— А чего вы его сразу не забрали? — уточнил Наум Егорович.
— Видите ли… — Фёдор Фёдорович даже смутился, как показалось. — Крапивин при всей его одарённости — человек специфического склада характера. В своих постах он не единожды выражал недоверие к государству в целом и отдельно взятым структурам его в частности. Мы планировали подвести его к знакомству с нужными людьми, которые выступили бы в роли независимых инвесторов.
Параноик, короче.
Изобретатель-параноик, которого собираются похитить.
— Но в последние несколько недель его состояние крайне обострилось, поэтому было решено операцию знакомства отложить до стабилизации Крапивина. Мы и сами рассматривали возможность включения в контактную группу грамотного психиатра…
Наум Егорович кивнул. Правильно. Современную культуру без грамотного психиатра воспринимать сложно. Он вот давече на выставке был, супругу сопровождая, так сразу о психиатре подумал…
— Однако теперь мы полагаем, что ухудшение произошло не само собой. Более того, ввиду полученных данных аналитики склонны полагать, что готовящееся похищение Крапивина — лишь часть общего куда более сложного плана. И что мы имеем дело с организацией, существование которой до сего дня пребывало в тени.
А теперь вот тень поредела.
И институт культуры с несуществующим пятым отделом заинтересовались, что за хрень творится. Но главное не это. Главное, что угли выгребать придётся кому?
И как это Евдокиюшке объяснить?
— Информации пока недостаточно. Крайне недостаточно, — произнёс Фёдор Фёдорович с искренней печалью в голосе.
— А просто… ну… ребят поднять. Возьмут там… спеленают…
— Кого? Психиатрическую бригаду? Аналитики абсолютно уверены, что обострение состояния…
…лето же. А обострения у психов весною случаются.
— … не случайно. Знакомьтесь.
Женщина на экране была округла и миловидна.
Мягкие черты лица, светлые волосы и ясный наивный даже взгляд.
— Евгения, младшая единоутробная сестра Крапивина. И в принципе единственная его официальная родственница. Живёт в той же квартире, которая принадлежит им в равных долях. Не работает. Занимается тем, что ведёт домашнее хозяйство брата. И в личной переписке до недавнего времени часто жаловалась на его невыносимый характер, отравляющий ей жизнь.
О том, почему они читали личную переписку, спрашивать не стоит.
— А потом перестала?
— Около трёх месяцев тому она встретила некоего Ивана Поряжского, с которым, судя по статусам и соцсетям, вступила в близкие отношения.
Что-то от обилия людей голова начала побаливать.
— Сам Поряжский разведен. Жилья не имеет. Работает водителем…
— То есть, и перспектив получить жильё у него никаких, — Наум Егорович уже понял, к чему оно. — Думаете, она решила притравить братца, определить его в психушку и…
— И лишить дееспособности. В этом случае она получит право распоряжаться не только квартирой, но и иным имуществом. А у Крапивина есть ещё дача, машина и счета. Он весьма состоятелен. По сравнению с сестрой. Однако при всём этом патологически скуп.
Скупой сводный брат, который стоит на пути к личному счастью.
Женщина не так и стара, но и не молода. По виду — около тридцати, а значит, может быть и под сорок. Семейная жизнь не задалась. А тут вот шанс. И этот Поряжский с его квадратной физией вполне вариант. Вот только братец, чуялось, не проникнется. И если действительно параноик, то чужого человека в квартиру не пустит. Даже и без паранойи не пустит, потому что жмот.
И жлоб.
Уходить на съем? Но тогда с ребенком погодить придётся. А ей уже некуда годить. Они и в целом-то съем могут не потянуть. Не говоря уже о том, что при наличии своей жилплощади уходить куда-то странно.
Продавать долю?
Тоже не так просто. Чужие нормальную цену не дадут. Скупой брат тоже откажется. Да ещё при умении процесс этот может затянуться. Нет, в другом случае она, верно, продала бы…
— Ей ведь и убивать не надо, — Наум Егорович поглядел на снимок. — Убить не каждый способен. А так… он свихнётся, она отправит его куда там…
— В «Синюю птицу».
— А это что за…
— Вот что «там» вам и предстоит выяснить. Раз уж выпала такая удача…
— Она увидит, что я не её брат.
— О, на сей счёт волноваться не стоит. Вчера на её стене появилось вот что…
Фото руки и колечка на ней, весьма однозначное. А ещё… ага, любовь-морковь, счастье через край, которого в себе не удержать. И с предложением — выходные в пансионе «Зайкина гора».
Где это?
Хотя не важно. Главное, что всему миру эта Евгения заявила об отъезде. И не просто так… если у брата крыша поедет в её присутствии — это одно. А вот тут можно будет честно сказать, что был нормальным, она уехала и вот, случилась беда. И значит, времени не осталось.
— Я ж не готов, — Наум Егорович мысленно застонал. Или не мысленно. — К этому ж годами готовят!
— Это вы преувеличиваете.
— Ладно. Месяцами. Неделями. А вы…
— Боюсь, нет у нас ни недель, ни месяцов, ни даже дней. Я и про часы-то сомневаюсь. Наблюдение мы установили, но… аналитики уверены, что мы имеем дело с очень серьёзными людьми, а потому работать будут аккуратно. Нет у нас времени, Наум Егорович. Категорически. И так вот, можно сказать, что повезло с вами. Вы человек опытный. Справитесь.
