<…> – становится понятным, что о подделке дощечек Изенбеком не может быть и речи»[5]. Далее Сергей Лесной приводит еще ряд аргументов, доказывающих, по его мнению, что подделка такого артефакта потребовала бы слишком много времени и сил, а «выхлоп», как говорится, был бы совсем незначительный. Например, он пишет, что создание «Велесовой книги» было бы просто не под силу одному человеку.
Но ведь если Изенбек не подделывал дощечки, это еще не значит, что этого не мог сделать кто‑то другой… Или «другие».
В 1960 году Сергей Лесной прислал советским филологам-славистам тот самый снимок, который был в 1955 году опубликован в «Жар-птице» и именовался «фотостат дощечки № 16» с десятью строками текста. Изучением этого изображения занялась палеограф, историк и лингвист Лидия Петровна Жуковская. Ее работа привела к неожиданному результату: оказалось, что это снимок не деревянной дощечки как таковой, а всего лишь фотография бумажной прориси этой дощечки, возможно сделанной Юрием Миролюбовым. Получается, что научное сообщество не располагало вообще ни одним снимком «дощечек Изенбека» – только рисунками и переводами, которые якобы сделал Александр Куренков (А. Кур). Ну а вывод Лидии Петровны Жуковской был однозначен: «Велесова книга» – подделка. Свои тезисы в доказательство этой точки зрения она изложила в статье, напечатанной в журнале «Вопросы языкознания»: «Фотография, опубликованная С. Лесным, не является снимком с доски. В ней на расстоянии 2–2,5 см, 6,5 см, 10,5–11 см, 15,5 см от левого края прослеживаются тени, образовавшиеся, по-видимому, от сгибов материала, с которого производилось фотографирование. С доской этого произойти не могло. В правой половине снимка очертания многих букв расплылись, следовательно, фотографировался не твердый материал с начертаниями, выполненными посредством прорезывания и выщербления его, а письмо, расположенное в одной плоскости, нанесенное красящим веществом. Все это говорит о том, что фотографировалась не сама “дощечка”, а бумажная копия с нее или прорись. Есть основания полагать, что при изготовлении снимка была произведена ретушовка[6]. Все это совершенно недопустимо при научном воспроизведении текста»[7]. Далее Л. П. Жуковская приводит ряд аргументов филологического плана, но мы обратимся к ним в соответствующей главе.
К числу аргументов против подлинности «Велесовой книги» относят следующий: если верить Ю. Миролюбову, толщина дощечек была около 0,5 сантиметра. Но деревянные пластины такой толщины, скорее всего, просто не выдержали бы «напора веков» и не дожили до ХХ века, если были изготовлены в IX столетии… Хотя это спорное утверждение.
Лидия Петровна и некоторые ее коллеги высказали еще одно предположение: «Велесова книга» могла быть изготовлена в девятнадцатом столетии известным мистификатором Александром Ивановичем Сулакадзевым (1771–1829). Он был увлеченным собирателем древностей, библиофилом и любителем старины. Владел большой библиотекой, в которой, помимо дорогих изданий на разных языках, хранилось немало старинных рукописей. В свободное время Сулакадзев создавал различные «исторические подделки», но это увлечение, как утверждает большинство современников, не имело под собой никакой корыстной основы. Например, он являлся автором так называемого «Боянова гимна», фальсификации, написанной церковнославянскими буквами, но стилизованными под северные руны. Автором произведения был объявлен мифический древнерусский певец-сказитель Боян, который упоминается в «Слове о полку Игореве». Также Сулакадзев создал рукопись «О воздушном летании в России», из которой следовало, что некий подъячий Крякутный в 1731 году совершил первый в истории полет на воздушном шаре.
Миролюбов, когда до него дошла информация о результатах экспертизы прориси дощечки № 16 и о том, что автором мистификации многие считают А. И. Сулакадзева, написал российским коллегам, что он уже сравнил тексты «Книги» с работами последнего и ничего общего в них не находит.
Новую волну популярности «Велесова книга» переживала в 1990‑х годах. Известный советский и российский филолог и историк, доктор филологии Олег Викторович Творогов провел подробный анализ текста (также с его подачи в 1990 году в СССР был впервые опубликован полный текст перевода «Книги») и заявил, что считает это произведение фальсификацией[8]. Более того, ученый заметил, что в машинописном варианте текста «Книги» и в переводах, опубликованных в «Жар-птице», есть разночтения! А значит, было несколько вариантов одного и того же текста: «Сравнения текстов журнального (далее Ж) и машинописи (далее М) приводят нас к поразительным выводам. Приведем лишь некоторые из них:
1. Имеются случаи, когда в Ж указано на дефекты дощечки: “текст разрушен”, “текст сколот”, “ряд букв стерлись или соскоблены”, а в М на том же самом месте читается исправный текст. Как при наличии таких помет можно объяснить, что именно машинописный текст оказывается полнее изданного? Ведь дощечки давно погибли, и машинопись была единственным источником для издания.
