Его поддержка была как нельзя кстати: среди простых зрителей популярность Монро стала падать — американцы именно ее сочли виновной за распад звездного брака, под ее окнами выкрикивали оскорбления спортивные фанаты. Обиженный Джо чуть ли не в открытую обвинял Мэрилин в нимфоманстве и лесбиянстве: он так и не смог понять, что женился не на сексуальной блондинке из фильмов и не на выдуманной им «самой прекрасной домохозяйке», а на обычной женщине, несчастной и одинокой. Впрочем, надо отдать должное Ди Маджио — он продолжал любить Мэрилин и всегда был готов прийти ей на помощь. Уже через несколько месяцев они помирились и продолжали встречаться — уже как хорошие друзья.
Никто, кроме Фельдмана и Милтона Грина, не встал на защиту Мэрилин. Студия даже предложила ей несколько фильмов, где планировалось обыграть ее развод, но Мэрилин последовательно отказалась от каждого. Окончательно разругавшись со студией, она уехала в Нью-Йорк. Актриса Джоан Коупленд, сестра Артура Миллера, позже писала: «Мэрилин понадобилось мужество, чтобы уйти из Голливуда, хотя, наверное, оставаться там для нее было еще труднее, и разрешить эту ситуацию она оказалась не в состоянии. С ней там дурно обращались и как с актрисой, и как с человеком».
Миссис Миллер
Седьмого января 1955 года на специальной пресс-конференции было объявлено о создании Marilyn Monroe Productions: Мэрилин была президентом и владельцем 51 % капитала, остальными 49 % владел Милтон Грин. На вечеринку в честь новоявленного президента компании Монро пришла в белом атласном платье и меховом манто от дизайнера Норманна Норелла, а среди гостей были даже Фрэнк Синатра и Марлен Дитрих. Пока юристы компании улаживали формальности с 20th Century Fox, Мэрилин обживалась в Нью-Йорке: сняла номер в гостинице, нашла психоаналитика и поступила в актерскую студию прославленного актера, режиссера и педагога Ли Страсберга — среди выпускников его школы Actors Studio значатся Пол Ньюман, Аль Пачино, Джейн Фонда, Дастин Хоффман, Роберт Де Ниро, Марлон Брандо, Микки Рурк и десятки других знаменитых актеров, но только Мэрилин была уготована особая судьба «любимой ученицы» Страсберга. Сначала она брала у него персональные уроки, а затем присоединилась — на правах вольнослушательницы — к групповым занятиям в его школе. Страсберг много сделал для прославления Монро как актрисы, раздавая многочисленные интервью, где превозносил ее талант, восприимчивость, пластичность и прочие актерские качества, но еще больше он сделал для собственной рекламы, буквально захватив Мэрилин в полное владение. Она всегда была податлива и зависима от тех, кто проявлял в ней участие, а Ли и Пола Страсберг буквально окружили ее заботой: как раньше студия и режиссеры диктовали ей, что играть и как говорить, так теперь Страсберги диктовали ей, куда идти и с кем общаться. Уже через пару месяцев Мэрилин оставила Грина ради Страсберга, едва не разрушив собственную компанию. При несомненном таланте актера и педагога, как человек Страсберг — особенно в изображении биографов Мэрилин — был далеко не таким хорошим, как хотел казаться. Деспотичный, агрессивный, Страсберг мечтал сделать из Мэрилин «свою» звезду, полностью ему подчиненную и за все благодарную. Его собственный сын Джон Страсберг позже писал: «Трагичнее всего было то, что многие, в том числе и мой отец, использовали ее. Они мешали ее особому образу жизни, уродовали ее неповторимые данные. А ведь нуждалась она только в любви. Конечно, мои родители по-своему любили ее, но любовь их причудливо сплеталась с игрой». Артур Миллер признавался: «Терпеть не могу этого человека… Мне кажется, в нем есть что-то фальшивое». А сценарист Генри Эфрон отмечал: «Ли был человеком без души». На премьере «Зуда седьмого года», когда публика чуть не разнесла кинотеатр и овациями приветствовала Мэрилин, Страсберг в пух и прах разнес и фильм, и игру Монро, так что она чуть не расплакалась прямо перед фотокамерами: но Страсберг тут же объяснил ей, что под его руководством она станет настоящей актрисой.
Кстати, «Зуд седьмого года» стал самым успешным фильмом в 1955 году, собрав в прокате более 15 миллионов долларов. Поняв, что Мэрилин по-прежнему способна привлечь зрителей, студия 20th Century Fox сделала все, чтобы примириться с нею.
Переехав из Голливуда в Нью-Йорк, Мэрилин попала в совсем другой мир: вместо соперничающих за внимание публики актрис и озабоченных режиссеров теперь ее окружали интеллектуалы всех сортов — среди ее новых друзей были писатель Труман Капоте, драматург Сидни Кингсли, композитор Ричард Роджерс, сценаристка Эльза Максвелл и великая английская актриса Констанс Кольер, преподававшая актерское мастерство таким суперзвездам, как Одри Хепберн и Вивьен Ли. Она дала Монро несколько уроков. К сожалению, их занятия были прерваны смертью Кольер. Грета Гарбо позже вспоминала, что Кольер сказала ей о Мэрилин: «Она вовсе не актриса, во всяком случае, не в традиционном смысле этого слова. То, что в ней есть — эта внешность, этот свет, эти вспышки интеллекта, — никогда не проявится на сцене. Это так хрупко и эфемерно, что может быть поймано только камерой. Поэзия. Вроде полета колибри. Но если кто подумает, что эта девочка — просто шлюшка или что-нибудь там еще, то он ненормальный. Она может стать изысканнейшей Офелией. Мне почему-то кажется, что она не состарится. Странно, но у меня есть ощущение, что она умрет молодой. Я надеюсь и молюсь, чтобы она прожила достаточно долго, чтобы освободить этот странный красивый талант, который мечется в ней, словно дух, заточенный в темницу».