Чтоб…
Точно уволится.
— У меня жена…
— Понимаю. Ей сообщат о срочной командировке. И если вас утешит, временно вы будете приписаны к Институту Культуры.
— Внештатным консультатном?
— Видите. Вы всё сами понимаете. И поверьте, за консультации у нас платят неплохо. Кажется, ваша дочь мечтала сыграть свадьбу в «Эжени»?
— Да, — спрашивать, откуда Фёдор Фёдорович о том узнал, лучше не стоит. — Там мест нет.
Потому что расписаны на год вперёд.
Оно и к лучшему, потому как цены в этой модной забегаловке такие, что Наум Егорович после просмотра меню долго потом думал, что же там подают, если оно стоит, как…
— Думаю, найдём. И за оплату не волнуйтесь. У Института Культуры во многих местах отличные скидки…
Обложили.
— Когда? — Наум Егорович и так бы не отказался, но… дочка обрадуется. А Евдокия простит. И поймёт. И службу его она знает, так что не в первый раз вон. этот хотя бы точно предупредит, а то ведь…
— Сейчас, — Фёдор Фёдорович поднялся. — И поверьте, будь у нас другой вариант…
Но другого не было.
— Ничего, — Наум Егорович глянул в зеркало. Вот всё-таки интересно, случайное сходство или папаша и вправду погуливал? — Как-нибудь справлюсь…
Куда ему деваться-то.
Особенно, когда прикрывать целый Институт Культуры будет.
Глава 17Где речь идет о некоторых особенностях тихой охоты
Глава 17 Где речь идёт о некоторых особенностях тихой охоты
У Ростовых было три дочери: Hаташа, Соня и Hиколай.
О том, что случается, когда родители хотят ещё одну девочку.
Земеля мылся.
Долго мылся. Он тёр себя губкой и не мог остановиться. Всё казалось, что в кожу въелся этот характерный запах хвои и земли, леса и болота. Он то и дело подносил руку, нюхал, понимая, что пахнет теперь какой-то парфюмированной хренью, но потом, стоило руку опустить, и запах возвращался.
Нервное.
Выбравшись из ванны, он прочёл молитве — благо, в квартире сеть работала, и поисковик выдал целый список подходящих, а заодно уж предложил заполнить специальную форму, чтоб, стало быть, не самому молиться, а сразу в храме.
Именным, так сказать, образом, делегировав полномочия специалистам.
Земеля эту форму и заполнять начал, только внутри словно дёрнулось что-то и пришло понимание, что, даже если он выберет тариф эксклюзивный, обещавший личный, во здравие Земели, молебен сразу в пяти храмах, это не поможет.
Вот если бы он сам в храм пошёл — дело другое. Но почему-то от мысли о посещении стало совсем уж не по себе. Будто там, в храме, с ним могло случиться что-то куда худшее, чем в лесу.
Он заварил кофе, надеясь, что хоть так успокоится.
Леший.
Мавки.
Ведьма. Бред же ж… или нет? Ведь было же? Ещё недавно он точно сказал бы, что было, что всё-то, случившееся, правдиво. А теперь вот засомневался. Нет, что-то да было… та же дорога, по которой он свернул не туда. Болото. Болото определённо наличествовало. А где болото, там и болотные газы.
Ядовитые?
И растения там растут всякие. Вон, когда Земеля в годы давние и позабытые, с бабкой за ягодами ходил, она говаривала, что надобно осторожно, что на болотах легко надышаться тем же болиголовом. Может, и Земеля вот? Надышался? А там нервное напряжение, байки племянниковы, вот мозги и переклинило.
Правдиво?
Куда правдивей, чем встреча с лешим. И тянуло ухватиться за эту, свежепридуманную правду, но врать себе Земеля был непривычен. И потому, так и не притронувшись к кофе, дотянулся до трубки. Той, особой, в которой был забит лишь один номер. И ответили сразу.
— Возникла проблема, — сказал Земеля, с трудом разлепив сухие губы. Он не то, чтобы боялся. Скорее понимал, что человек на том конце вряд ли поверит в историю о лешем.
Да и видение вопроса у него своё.
— Серьёзная?
— Я верну деньги. И сверху накину.
Сумма приличная. И планы на неё у Земели имелись, как и на участок, но вот сейчас он ясно осознавал, что лучше быть бедным, но живым.
— Даже так? — в голосе послышался смешок. — Удивительно… и что тебя так напугало?
Мелькнула мысль соврать что-нибудь… скажем, что спецслужбы стали интерес проявлять, а потому надо бы кое-какую деятельность свернуть.
Временно.
Интересно, а зимой Лешие как? В спячку впадают? Или нет?
— Не поверишь, — мысль о спячке, да и о вранье Земеля отмёл. — Тут… такое… случилось. Знаешь, я кому другому не поверил бы. И может, ты тоже решишь, что я слегка… двинулся. Я и сам, говоря по правде, не уверен, что не двинулся. Ты в леших с ведьмами веришь?