2. Необъяснимы случаи, когда в одном и том же тексте Ж и М различаются не буквами (что можно объяснить опечатками, редакторскими поправками и т. д.), а словами. Например (первое чтение Ж, второе М): земiа – доржава, по рiеце – по донаiу, два родi – два вiетва… Произвольная правка текста не вызывает сомнений»[9].
Но на эти странности обращал внимание не только О. В. Творогов. Кстати, ученый считал, что основным автором артефакта был сам Юрий Миролюбов, а собственно создание «Велесовой книги» велось с начала 1950‑х годов; причем последние прориси Миролюбов и А. Кур делали уже тогда, когда первые фрагменты были опубликованы в «Жар-птице». Впрочем, Олег Викторович отмечал, что у «Книги», несомненно, имеется определенное сходство с творениями Сулакадзева и что Миролюбов как минимум вдохновлялся работами своего предшественника. Схожую позицию занимал и археолог Александр Львович Монгайт. Он высказал точку зрения, что первые таблички (если, конечно, они существовали на самом деле) могли быть изготовлены в XIX столетии Александром Сулакадзевым. А Юрий Миролюбов, в руки которого они каким‑то образом попали, мог «добросовестно заблуждаться» и искренне верить, что это памятник древнерусской письменности. Хотя он точно так же мог, зная, что это не более чем подделка, сознательно «вбросить сенсацию» и наслаждаться результатами…
В архивах Александра Сулакадзева упоминается о неких «буковых досках с письменами» и имеется предположение, что это могли быть «дощечки», составившие впоследствии «Велесову книгу» и вдохновившие Юрия Миролюбова или еще какого‑либо мистификатора явить миру новый артефакт.
В восьмидесятые – девяностые годы XX века, помимо убежденных сторонников того, что «Велесова книга» – не более чем фальшивка, в среде любителей истории сформировался целый лагерь сторонников ее подлинности. В основном тех, кто считает, что русская история была «оболгана немцами» и нуждается в пересмотре и возрождении. Хотя, казалось бы, норманнскую теорию, из-за которой сломано множество копий, развенчали уже давно, а в древности и величии славянской культуры никто не сомневается.
Текст, явленный миру таким странным образом, многие считают подлинным памятником древнерусской письменности и культуры. На настоящий момент существует множество его переводов, правда сделанных в основном непрофессиональными филологами. В частности, о подлинности «Велесовой книги» писали историк и публицист В. И. Скурлатов, писатель С. Т. Алексеев, художник И. С. Глазунов, писатель В. И. Щербаков. Известность завоевали переводы «Книги», выполненные А. И. Асовым, В. и Ю. Гнатюк, Н. В. Слатиным.
Спор о «Велесовой книге» идет давно и, вероятно, закончится не скоро. Давайте, не склоняясь однозначно ни к одной из сторон, попробуем «привязать» эти загадочные тексты к тому, что известно о славянах и их культуре, а также продолжим рассматривать аргументы за и против.
Глава 2Язык и голос «Книги»
Дохристианская письменность: «черты и резы»
«Если б сколько‑нибудь бить посмелее нам, так греки наполовину станут такими, что не имеют силы той и все обабились, а у таковых мечи‑то тонкие и со щитами легкими, и быстро такие выдыхаются и на землю кидаются тут по слабости своей. Потому как помощи от василевсов нет им, и на защиту свою самим вставать им…
Говорят они, что установят нам свое письмо, чтобы мы его взяли и утратили свое. Вспомни-ка того‑то ведь Илара, что хотел учить детей‑то наших, а прятаться ему пришлось в домах тех, будто мы того не знали; учился ж нашим письменам, и как Богам нашим требы‑то устраивать»[10].
В этом переводе «Велесовой книги», осуществленном Н. В. Слатиным, явственно говорится, что не греки учили славян письменности, а совсем наоборот.
Как уже было сказано выше, сторонники подлинности «Велесовой книги» утверждали (и утверждают), что ее тексты составлены при помощи письменности, значительно более древней, чем кириллица, и на некоем «праязыке», на котором говорили славяне еще много веков назад. Ну и как дополнение – история государства славян (а наличие сложившейся письменности, которой пользуется большая часть населения, вполне можно считать одним из признаков государства) значительно более длинная, чем принято считать. Не говоря уже о том, что вовсе не варяги были его создателями. Впрочем, последнее утверждение разделяет также и большинство академических историков.
Версия официальной исторической науки относительно славянской письменности такова: да, вероятно, у древних славян имела место некая система знаков, причем, возможно, вполне развитая и совершенная. Но, к сожалению, судить о ней сложно ввиду крайне малого количества источников. Одна из причин сложившейся ситуации – в крещении Руси и активной христианизации населения начиная с конца Х столетия. Внедрение азбуки, созданной с легкой руки Кирилла и Мефодия, шло практически параллельно с распространением христианства. И, возможно, «языческая» система записи знаков в определенном смысле истреблялась целенаправленно. Хотя, конечно, в этой версии тоже есть определенные натяжки.