— Но системы корабля стабильны?
— …Конечно.
— Слишком долгая пауза.
— Стабильны. Пассажирам не о чем волноваться. Мы в безопасности.
— Я понимаю.
***
«Альтаир» находился в пути почти неделю, и, учитывая, что еще никто никого не убил, Асала начинала верить, что полет пройдет тихо. Генерал продолжала проводить свои ежедневные проверки, и если это ее успокаивает — то и пусть. Нико то пытались загладить избыточной лестью свой прокол за ужином, то прятались от генерала у себя в каюте, где занимались тем, чем занимаются люди с компьютерами. Что до Асалы, то она пыталась — насколько это возможно в компании — провести межпланетный перелет так, как проводила межпланетные перелеты всегда: сидя у себя и читая.
Получалось не очень, несмотря на удобное мягкое кресло, несмотря на включенную симуляцию свечей, несмотря на тарелку с маринованными фруктами и баночку с бодрящим порошком под рукой. Она пробовала и новые книги, и старые, она искала свежие идеи и обращалась к давним друзьям. Ничего не помогало. Она не могла сосредоточиться, и, поймав себя на том, что перечитывает одну и ту же строфу третий раз подряд, не понимая ее толком, отбросила наладонник и помассировала лицо. Она знала, почему ей не читается, и чертовски злилась.
Чтоб провалился Экрем и чтоб провалился его ребенок. Чтоб провалилась фотография, которую они ей сунули в лицо.
Асала знала, почему ни одна книга не помогает. У нее на уме были конкретные книги — которые она отчаянно хотела, но никогда больше не увидит. «Чудеса Эрамена», все шесть томов. Потрепанные и наверняка купленные задешево, но во всей галактике не нашлось бы более дорогой для Асалы коллекции. Она помнила потертые обложки, ощущение от бумагозаменителя. Лучше всего помнила дарственную надпись в первом томе: «Сестренке на ее день рождения, с любовью от Дайо». Слова «сестренке» и «ее» были написаны немного другими чернилами на вклеенных аккуратно вырезанных прямоугольничках бумаги, которыми Дайо прикрыла изначальную ошибку, где-то через год после дня рождения, из-за их важного разговора. Дайо не сказала Асале, что исправила надпись. Просто исправила и предоставила Асале обнаружить это самой. Дайо всегда была такой — молча совершала добрые поступки, не дожидаясь похвалы.
И все же Асала бросила ее, и книги, и всех остальных. И неважно, что она была ребенком, что на тот корабль ее посадили взрослые руки и более сильная воля. Когда-то давно ей казалось, что ее вышвырнули, но нет. Нет, это она бросила их. Телом и разумом.
Она встала и начала мерить каюту шагами. Чтоб провалился Экрем и чтоб провалился его ребенок. Она очень давно перестала бичевать себя такими мыслями, и ради этого ей пришлось немало потрудиться. И все же она здесь — направляется на Гипатию в погоне за призраками.
«Она, может быть, жива, — шепнул голос в голове. — Она была жива десять лет назад. Может быть, жива до сих пор».
Асала пыталась отпихнуть эту мысль, но Нико посеяли ее на благодатной почве, и корни уже ушли глубоко. Сила мысли пугала Асалу. Нет ничего опаснее надежды.
«Если она жива, то ты должна попробовать, — произнес голос. — Даже если вероятность ничтожна. Ты должнапопробовать. Ради нее».
Спорить было невозможно.
Она ходила, пока не устали ноги, и через несколько минут после того, как присела, поняла, что устала вся целиком. Она помылась, сложила одежду и отправилась в постель. Долго таращилась в темноту, теша себя старыми воспоминаниями и пуская в себя их боль. На Гипатии будет больно. Почему бы не подготовиться заранее.
Мысли блуждали, потом затихли, потом вовсе ее отпустили.
Покой начался мягко, но закончился воплем — металлическим воплем, изливающимся изо всех динамиков прямиком Асале в мозг, стирая мгновенно забытый сон, в котором она затерялась, и не давая собраться с мыслями наяву. Руки вспорхнули к ушам, и она как можно быстрее снизила громкость у имплантатов. Воцарилась тишина. Мысли перегруппировались. Она сделала вдох, покачала головой, огляделась.
Какого черта происходит?
Она бросилась через комнату к панели корабельных систем. Панель зависла. Она без толку нажимала. Хлопнула рукой по корпусу. Мерцание. Потом — ничего.
Она накинула какую-то одежду и сунула ноги в сапоги. Вопль, видимо, все еще ревел, но имплантаты она не включала. Открыла дверь и почти сразу же столкнулась с генералом, которая что-то кричала. И держала наготове оружие.
— Я вас не слышу, — произнесла Асала, показывая на уши. — Говорите медленней.
«Я сказала, — прочитала она по губам Кинриг, — какого черта происходит?»
— Не знаю. — Асала оглянулась, стараясь прикинуть, не пора ли отправляться к спасательной капсуле. Но все на корабле казалось нормальным. Непохоже, что они во что-то врезались. Асала не чуяла гарь, не чувствовала перемен в давлении воздуха. — А шум все еще…
«Да!» — Генерал была в ярости.
