Через десять лет после выхода «Быть женщиной» Моран изменила свое мнение о «работе над внешностью» и сама прибегла к ботоксу. Свое решение она объяснила тем, что процедура стала менее заметной и более эффективной, чем десять лет назад, а ее целью было не казаться моложе и красивее, а выглядеть не так «грустно», поскольку ее самоощущение должно отражаться во внешности. Я общалась с Лорой (49 лет), которая оправдывает ботокс похожим образом: «Ты как будто вечно недовольна, если уголки рта опущены. Конечно, форма рта у всех разная, но я понимаю, что мой с возрастом может стать именно таким. Мне придется больше улыбаться, чтобы показывать, как я на самом деле себя чувствую».
Может, то же самое происходит со мной? Может, я тоже выгляжу недовольной – по крайней мере, с учетом того, как считывается женская мимика в современной среде? То, что женщины моего возраста делают выбор в пользу ботокса, стараясь выглядеть «менее грустными», заставляет меня вспомнить все те годы, когда нам приходилось мириться с требованием мужчин подарить им улыбку. Сколько бы нам ни было лет и какие бы эмоции мы ни испытывали, наши лица должны приносить успокоение. Перед кабинетом хирурга не выстраивается очередь из мужчин среднего возраста, надеющихся выглядеть менее агрессивно, зло или разбито. Ботокс может помочь (и поможет) некоторым из нас избежать клейма ведьмы среднего возраста, «злой на весь мир, потому что ее кожа обвисла», но разве проблема состоит не в ограниченном эмоциональном диапазоне, допустимом для женщин независимо от их возраста? Если мы не можем понять, радуется женщина или грустит, только из-за морщин на лбу и обвисшей кожи на подбородке, мы скорее должны вырабатывать чуткость и эмпатию к эмоциям друг друга. «Изменения, естественно приходящие с возрастом и отражающиеся на женском лице, воспринимаются как нарастающее чувство злости», – пишет Фиби Мальц Бови. Это связано не с естественным выражением лиц женщин, а с их неестественно низким статусом.
За последние 30 лет мы перестали ненавидеть пластическую хирургию. Вместо этого мы начали делить процедуры на три типа: антивозрастные, то есть позволяющие нам выглядеть молодо и симпатично (тщеславная и обманчивая цель), те, что делают нас похожими на самих себя, счастливых и настоящих (вроде как приемлемо), и те, что мы делаем, чтобы на нас не забили и не уволили (понятно, но ужасно). Все это не помогло немолодой внешности стать приемлемой. Наоборот, к работе, иронически названной Норой Эфрон «самообслуживанием», добавилась форма своеобразной моральной гимнастики: вам милосердно позволят быть частью практики, когда-то признанной симптомом притеснения женщин, если вы придумаете ей удачное интеллектуальное или экономически выгодное оправдание. В то же время отказ от участия в этой практике вызовет еще более яростную критику в ваш адрес (ведь она признана непритесняющей).
Я понимаю чувство отчужденности, возникающее вместе с осознанием: я выгляжу не так, как я себя представляю. Я понимаю, почему попытка вернуть свой «истинный облик» придает сил. Желание поддержать угасающий свет в целом свойственно людям. Но аргумент о сохранении «настоящей себя» в битве со временем связан для меня с куда более страшной уловкой: женоненавистническим представлением о том, что женщина, имеющая ценность, не выглядит, как вы.
Красота – это обязанность. Что значит быть женственной – и что значит быть женщиной
Оставайся молодой и красивой,
Ты должна быть красивой,
Оставайся молодой и красивой,
Если хочешь любимой быть.
Психолог Энн И. Герике считает, что женщины тратят гораздо больше времени, денег и сил на попытки сохранить молодость, чем мужчины, потому что воспринимают ее как одну из форм «эмоциональной заботы». Таким образом, «поддержание» презентабельной наружности не только позволяет женщинам среднего возраста сохранить статус «качественного куска мяса», но и поднимает статус мужчины до премиального. Красота, как и пол, раскрывается через взаимоотношения между людьми: женщины должны оставаться вечно молодыми, чтобы мужчины могли продолжать обманываться насчет своего возраста. Вирджиния Вулф писала в «Своей комнате»[18]: «Все эти века женщина служила мужчине зеркалом, способным вдвое увеличивать его фигуру». Будет справедливо добавить, что то же зеркало способно уменьшать его возраст. Очень важно понимать: поддержание молодости и красоты – это наша обязанность. На первом Марше за освобождение женщин в Лондоне 6 марта 1971 г. феминистки решили транслировать запись песни 1933 г. «Оставайся молодой и красивой» из граммофона, лежащего в детской коляске. Это была остроумная иллюстрация положения женщин, для которых стандарты красоты, женственности и сексуальной привлекательности не вопрос выбора, самовыражения или желания, а моральный долг. Этот долг вечно находится в противоречии с социальной, экономической и физической реальностью. Женщины в принципе не могут победить, но при этом каждый проигрыш выглядит не только жалким, но и возмутительным, заслуживающим наказания в виде исключения из числа тех, кого ценят и любят.