Мэрилин читала Шекспира и Джойса, посещала театральные премьеры и рассказывала журналистам, как она счастлива наконец избавиться от диктата 20th Century Fox. Но Америка не поняла ее желание самоутвердиться. В представлении американцев она по-прежнему оставалась глупой блондинкой, которая может думать только о мужчинах. Пресса повсеместно осуждала Монро, «пустышку и непрофессионала», которая посмела выступить против уважаемой студии. Мэрилин страдала: видевшие ее в тот период вспоминают, что она слишком много пила, почти постоянно находилась под воздействием таблеток и иногда совершенно не соображала, где она и что с ней происходит. Занятия с психоаналитиком не помогали, а, наоборот, разрушали ее: все ее тщательно спрятанные в дальние уголки сознания страхи снова вылезли наружу, чтобы полностью овладеть ею. Мэрилин снова чувствовала себя никому не нужной, брошенной, обманутой жизнью. От ее уверенности в себе не осталось и следа, и она все больше убеждалась в том, что зря порвала с Fox. Она согласилась на новый контракт: четыре фильма за семь лет с премией в 100 тысяч долларов за каждый (не считая зарплаты 100 тысяч в год) плюс минимум один фильм, снятый ее собственной компанией, с правом на проценты с проката, а также право выбора режиссера и сценария — условия совершенно фантастические для актера того времени. Считается, что именно благодаря бунту, устроенному Мэрилин Монро против традиционных актерских контрактов, голливудские актеры получили не только свободу творчества, но и возможность зарабатывать миллионы долларов. Вскоре Мэрилин подписала контракт на съемки в фильме «Автобусная остановка» — экранизации одноименной пьесы Уильяма Инджа о несчастной певичке и неотесанном ковбое. Почти сразу же было объявлено, что потом компания Мэрилин будет снимать в Лондоне фильм по пьесе Теренса Рэттигана «Спящий принц», где режиссером и исполнителем главной роли будет сам сэр Лоуренс Оливье, ведущий актер британской сцены. На пресс-конференции у Мэрилин лопнула бретелька на платье, и все журналисты вместо того, чтобы спрашивать о фильме, жадно наблюдали за тем, упадет платье или нет. Заявление Мэрилин о том, что она хотела бы сняться в экранизации «Братьев Карамазовых», вызвало смех. Монро была в отчаянии: ее явно отказывались принимать всерьез…
Словно назло, Мэрилин начала встречаться с известнейшим писателем Артуром Миллером, символом американских интеллектуалов. Они познакомились еще в 1950 году, когда Элиа Казан пытался протолкнуть в Голливуде сценарий Миллера. Спустя пять лет они снова встретились в Нью-Йорке: самая распространенная версия гласит, что в марте оба были на премьере в театре Astor и разговорились на приеме после спектакля. Через неделю Миллер попросил у Полы Страсберг телефон Мэрилин и пригласил на свидание.
В то время Миллер был женат на Мэри-Грейс Слеттери, с которой познакомился, когда они оба учились в Мичиганском университете, у них было двое детей, — но перед Мэрилин Монро, ее обаянием и хрупкостью Миллер не устоял. Мэрилин была счастлива рядом с ним: Миллер дал ей незнакомое прежде чувство спокойствия, ощущение, что ее наконец понимают. Журналисты постоянно замечали их вместе, и хотя Миллер отрицал любые слухи об их связи, Мэри-Грейс не выдержала: в ноябре она выгнала Миллера из дома и подала на развод. Едва решение о прекращении брака вступило в силу, Миллер сделал предложение Мэрилин.
Все знавшие его признают, что он был совершенно очарован и личностью Мэрилин, и ее сексуальностью, и — в первую очередь — ее фантастической популярностью. И в то же время Миллер смог разглядеть в Мэрилин живого человека, попавшего в западню собственного имиджа. В своей книге «Наплыв времени» он много раз с грустью и нежностью писал о Мэрилин: «Разве в Америке была какая-нибудь другая женщина, за которой бы гоняли из Нью-Йорка туда-обратно вертолет ради двух фотографий? Что-то ненормальное было в том, как все в ней нуждались. Она обладала поистине магической властью! В ее популярности было что-то скрытно-параноидальное. Она была женщиной, но не могла вести семейную жизнь, играя на публике отведенную ей роль. То, что ей приходилось воспринимать себя в двух ипостасях — собственными глазами и глазами зрителей, — видимо, усиливало неизбежность нервного расстройства. Будучи порождением эпохи сороковых-пятидесятых годов, она доказала, что сексуальность не уживается в американской душе с серьезностью».