Шестая супруга и третья Екатерина в этой компании, Екатерина Парр, благодаря двум предыдущим бракам имела опыт общения с мужчинами и была более умелой. Она пережила Генриха, хотя и с трудом: когда в 1546 году за ней пришли солдаты, ставший слабоумным Генрих их прогнал – он забыл, что сам же отдал приказ о ее заключении в тюрьму[34]. Тиран умер 28 января 1547 года в возрасте 55 лет. Последние восемь дней он провел, окруженный невыносимым зловонием своих язв и выделений. Ни один из придворных врачей не решился сообщить ему неблагоприятный прогноз. Предрекать королю смерть считалось государственной изменой, и докторов ждала бы участь Анны Болейн и Екатерины Говард.
Новый король, девятилетний мальчик, страдал от приступов лихорадки.
Страна вздохнула с облегчением, многочисленные тюремные двери открылись, и будущее казалось светлым. Новым королем стал Эдуард VI. Когда он взошел на престол, ему было всего девять лет. Однако Эдуард был очень умным мальчиком, от имени которого государством управляли советники. Человеком у власти был дядя короля, Эдуард Сеймур, герцог Сомерсет; он был братом королевы Джейн Сеймур, которая умерла совсем молодой. Семейные узы не обязательно означали единство и гармонию: младший брат Сомерсета, Томас Сеймур, пытался свергнуть его. Однако план провалился, и Томас Сеймур был казнен (а вскоре и сам Сомерсет разделил с ним эту участь). Молодой король был строгим протестантом, и католиков отстранили от высоких государственных постов. Но у бледного юноши не было будущего. Эдуард, вероятно, заразился туберкулезом. Он страдал от приступов кашля, лихорадки и потливости. Мальчик, подававший большие надежды, скончался в агонии. Посол императора так описал последние дни короля: «У него больше нет сил двигаться, и он с трудом дышит. Его тело уже не может работать должным образом, у него выпадают ногти и волосы, он покрыт струпьями»[35]. Эдуард VI умер 6 июля 1553 года, ему было всего 15 лет.
Одним из его последних распоряжений, которому, возможно, Эдуард придавал особое значение, был выбор наследника. Он ни под каким видом не желал, чтобы трон заняла его сводная сестра Мария. Для него католицизм был главным врагом. Поэтому он назначил своей преемницей дальнюю родственницу, внучку младшей сестры Генриха VIII. Девушку звали Джейн Грей, ей было всего 17 лет[36], и она, подобно Эдуарду VI, считается одной из самых трагических фигур в английской истории. Джейн стала «Королевой девяти дней». По прошествии этого недолгого времени Мария, у которой были более влиятельные сторонники и которая, как дочь короля, пользовалась сильной народной поддержкой, приехала в Лондон. Домом для Джейн стал Тауэр[37]. Мария, по-видимому, сначала собиралась помиловать девушку, но после восстания протестантов под предводительством Томаса Уайатта стала воспринимать ее как угрозу. Итак, королева «с тяжелым сердцем» (как всегда говорят в таких случаях вне зависимости от того, соответствует это действительности или нет) подписала смертный приговор, который был приведен в исполнение 12 февраля 1554 года в Тауэре. Французский художник Поль Деларош в 1833 году написал впечатляющую картину «Казнь Джейн Грей», которая сегодня является одной из величайших достопримечательностей Лондонской Национальной галереи.
Мария незамедлительно начала крутить колесо истории. При Генрихе VIII и Эдуарде VI католики подвергались репрессиям и гонениям, теперь же протестантов насильно обращали в веру или казнили. Возможно, самым известным среди них был архиепископ Томас Кранмер, которого Мария так и не простила за его роль в аннулировании брака ее родителей (Рим это аннулирование не признал). Он был сожжен заживо, как и другие до и после него. Сводная сестра Марии, Елизавета, учитывая общую убийственную нетерпимость той эпохи и особенно суровость новой королевы и ее окружения, подвергалась смертельной опасности. Как плод отношений Генриха VIII и Анны Болейн, ее давно объявили незаконнорожденной. Мария знала: несмотря на нерешительные заверения Елизаветы в том, что она готова участвовать в мессе[38], сводная сестра-протестантка оставалась потенциальной соперницей. Легенда гласит, что именно супруг Марии, Филипп, поспособствовал тому, чтобы Елизавету оставили в покое. Если эта история правдива, то, вероятно, это был гуманный поступок, о котором спустя 30 лет испанцу пришлось горько пожалеть. В 1588 году Елизавета и ее боевые корабли нанесли Филиппу самое серьезное поражение за все его долгое правление: его Непобедимая армада была разбита.
