Вышел тот не из леса, как ждали. Сбоку зашел, справа вдоль ограды. И сразу во вратном створе оказался.
С виду — обычный человек. Одет достойно и дорого. Свита поверху зеленой парчой обшита. Такую и князь надеть не погнушается. На голове шапка бархатная, серебром шитая. Ликом немолод, суров, но не мерзок. Борода седая за пазуху спрятала. Власы из-под шапки, серыми крыльями — вдоль лица. Поверх шапки — серебряный узкий венец. А на нем, посередке, аккурат над переносицей, зеленый камешек.
Вот он-то пришлеца и выдавал сразу, потому как горел огнем зеленым нездешним чародейским ярче, чем глаза у алчущей Морды. Но камень ничто в сравнении с самим пришлецом. Сила расточалась от него словно от идола, на который божья благодать сошла. Только вовсе не благодать шла от пришлеца. Гибельная скверна расходилась от него. Наплывала волнами, тяжелыми и душными, как болотный туман.
Бурому тотчас захотелось сбежать подальше. Да только некуда бежать.
И не можно.
Потому что от Дедки к пришлецу тянулась скрученная жгутом сила. Сизая незримая плеть, прихватившая ведуна за самую середку его сути.
Тянулась… И оборвалась, когда ведун взмахом посоха пресек связь.
— Ты! — воскликнул ведун, обрывая плеть. — Ты! Так вот кто силу мою крал! — воскликнул Дедко.
— Не крал, а брал, — возразил пришлец, перешагивая линию ворот. — Свое брал. Поелику все твое — мое по праву.
Жгут силы вновь выметнулся из черных клубов, окружавших пришлеца и впился в Дедку:
— Земля сия — моя. И сила твоя — моя. Все мое, Младший. Смирись. Хозяин вернулся в дом!
— Не хозяин ты! — злобно выплюнул Дедко, вновь обрывая связь. — Кто из дому сбег, все и всех бросив чужим на поживу, тому возврата нет! Пшел прочь, изверг! Туда, откель вылез!
Пришлец засмеялся.
Смех у него был красивый. Басовитый, властный. Подстать лживому лику.
— Ишь, разошелся, волчий хвост! — сказал пришлец, отсмеявшись. — Щеришься на старшего! Лапку задрал на вожака! Сказано тебе: смирись! Отдай мое иль не быть тебе вовсе!
И выметнул уже не вервие сизое, а черный толстый канат скрученной силы. Даже не канат — копье разящее.
Однако вступила Морда. Выметнулась из посоха темной молоньей, отшибла черное копье и сама, копьем, метнулась, впилась в грудь пришлеца…
И забилась в его хватке.
— Ишь какая! — проговорил пришлец, с интересом изучая пойманную навью. — Ты ж моя хорошая! Как же этот недосилок захомутать сумел, такую красавицу?
Дедко вскинул опустевший посох, выкрикнул слова призыва, Морда забилась в руке…
И сникла.
Бурый углядел на пальцах пришлеца пару сочащихся силой колец. В одно из них тот и пытался сейчас запрятать навию.
Страшнее всего было, что жуткий пришлец спокоен. Дедко бил всей своей силой, а этот… играл.
И тут Бурый заметил: Дедко успокоился. Будто уяснил что-то важное.
— Вижу, силен ты безмерно, — сказал ведун ровным голосом. — Что ж, будем тягаться с тобой по нашему Покону. По-ведовски. И пусть Госпожа решит, кому тут быть, а кому за Кромку уйти. По Покону же мы с тобой — вровень покуда.
— Вровень? — продолжая возиться с Мордой, рассеянно проговорил пришлец. — Вровень? Насмешил, волчий хвост.
И выметнул силу в Дедку.
Но на сей раз вышло иначе, чем прежде.
Дедко перехватил жгут. И рванул к себе.
— Вровень, — прохрипел он. — Досель только ты из меня тянул, а могу ведь и я!
Славно вышло. Пришлец охнул. От неожиданности даже навью упустил. Та шмыгнула обратно в посох и укрылась в глубине.
Дедко и его враг замерли. Каждый тянул к себе. И непонятно было, кто пересилит.
Бурый глянул на пришлеца еще раз обычным взором.
Он постарел, что ли? Кожа, там где видна, сморщилась, пошла пятнами старческими.
— Кто он? — шепотом спросил Бурый.
— Кто? — прохрипел Дедко, которому противостояние давалось ой нелегко. — Пестун это мой. Сгинувший.
— Не похоже, что сгинувший, — прошептал Бурый. — Имя у него есть?
— А как же… Злым его кликали, — выдохнул Дедко. — Но то не истинное имя. Истинное же…
Тут пришлец показал, что по-прежнему играет. Хохотнул басом и дернул. Да так, что Дедко едва не упал. Бурый подхватил его под руку.
— Что я вижу! — глумливо процедил пришлец. — Волчий хвостик подхвостье завел. Назовись, малец!
— Не отвечай! — просипел Дедко.
— А ты угадай, — одновременно с ним предложил Бурый.
Он пытался разглядеть в клубах мутной силы пришлеца его суть.
А суть пряталась. Сие было непонятно. Ни ведунам, ни колдунам, ни иным, обладающим силой, прятать свое ни к чему.
— Угадать? Не, малец, я сделаю лучше, — заявил Дедкин беглый наставник. — Возьму тебя под свою руку. Любопытен ты. Интересная в тебе сила. Не могу разобрать, чья.
— Хрен тебе корявый, а не моего ученика, Живоед! — бешено выкрикнул Дедко. — Живоед! Вот его истинное!