Через полвека после марша 1971 г. его посыл был искажен. Более того, «долг» перед «мужским взглядом» теперь преподносится как «долг» перед якобы осажденной женственностью, которую поддерживает новый феминизм. Результат все тот же: если женщине не удается «оставаться молодой и красивой», она становится кривым зеркалом, само существование которого подвергает сомнению стандарты красоты, позволяющие другим женщинам считать себя женщинами. Особой проблемой становится то, что атаки на женственность и атаки на женщин сливаются в псевдофеминистической риторике. Создается впечатление, будто феминистки старшего поколения никогда не занимались глубоким анализом власти, а все их аргументы против губной помады и подтяжек лица сводятся к тому, что это глупые и недостойные женщины занятия.
В 2020 г. во время президентской гонки в США Александрия Окасио-Кортес[19] опубликовала видео, вызвавшее волну положительных откликов. На видео она покрывает лицо различными косметическими средствами и одновременно разносит патриархат.
«Неверно считать, – говорит она, нанося сыворотку с витамином С, – что если вам небезразлична косметика или если вы интересуетесь красотой и модой, то вы легкомысленный человек». С ее стороны было хорошей идеей поднять эту тему. Сказать, что увлечение косметикой – это просто увлечение косметикой, все равно что утверждать, будто увлечение футболом – это лишь интерес к мячам и ногам. Безусловно, и футбол, и косметика имеют свое политическое значение. Однако затем она начинает объяснять, почему обсуждать подобные вещи важно. «Женственность придает сил, но в политическом контексте мы часто сталкиваемся с критикой и придирками в адрес имиджа женщин». Она выдвигает любопытный и неоднозначный аргумент. В женственности действительно есть сила, но кто ею пользуется, кто ее контролирует?
Окасио-Кортес предлагает переосмыслить изначальный аргумент феминисток против женственности. Женщин не заставляют быть женственными из-за того, что это один из способов их принизить. Напротив, женственность – причина, по которой вас принижают. Такой подход – попытка снова посмотреть на женственность как на «форму самовыражения», для которой нет разницы между теми, кому она навязывается, и теми, кому в ней отказывают, хотя власть между этими двумя группами распределяется неравномерно. Пожалуй, заниматься подобной реабилитацией женственности проще, когда вы молодая и красивая. Но действительно ли это вызов угнетающим нас нормам, или просто искажение аргументов, позволяющее уйти от ответственности за те случаи, когда мы извлекаем из этих норм пользу?
На данном этапе было бы неплохо дать определение понятию «женственность». Впрочем, это пока невозможно. Что это, набор стереотипов? Врожденная склонность к определенным качествам? Кукольно-розовый конец спектра? Или просто синоним всего «женского» в человеке независимо от его репродуктивных органов? Для многих (предполагаю, временно) это культурно обусловленные привлекательные стереотипы о женщинах и девочках. Высокие каблуки – это женственно, масса неоплачиваемой работы по дому – нет (хотя прислуживание – это определенно женственно, поэтому дела по дому, выполняемые на каблуках, вполне подходят). Молодость – это женственно, средний возраст – нет. Если женственность хрупкая, недопонятая и стигматизированная, то главная угроза для нее – женщины постарше. Больше, чем кто-либо, мы самим своим существованием рушим представления о неизменных женских качествах, выходящих за рамки женской биологии. Мы не нарочно, просто такова наша суть.
Старый, «неженственный» феминизм предлагал определять женственность как набор произвольных различий между «женской» и «мужской» группами населения с целью контроля (сексуальной эксплуатации) второй над первой. Джанет Рэдклифф Ричардс пишет: «Вся шумиха вокруг женственности (и отчасти мужественности), очевидно, не связана с фундаментальной разницей между полами. Скорее с тем, чем они […] должны стать и что для этого должно быть предпринято». С этой точки зрения восприятие мужественности и женственности связано не с выбором или самовыражением, а с насаждением и закреплением низкого статуса женщин относительно мужчин. В таком случае феминистическому движению было бы логично задаться целью отделить женственное от женского и доказать, что сам концепт женственности ничего не значит. Но эту цель разделяют не все.
Мое поколение учили с недоверием относиться к старому феминизму в вопросе критики женственности. Ее принято было считать не последовательной с политической точки зрения атакой на стереотипы и роль пола в социальной иерархии, а произвольной атакой на вполне безобидный стиль жизни. «Современная феминистка, – пишет Наташа Уолтер в своей книге «