— Мы рады приветствовать дорогих гостей, — произнесла она важным тоном, приподнимаясь с ложа, и венок поправила.
— Эм… мы тоже рады, приветствовать, — сказал Данила, озираясь.
Эта пещера была огромной, что несколько напрягало. Одно дело, когда под домом подвалы, даже глубокие, и совсем другое — пещера, куда этот дом вместе с подвалами провалиться может. И то, что слева и справа ввысь поднимались каменные столбы, ничуть не успокаивало.
Как тут вообще дом построили?
Тут же должны были там… разведку проводить. Определять плотность пород или что положено определять перед строительством. А ощущение что пришли и на первом попавшемся месте дом воздвигли.
Рукотворный.
Поверх другого, нерукотворного.
— А тут оно было, да? — Ульяна, кажется, тоже думала о чём-то таком, потому что озиралась.
Каменные колонны поддерживали полукруглый свод, с которого свисали целые гроздья крупных шаров. Некоторые светились ярче, другие едва-едва. Были и те, что вовсе не светились, и это тоже, наверное, что-то да значило.
— Ага. Просто цудо, да? Я думала, куда мы все поместимся! Но решила, цто поместимся. В тесноте, да в безопасности. Долг каздого правителя — безопасность народа! — Эмфизема приосанилась, а Вильгельм пискнул что-то, явно соглашаясь.
И лапу протянул.
Данила лапу пожал, потому что пусть и мышь, но император же. А вот Гай Юлий Лысый, спущенный Элькой на землю, вытянулся в струнку и бодро доложился. Тоже, что характерно, писком, но таким вот, армейско-подчинённым, когда даже понимание смысла не требуется, потому что ясно — о деле говорят.
— А там оно тоже? — указала Ульяна в сторону.
Стена изгибалась, намекая, что сама пещера даже больше, чем кажется. И людям открылась лишь малая часть её, та, у которой устроили то ли тронный зал, то ли тронную стену.
Трон, к слову, был внушительным.
Вот интересно, откуда?
— Я им принтер настроил, — шепотом пояснил Игорёк. — Ну и накачал всякого… они там дальше сами. Нашёлся один, который то ли книгу по 3D-моделированию сожрал, то ли сам себе талант…
Это кое-что объясняло. Хотя, наверное, наличие трона у мышиного Императора — не то, чему в нынешней ситуации стоит удивляться. И Данила удивляться не стал.
А вот Элька озиралась.
— Ага. Там много места. Хорошо. Грызть не надо. Копать не надо, — Эмфицема подтянула очередной шарфик, в который куталась, обозначая то ли статус, то ли красоту.
— Копать всё-таки надо, — сказал Данила. — Но не здесь. Игорёк вам говорил?
Император пискнул.
— Вот… мы тут и пришли. С уточнениями.
— И с картами, — сказал Никита, поскребши лапой за ухом. — Чтоб… кажись, я в лесу и вправду подцепил кого-то… ну, в смысле, покусали меня. Чешется. Короче, там надо чутка пошуметь, чтоб народ не вернулся на старое место, но не так, чтоб их вообще эвакуировать стали… чего? Такое тоже может быть. Муторно, но если застремаются, то…
Вильгельм пискнул и махнул лапой.
— Мой Император предлагает созвать военный совет…
— В военных советах, — произнесла Элеонора презадумчиво, — я ещё не участвовала…
Глава 27О снах, одиночестве и чудовищах
Глава 27 О снах, одиночестве и чудовищах
— Вы хотите сказать, что в отношении женщин вы применяете те же приемы, что и при приручении дикого жеребца? — спросила она. — Нежно разговариваете с ними, касаетесь, ласкаете, а уже потом укладываете в постель?
О загадочной двусмысленности
Сердце стучало.
Тук-тук-тук.
И ещё так-так-так. Вроде бы звуки разные, но похожи. Или наоборот, похожи, но разные. Главное, почему-то Ульяну волновали именно они. Будто не было ничего-то важнее этого звучания.
Тук или так?
Так или тук?
И приходилось делать над собой усилие, чтобы отвлечься. И вот к разговору прислушаться. Или вообще… она потёрла лоб. Голова слегка кружилась, но это мелочи.
Всё мелочи.
Там, наверху. Много-много глупых мелочей, на которые она, Ульяна, тратит своё время, вместо того, чтобы заняться чем-то действительно важным.
Серьёзным.
Например, разобраться с сердцем. Тук или так?
Так или тук?
Так… так… так-так, и Игорёк выставляет на пол свой ноут, разворачивает и бумажные распечатки, которые обступают мыши.
Смешно.
Они на задних лапах стоят, а передние вот за спиной скрестили. И вид важный, генеральский… мыши-генералы…
— Тараканова, с тобой всё нормально? — тихий голос Элеоноры сбивает с очередной очень важной мысли. А ведь Ульяна её почти додумала.
Мысль была длинной, как старый растянутый чулок, но чрезвычайно умной. Правда, Ульяна не помнила, о чём именно.
— Нет, — признаваться тяжело, особенно с пониманием, что эта мысль не одна и их вообще много. Этак и утонуть недолго в ворохе мыслей-чулок. Ещё и шевелятся. Ползут. — Со мной совсем не нормально. Что-то… происходит.
— Источник.
А демон чёрный.
Белый и всё равно чёрный. Там, внутри. Но чернота не плохая. Разве она вообще может быть плохой? То же самое, что сказать, будто уголь плохой, а снег хороший. Черный и белый — это просто цвета.
Именно.
— В голове такая ерунда… и… толку от меня. Пещеры… знаешь, у меня под домом, оказывается, пещеры. Огромнейшие!
Ульяна понимала, что немного бредит, но всё равно говорила. И руку Эльки сжала, потому что вдруг очень понадобилось взять кого-то за руку.