Ожидание наследника престола, которого, как Марии казалось, она носила, также могло смягчить ее нрав. Среди ее подданных, если, конечно, они были католиками, тоже царил позитивный настрой. В церквях, которые теперь снова были украшены изображениями Девы Марии и золотыми отделками, пели христианский гимн Te Deum[39]. В апреле 1555 года посланник Филиппа объявил о предстоящем событии: «Королева уединилась, как это принято в Англии по старинному обычаю. Ожидается, что она родит до девятого числа следующего месяца»[40]. В Хэмптон-Корте, дворце, построенном ее отцом за пределами Лондона, доктора держали наготове свои акушерские инструменты. Мария приказала написать императору Священной Римской империи, королю Франции и папе письма, в которых сообщала о рождении принца. Дату пока не поставили.
Письма так и не были отправлены, но попали в Государственный архив. Еще в июне очевидцы сообщили об округлившемся королевском животе и выделении молока из благословенной груди. Самое позднее к сентябрю стало ясно, что королева не носит ребенка. Была ли это чисто психологическая ложная беременность, возможно, вызванная или усугубленная скоплением жидкости из-за кисты яичника? Вопросу суждено остаться без ответа.
Случай не был единичным. В начале 1558 года Мария написала Филиппу, что беременна. Он ответил вежливо, но без особого энтузиазма, вероятно, памятуя о ее предыдущей ложной беременности, но, возможно, еще и потому, что последний раз был в Лондоне шесть месяцев назад. В то время непопулярную королеву описывали как бледную, страдающую от приступов лихорадки и все чаще от проблем со зрением, скорее всего, из-за дефектов поля зрения, вызванных нарушением работы центральной нервной системы. В мае 1558 года Мария написала завещание. За лето ее состояние ухудшилось. Кроме того, в Англии началась эпидемия гриппа. Причиной смерти королевы принято считать грипп, но смерти от этой инфекции обычно не предшествуют пять или шесть месяцев болезни, что свидетельствует против такой теории. Однако какое-то серьезное заболевание так сильно подорвало здоровье королевы, что 17 ноября 1558 года пробил ее последний час.
Наиболее вероятный диагноз – пролактинома, опухоль гипофиза, который вырабатывает гормон пролактин. Симптомы, от которых страдала Мария – аменорея (отсутствие менструаций), галакторея (выделение молока из молочных желез), головная боль и нарушение зрения, – подтверждают этот диагноз.
Заметим, что диагнозы, которые поставлены спустя несколько веков, почти всегда отличаются неточностью.
Что касается исторического значения страданий и ложных беременностей Марии Тюдор, здесь едва ли приходится сомневаться. Ее смерть после пяти лет на престоле стала поворотным моментом в истории Англии и Европы. Дальше в течение долгих 45 лет правила ее сводная сестра Елизавета, при которой наступил золотой век английской литературы, а язык, доведенный до совершенства поэтами и драматургами, распространился в Новый Свет и в итоге по всему миру.
Смерть в Вавилоне. Ранняя кончина Александра Великого
Мимо ложа умирающего медленно проходили люди, покорившие целый мир. Ради этого человека они пережили невообразимые невзгоды, прошли через пустыни и покорили высокие горы, о существовании которых никто на их далекой родине даже не догадывался. Ради него они страдали и голодали, но, прежде всего, сражались. В течение 11 лет они почти непрерывно воевали против множества врагов и всегда побеждали благодаря его руководству и своей глубокой вере в то, что он не только заключил союз с богами, но, очевидно, сам был сыном верховного бога Зевса. Они были теми немногими, кто выжил. Они похоронили тысячи своих товарищей: в пустынях Междуречья, на берегах Средиземного моря, в джунглях Индии и на склонах Гиндукуша. Они видели все: рай и ад, неизмеримые богатства, а также – снова и снова – смерть и страдания. Они были жестокими, возможно, самыми жестокими воинами из всех когда-либо существовавших. Но теперь, когда заходящее солнце заливало своим мягким светом долину Евфрата, а дневная жара сменилась прохладным вечерним ветерком, в этом средоточии неизмеримо древней культуры, в Вавилоне, вряд ли кто-либо из них мог сдержать слезы. Они прошли мимо ложа своего умирающего предводителя, и только усталый взмах руки и легкий кивок головы указывали на то, что он узнал их и что это прощание навеки.
Не успев начаться, эпоха подошла к концу, а вместе с ней и надежда на то, что люди с Востока и Запада смогут жить вместе в одном государстве, в одной империи, объединенные силой и волей одного правителя. Этот человек нес идею о том, что люди всего (известного на тот момент) мира могут чувствовать свою принадлежность к единой многогранной культуре, в которой наука и искусство, поэзия и философия занимают высокое положение. Такого больше никогда не будет. Никогда не будет такого, как он. Они звали его Александрос[41].
Это произошло в первые дни июня 323 года до н. э., когда закатилось солнце над жизнью человека, которого мы называем