— Ошибся, волчий хвостик, — голос пришлеца был ровен. Не похоже, что игра с Дедкой была ему в тягость: — Уже не Живоед. У меня теперь другое имя. И ты его не узнаешь. Наскучил ты мне. Не хочешь добром вернуть мое, отдашь тогда все!
Сказал и ударил. Всей силой. Как черный лебедь крыльями — утицу.
Прав был Бурый, когда думал: играется пришлец.
Но на этот раз он уже не игрался. Дедке нипочем бы не устоять…
Но вывернулся. Был — и пропал. Ушел духом за Кромку.
— Ишь ты какой! — азартно воскликнул бывший Живоед. — Под Мореново крылышко сбечь чаешь, трусишка? Не от меня!!!
Сила его метнулась, как черный жабий язык… За Кромку!
…И выволокла оттуда Дедкину вырывающуюся душу.
Бурый застыл.
Потому что увидал то, что пряталось у пришлеца в нутре.
Нечисть!
— Зря ты бегал!
Пришлец, не выпуская Дедкину изловленную душу, неторопливо шел к замершему, опустевшему телу. Подойдя, толкнул легонько в грудь. Тело упало. упало.
— Ты всегда шустрым был, волчий хвостик, — удовлетворенно произнес тот, кто был когда-то ведуном, наклоняясь к телу и вынимая нож. — Более не пошустришь.
Бурого словно изнутри толкнуло.
Оцепенение сошло вмиг.
Он прыгнул и ударил.
Волоховым ножом.
Не думая о том, что будет после.
Не думая о том, насколько сильнее тварь.
Ни о чем вообще не думая.
Прыгнул и ударил гудиславовым клинком в натянувшийся на спине нечисти гладкий зеленый шелк.
Неглубоко вошло. Будто не в тело, а в доску сосновую бил.
Но все же вошло на пару вершков.
И застряло.
И сбило нацеленный в сердце ведуна удар, пришедшийся теперь Дедкину телу в плечо.
Главное же: душа ведуна освободилась. И вошла в телесное вместилище.
Двойной крик разошелся по округе и вернулся, отразившись от опушки.
Пришлец подскочил, закрутился, пытаясь вынуть из спины нож, из которого внутрь, в черноту, истекало зеленое светящееся. Волохова сила.
Подскочил и Дедко.
— Беги! — закричал он Бурому, выдергивая из плеча нож пришлеца. — Мне не совладать!
— Нечисть! — крикнул в ответ Бурый. — Это не твой пестун! Не ведун он боле! Нечисть его одержала!
Дедко понял. Застыл на мгновение, а потом полез в сумку. Левой рукой. Десница его висела плетью. Нож пришлеца глубоко вошел. Кровь так и хлестала.
Пришлец же кинулся к изгороди. Прошелся по ней спиной, как мишка трется о дерево, избавляясь от зимней шерсти. Нож волохов выскочил.
Нечисть зыркнул страшно на Бурого, но кинулся не на него. На Дедку.
Но тот все же изловчился, выдернул шуйцей из сумы мешочек с нужным снадобьем, рванул зубами и метнул в лицо нечисти.
Пришлец отмахнулся, отбил разорванный мешочек, но напитанная силой янтарная пыльца все же достала: налипла на руку, на лицо…
Пришлец заорал. Солнечный камень, да еще правильно выдержанный и зачарованный для нечисти ой как неприятен.
Дедко и пришлец сцепились.
Бурый кинулся в гудиславову ножу.
Нечисть пересилил ведуна: впился в лицо Дедки так, что кровь брызнула из-под скрюченных когтями пальцев.
А Дедко ничего не мог, только бить кулаком здоровой руки в облепленную светлой пылью, ощеренную нелюдскую морду.
Но он был не один.
Подоспел Бурый.
И еще раз вбил волохов нож в зеленую спину. Двумя руками. Мимоходом отметив, что первая рана совсем не кровит.
И опять нож вошел неглубоко. На треть пяди, не более. Бурый выдернул его с усилием, замахнулся еще раз, целя в затылок…
Не успел. Нечисть нанес удар. Не рукой — силой. И разом вышиб душу из тела.
Бурый запаниковал, метнулся обратно…
И был схвачен, как давеча Дедко.
И тут, от страха иль от беспомощности, Бурый наконец-то опамятовался и вспомнил кто он есть. И выпустил того, кто внутри.
Пришлец не испугался. Скорей, удивился, хотя удержать этого Бурого ему оказалось много труднее. Пришлось даже отпустить Дедку, не добив.
И тогда Бурый услышал зов Дедки.
Не ушами. Откуда у души уши? Ну да и зов был не голосом послан.
Пришлец между тем одолевал Бурого. Гасил его, как дождь гасит пламя костра.
И Бурый гас. Сникал. Таял…
И пропал.
Последнее, что успел заметить: стремительные серые тела, втекшие на подворье через раскрытые ворота.
А последнее, что успел подумать: что могут звери против нечисти? Да ниче…
Глава 38
Глава тридцать восьмая
— Тише, тише, ведун, все, все уже…
Бурый разлепил глаза. Сизый туман, казалось, все еще висел перед ними. Размытое им лицо казалось знакомым… Не разберешь, муж или женщина… Рука под головой — сильная, а бороды нет.
— Г-хкде… — прохрипел он, закашлялся, рвота хлынула изо рта… Вниз, на траву, потому что неизвестный успел подхватить Бурого, перевернуть и наклонить.
Значит, муж. Женщине так ловко не управиться.
— Пей, — в зубы Бурого толкнулась миска.
Вода.
Бурый пил и пил, пока вода не кончилась.
В глазах отчасти прояснилось. Он увидел траву и на ней собственную рвоту… Судорожно вздохнул…
«Дедко!»