Асала поспешила в каюту Нико и открыла дверь без стука. Нико сидели на полу в гнезде из компьютеров и проводов, со свернутым на голове одеялом, и бешено печатали. Они паниковали и выглядели так, словно их тоже вытащили из постели. Они что-то сказали — слишком нервно, чтобы Асала могла разобрать. Уловила только «простите» и «исправлю».
— Что случилось? — прокричала Асала. Она не знала, как громко нужно говорить, чтобы перекричать вопли, так что не сдерживалась. — Угроза?
Нико яростно покачали головой, продолжая печатать и лепетать. «Минутку», уловила Асала, а потом «черт».
Спустя миг Нико и генерал выдохнули и расслабились. Асала приняла это за сигнал включить имплантаты. Но включала с опаской, подкрутив их сперва только чуть-чуть. Шум прекратился. Она выкрутила их обратно на полную и вперилась жестким взглядом в Нико.
— Что это было?
— Я не знаю.
— Ты не знаешь, — сказала Кинриг.
— В смысле — знаю, просто не уверены… — Нико казались растерянными. Одеяло свалилось с ушей, сбоку волосы стояли торчком, на круглой щеке глубоко отпечатались линии от подушки.
Асала вздохнула и скрестила руки на груди.
— Нико. Что это было? — Она говорила спокойно, надеясь, что они тоже успокоятся.
Нико сделали вдох.
— Какой-то сбой в радиосистеме, — сказали они, и наконец в них проснулся профессионализм. — Как… цепь обратной связи, что ли. Думаю, это связано с тормозящей системой, но еще не знаю как. — С тех пор, как они покинули Хайям, глюки никуда не пропали, а попытки Нико их исправить не приносили плодов. Они нервно взглянули на генерала. — Я отключили всю систему связи целиком, пока не разберусь. Но это просто сбой. Халтурный код. Не знаю. Ничего страшного.
— Откуда ты знаешь? — спросила генерал. — Как ты можешь так говорить, если не понимаешь, в чем дело?
— Генерал… — начала Асала.
Кинриг ринулась наружу.
— Я проведу диагностику скремблеров, — сказала она. Со времени вылета она провела уже четыре.
Асала потерла переносицу.
— Который час?
— Эм-м… — Нико пошарили в поисках наладонника. — …Три-ноль-четыре.
Боги. Она подошла к панели на стене Нико и тапнула по экрану. Тот заработал, как и положено.
— Ложись спать, — сказала она. — Утром проведешь… — Она понятия не имела, как это правильно называется, чего не стоит демонстрировать, когда отдаешь приказы. — Можешь все проверить, попробовать докопаться до сути?
Нико кивнули, встопорщенные волосы нелепо заколыхались.
— Ага.
— Ладно, — сказала Асала. Сбой в радиосистеме. Она почувствовала, как схлынул адреналин, но гул тревоги в теле не уходил. — Ладно.
Без лишних слов она вернулась к себе в комнату, стянула сапоги и заползла обратно в постель. Натянув одеяло до подбородка, лежала в темноте, думая о тормозах, глюках, зависших панелях. Думала о генерале, вновь и вновь рыскающей по коридорам. Думала о Дайо и о том, где она может быть.
Она так и не уснула.
***
— Об этом трудно говорить.
— Ничего. Не торопитесь.
— Простите. Стесняюсь из-за камеры.
— Можем ее повернуть в другую сторону, если хотите.
— Нет. Люди ведь должны видеть, да?
— Да, думаю, должны.
—Ладно. Ладно.
— Как вы обморозились?
— Не только я. Внезапно началась метель. Наш жилкомплекс замело, все выключилось. Обогреватели, передатчики, все.
— Сколько вы там провели?
— Пять дней. Через два прекратился снегопад, еще через три нас откопали.
— И все это время — без отопления.
— Без настоящего, да. Мы начали разводить костры. Наваливали все, что найдем, и все, что горит, в старые бочки для воды и, как могли, поддерживали огонь. Дымило ужасно. Кажется, mуда попал пласт. Или какая-нибудь краска, не знаю. У всех резало глаза. Некоторые дети задыхались, а потом люди стали терять сознание, так что пришлось тушить. Мы… простите.
— Не торопитесь.
— Мне не стоит жаловаться... на это. Меня-то вытащили. Не всем так повезло. Всего-то обе ноги и нос. Могло быть и хуже, да?
— На двенадцатой палубе есть женщина, она плавит металлолом и делает пальцы-протезы. Вы не слышали?
— Что? Нет. Где?
— Двенадцатая палуба. Не знаю, может ли она сделать целую конечность, но, может, нос?
— Было бы отлично. Уже надоело пугать людей.
— Меня вы не пугаете.
— Спасибо.
***
Нико ступили одной ногой через порог комнаты отдыха и застыли. Экран работал, а одно из шести мягких кресел занимал узнаваемый силуэт генерала. За десять дней после вылета с Хайяма Нико стали профи в том, чтобы оказываться там, где нет Кинриг, и сейчас тоже на миг мелькнула краткая надежда, когда они подумали, что сможет выскользнуть из комнаты назад. Но нет, поздно — генерал уже обернулась в их сторону. «Черт».
— Простите, — выдавили Нико. — Я не знали, что здесь кто-то есть.
Они начали пятиться, но тут генерал заговорила.