыльями, — хмыкнула ба, — Вот в мое время, Аслин с Сэмом ради меня чего только не придумывали!
Здесь, думаю, надо заметить, что моего деда звали никак не Аслин, и уж точно не Сэм.
— А если две ведьмы борются за внимание одного мага… — загадочно улыбнулась тетя.
— Ведьмы страшнее магов, — согласно кивнула Камила, — Женщины по природе своей намного умнее, хитрее, да и чего душой кривить, привлекательнее мужчин во всех возможных смыслах.
Мы в неполном составе нашей женской семьи лишь на жалкие несколько секунд задумались над произнесенной фразой, осознали ее, глубоко почувствовали, как она отдается согласием в сердце, и дружно закивали.
Да, в некоторых вопросах наша женская половина, несмотря на все остальные имеющиеся спорные моменты, была единогласна. Уверена, дядя Лиам тоже бы оценил данную точку зрения. И, если не под грудой собственных убеждений, то под гнетом уверенных взглядов ба, ее дочерей, а теперь еще и внучки.
Глава 8. Моя Лилу и вдруг вспыхнувшая любовь ба
После истории о партине и моем чудесном исцелении, ба взглянула совершенно новым взглядом на появившуюся на кухне Лилу. Гордым и ликующим. Словно в мою дверь стучались две сотни чёрных кошек, но именно глава нашего рода была непреклонна в своих убеждениях, яро склоняя меня обратить внимание непосредственно на белого пушистика.
— Я с первого взгляда поняла, что ты особенная, — прямо-таки промурлыкала ба, поднимая мою кошку на руки.
Та не сопротивлялась. Отнюдь. Ластилась и благосклонно позволяла гладить себя по мягкой шерстке.
Мама с тетей хитро улыбнулись и вскользь переглянулись, но это не осталось не замеченным.
— Ой, вот давайте без ухмылочек, ведьмы мои. Лучше напрягите свои извилины и подумайте из какого коридора тьмы могла выйти эта прелесть?
— Целитель тоже предположил, что Лилу порождение тьмы, сразу как узнал об исцелении моих ног. Но разве это не странно? Разве не Вейн должен быть ее сущностью?
— Вейн и Акрэ, — мамина ладонь опустилась на мою голову и ласково погладила по волосам. — Это две половинки одного целого. Не бывает всепоглощающего света, ровно также, как и нет абсолютной тьмы.
— Не всегда то что лучится светом излучает добро, и пусть не пугает жуткая оболочка, ведь под ней может быть запрятана…
— Чистота сердца, — довольно закончила тетушка и получила в лоб недовольный взгляд бабули.
— Могла бы и поизящнее что-нибудь придумать. Все чаще убеждаюсь, что мои дочери своей узколобостью либо в отца, либо в мать его пошли.
— Мама! — воскликнули оба ее недавно упомянутых ребёнка, а ба, подойдя ко мне, аккуратно переложила в мои руки Лули и хитро шепнула:
— Им правда глаза колет. А вот ты, моя милая, вся в меня. Такая же красавица и талантливая умница!
Узнать из какой области или региона темных земель пришла Лилу нам никак не удавалось. Не помогали ни магические карты, ни кристаллы поиска. И мою кошку, кажется, тщетные попытки родни искренне забавляли.
Запределье… — будто промурлыкало что-то в сознании.
Мы, кстати, успели переместиться в комнату магических побрякушек — таковым было данное мной кодовое название бабушкиного кабинета.
Белая комната с обвешанными по стенам засушенными травками, магическими картами, амулетами и многочисленными фотографиями детей хозяйки, от периода «смешная малышня» до «взрослые состоявшиеся ведьмы и маги». Имелись ещё несколько моих снимков, на которых я отчаянно напоминала щекастого хомяка.
Несмотря на то, что меня с рождения отличало худощавое телосложение, щеки считали своим магическим долгом всегда быть рядом. Видимо, они в сговоре с волосами и чтят одни им известные установки. Мои личные предпочтения, что щекам, что волосам — чужды и далеко фиолетовы.