Потому что если не взять кого-то за руку, она, Ульяна потеряется.
Да.
Как ребенок.
Просто ребенки маленькие, а пещеры большие.
— И никто их не заметил, представляешь? — это она сказала демону, раздумывая, не взять ли за руку его. Но почему-то не брала.
— Потому что это пространственная аномалия закрытого типа, — спокойно ответил демон. — В дремлющем состоянии определить её крайне сложно. Мы пересекли контур, оказавшись внутри. Объем внутреннего пространства подобных аномалий не ограничен.
И рогов у него нет.
Вот какой демон, если нет рогов? Может, пожелать, чтобы выросли? Такие, огромные и красивые? Только Ульяна не уверена, какие именно рога будут считаться красивыми с точки зрения демонов. А вдруг она не угадает? Скажем, им надо завитые, как у барашков, а она отрастит оленьи? Или наоборот? Может, они вообще должны быть острыми и загнутыми? Но насколько острыми и как сильно загнутыми?
— А демоны бодаются? — спросила она, потом поняла, что о таком спрашивать как-то и неловко.
— Уль? — Данила тут как тут.
И никуда от него не деться. Она пыталась. А он всегда, что чёрт из коробки. Интересно, чёрт демонам родственник или как? Рога у него есть. Согласно мифологии. И есть ли смысл…
— Что с ней?
— Источник связан с нею, вот и влияет. Он даёт силу, но эта сила дикая.
Дикая-дикая.
И Ульяна тоже дикая. Она думала, что домашняя, а на самом деле не так.
— И что делать. Тараканова, смотри на меня…
Она не хочет.
Она никогда не хотела на него смотреть. А он вечно перед глазами маячил. Это бесило! Вот куда не глянь, всюду Мелецкий.
— Уводи, — Василий рядом. И пальцы его раздвигают веки, а тьма просачивается в Ульяну. Ульяна тоже станет чёрной? Как уголь. Зато понятно, почему он белое любит.
Контраст.
Контраст — это красиво.
Ульяна хотела сказать, но почему-то язык не слушался. Языку было щекотно, и горлу тоже. Будто она не воздух пьёт, а шампанское. Много-много маленьких пузырьков.
И она хихикнула.
— Так, — чёрный демон оказался рядом. — Я её усыплю, если ты не возражаешь… держи.
Ульяна не хочет спать.
Спать страшно.
Она одна должна засыпать. Она ведь взрослая. А в темноте скрываются чудовища. Она точно знает. Видела. И ещё в шкафу. Там, конечно, никого нет днём, потому что чудовища хитрые, они прячутся.
У них есть тайное место.
— Тише, — сказал её кто-то. — Я не оставлю тебя.
Враньё.
Ей всегда говорили, что не оставят. А оставляли. И отец. И няньки. Они дожидались, когда Ульяна уснёт, и уходили. А она просыпалась. Одна. И в комнате было тихо-тихо, а в этой тишине отчётливо было слышно дыхание.
Сипловатое.
Тягучее.
И следом приходило ощущение присутствия. Ульяна точно знала, что она не одна. И что дышит это не нянька, не гувернантка. Чудовище дышит. Она замирала, понимая, что стоит пошевелиться, и тогда чудовище узнает, что Ульяна не спит. А узнав, нападёт. Чудовища всегда нападают на людей и это не исключение.
Это…
— Тише, — её подхватили на руки. — Нет никаких чудовищ, Тараканова…
Смешная фамилия.
Папа говорил, что древняя, что ею надо гордиться. А мама фыркала и называла дурацкой. Она и замуж второй раз вышла, пожалуй, чтобы избавиться от фамилии. Нет, Ульяна не стыдится, хотя в школе над ней смеялись.
Тараканова же.
С тараканами.
В голове.
— Ой, у кого их нет… надо мной вот не смеялись. Не из-за фамилии во всяком случае. А чудовищ и я боялся. Мне тоже никто не верил. Точнее мама верила. Она со мной оставалась, пока я не засыпал. И ещё ночник был. Такой, маленький. Она его из Франции привезла. Или из Испании? Не помню уже. Он был простым, кусок камня и внутри лампочка. Когда загоралась, то камень светился изнутри.
Пусть говорит.
Ульяна хочет слушать. Как сказку. Сказок ей не рассказывали. Точнее иногда. Няньки. Но те, которые рассказывали, почему-то уходили быстрее прочих.
— Вот… и я смотрел на камень. Свет выхватывал поверхность, тени там, полутени. Странное такое всё. Как будто живое. Но очень красивое. Я смотрел и засыпал. И ночью, если просыпался, то тоже не так страшно. А потом отец узнал и начал кричать, что я уже должен сам, без этого всего… наверное, я ему нос разобью. Как думаешь?
Ульяна не знала.
Она не хотела, чтобы кто-то кому-то разбивал нос. Она просто вот… просто… чтобы одной не оставаться. Чтобы чудовище снова не пришло.
— Мама тоже ответила, высказала, что воспитывает, как умеет, раз ему самому некогда. А ему ведь на нас никогда времени не хватало. На всех вокруг хватало, а на нас — нет. Мы же свои. Должны понимать. я ненавидел, когда они ссорились. Он тогда особенно как-то разозлился. Схватил светильник и о стену. Тот разбился. Нет, потом отец извинялся… только светильник извинениями не склеишь. И мнения своего он не изменил. А маму отправил куда-то. Я же стал засыпать один. Дерьмово это… когда чудовище вылезает и вот ровно как ты рассказываешь, дышит. Сипло так. С присвистом. И смотреть нельзя. Посмотришь ты, и оно посмотрит. И увидит. Тогда точно нападёт.