Около окна располагался резной деревянный стол. Оригинальный и на редкость самобытный. Вырезанный таким образом, будто цельный кусок бревна упрямо и хаотично брыкался, пока из него создавали предмет интерьера. В нем имелось огромное количество скрытых обычному глазу ящичков и секретных шкатулок — обо всех знала одна их владелица. Мы же были осведомлены лишь о тех, в которых ба хранила письма от воздыхателей.
Почитатели, кстати, особо не страдали такими качествами, как скромность или робость, и посылали ей пачками свои фотографии. Гордо позируя, с томными взглядами, устремленными вдаль, и выпяченными вперед, словно мачта, грудными клетками.
…Я жажду разглядеть на небе твои блестящие глаза…
Кажется, именно так писал в одном из писем очередной поклонник.
И, да, ба нам эти послания демонстрировала с гордостью неизменной кокетки. Зачитывала вслух, а некоторые помнила практически наизусть.
Правда, ее нервировало, когда мы начинали хихикать над «блестящими ноготками», «кружащимися зрачками» или «тугим страусиным станом», которым ее наградил мало разбирающийся в комплиментах колдун.
Помимо оберегов, вдоль стен тянулись полки с плотно прижимающимися друг к другу книгами. Здесь, насколько я знала, в отличие от других комнат, хранились особо редкие экземпляры, подверженные магии самосохранения — то есть уничтожить их было бы крайне сложно, практически невозможно.
Взяв толстенный талмуд, перетянутый темно-синим бархатом, ба увлечённо перелистывала многовековые страницы.
Мама с тетушкой между тем склонились над вторым столом — самым обычным и до скуки круглым. И с вытянутыми кристаллами в руках повторяли мало понятные древние заклинания.
А я улыбалась, всматриваясь в черно-белую фотографию. На ней ба расположилась в саду на мягком диванчике, окружив себя маленькими ведьмочками и одним юным магом, держащим в руке изрядно потрепанную игрушечную метёлку.
Именно в тот момент я повторила за голосом, прозвучавшим где-то глубоко внутри меня.
— Запределье.
— Да, детка, — хмыкнула в ответ увлечённая своим перелистыванием старины ба, — Я тоже мельком о нем подумала, но…
Замолчала она резко.
И что-то, неуловимо и стремительно, изменилось в окружающем настроении. Повисло в воздухе, свернулось любопытным клубком и замерло в ожидании. Сгустившаяся тишина плотным слоем опускалась на плечи, заставила повернуться на неожиданно притихших родственниц.
Мама с тетей замерли с кристаллами в руках. В их глазах отчетливо кружилось волнение, тогда как камни продолжали размеренно вращаться над разложенными на столе магическими картами.
Я посмотрела на ба, но та тоже не особо порадовала.
Глава рода шумно опустила свою книгу на стол, да так громко, что я слегка подпрыгнула на месте, а сидевшая уже на моем плече Лилу недовольно мяукнула.
— А откуда ты о нем знаешь, детка? — спросила Камилла.
В отличие от дочерей, у женщины в глазах не было и капли тревоги. Но присутствовало то, что заставляло меня нервничать сильнее: во взгляде бабушки разрастался пугающий азарт и чрезмерный интерес.
— Лилу сама только что подсказала. — никаких сомнений относительно того, кому принадлежал мурлыкающий голос не возникало.
Лилу, сидевшая у меня на руках, согласно мяукнула, а ба, успевшая подойти к нам, погладила интригана-питомца по шерстке и тихо шепнула:
— Питомцы из далекого Запределья никогда не появляются в нашем мире просто так. Это место, в котором не существует разделения между Вейн и Акре, они составляют единое целое, и выходцы оттуда могут перейти на ту или иную сторону лишь благодаря собственным хозяевам. Интересно, — обратилась бабушка к котенку, — Что у тебя за дипмиссия?