– Резервные фрегаты, к бою! – скомандовал Ушаков.
Турецкий флагман с остатками эскадры отступил. Утром сражение продолжалось, во время которого флот Саид-бея также понёс потери, причём сам турецкий адмирал попал в плен. Конечно, в Константинополе очень горько переживали это поражение. Но бо́льшую досаду султана вызвало сообщение, что в бою с Ушак-пашой (так теперь турки почтительно называли Ушакова) был потоплен 74-пушечный корабль «Капудание», на котором вывозили сокровища, похищенные в Крыму.
– Виват, Ушаков! – воскликнул Суворов, узнав о последнем сражении Фёдора Фёдоровича.
Теперь, после стольких замечательных побед на море, адмирал поставил прочный заслон турецким кораблям перед устьем Дуная. Там на берегу стояла мощная крепость Измаил, давно построенная Портой и которую турки считали неприступной. Александр Васильевич Суворов после сильнейшего артобстрела сумел штурмом взять Измаил. Добрую помощь оказала Суворову лиманская флотилия Ушакова, состоящая из небольших судов, которые со стороны реки также участвовали в штурме крепости.
Султан Селим III после потери Измаила совсем пал духом и готов был просить мира, но английские дипломаты убедили его, что у Порты Оттоманской достаточно силён флот, а если к этому прибавить ещё и услуги иностранных советников, то спешить с мирными соглашениями не следует. Конечно, русский адмирал Ушаков – удачливый воин. Но есть флотоводцы – например, алжирский адмирал Саид-Али, что находится на службе у султана, – которые ничуть не уступают Ушак-паше. Саид-Али, при котором высказывались эти мысли, тут же заявил:
– Если мы встретимся в море с Ушаковым, да будет на то воля Аллаха, я разгромлю русский флот, а Ушак-пашу привезу в Константинополь в железной клетке. – С этими словами он покинул Босфор.
– Теперь для нас главное – выиграть ветер, – сказал Ушаков. – Не перестраиваясь, быстро проходим между турками и берегом.
– А их батареи на берегу? – спросил один из капитанов.
– Батареи не готовы к такому ходу, мы успеем их разбить.
Увидев движение российской эскадры между берегом и турецкими кораблями, капудан-паша закричал:
– Что он делает?.. Похоже, Ушаков сошёл с ума!
– Ничего, – заметил Саид-Али. – Сейчас наша батарея вправит ему мозги.
Но едва он закончил свои слова, как с русских кораблей по береговой батарее открыли шквальный огонь. Турецкие пушкари не успели опомниться, как были уничтожены. А эскадра Ушакова, не перестраиваясь в боевую линию, тут же распустила паруса и, подгоняемая попутным ветром, устремилась к кораблям противника. Только сейчас капудан Хусейн и Саид-Али разгадали манёвр русского адмирала. Чтобы отступить, туркам некогда было выбирать якоря.
– Рубить канаты! – приказал Хусейн.
Его флот стал отходить, выстраиваясь в линию, наводить орудия. Ушаковские бомбардиры хорошо знали правило своего адмирала и на первые выстрелы турок не отвечали. Зато, когда приблизились, били наверняка – крушили борты, мачты, реи, отгоняли картечью лихих янычар, готовых перескочить на чужую палубу и устроить там резню.
И ещё был излюбленный приём у Ушакова – сосредоточить огонь на флагманских кораблях противника. Так было и на сей раз. Он сблизился с кораблём Саид-Али до ста метров. Адмиралы уже бросали друг на друга гневные взгляды. Саид помнил своё обещание: привезти Ушак-пашу в железной клетке. Ушаков знал об этом. Он закричал:
– Саид, бездельник!.. Я отучу тебя давать такие обещания. Огонь!
Громыхнул залп из сорока бортовых пушек – он, словно беспомощных котят, смахнул разъярённых янычар за борт, а корма флагмана оказалась настолько развороченной, что корабль стал оседать набок. Русские моряки уже приготовились к штурму. Но между повреждённым флагманом и кораблём Ушакова вклинились турецкие фрегаты и приняли на себя новые залпы…
Лишь наступившая ночь позволила Саид-Али не попасть в плен. С остатками своего флота он скрылся в темноте. Ушаков хотел на следующее утро возобновить бой, догнав турок. Но на море разыгрался шторм. Огромные волны несколько дней гуляли по его просторам.
Возвращение турецкого флота в Константинополь было ужасным зрелищем. Разбитые, обгорелые, без мачт корабли кое-как держались на плаву перед султанским дворцом. Селим III сразу всё понял.
– А где железная клетка с Ушак-пашой? – мрачно спросил он израненного Саида-Али, которого доставили на носилках.
Из груди поверженного адмирала вырвался стон.
– Приподнимите его, – приказал султан. – Пусть в последний раз посмотрит на свой корабль.
Адмирала подвели к окну. На виду у всех флагман тонул. Через минуту он опустился на дно. Лишь какой-то мусор плавал на поверхности Босфора.
Султану, потерявшему армию и флот, уже ничего не оставалось, как заключить мир с Россией. 29 декабря 1791 года в городе Яссы был подписан мирный договор, по которому Крым закреплялся за Россией, новые границы определялись по Днестру, кроме того, русские корабли через проливы Босфор и Дарданеллы могли свободно ходить к берегам Южной Европы, Азии, Африки.
С конца XVIII века над Европой нежданно-негаданно нависла серьёзная угроза. Французский генерал Наполеон Бонапарт – человек весьма решительный, дерзкий и тщеславный – развязал войну с рядом стран и оккупировал их земли. В 1796 году он разгромил австрийцев в Северной Италии, затем спустился к югу – покорил Венецию и Неаполь. После чего направил эскадру к греческим островам в Ионическом море, которые частично находились или под турецким, или под венецианским владычеством.
Вторжение Наполеона в Египет и захват в 1798 году острова Мальты в Средиземном море обеспокоили Англию и Турцию. Насторожился и Павел I – новый царь России. Селим III всё чаще и чаще задумывался о союзе с русскими против Франции. 23 июня 1798 года произошло, казалось бы, невероятное: два заклятых врага, Турция и Россия, подписали договор, стали союзниками.
Через несколько дней Павел I вызвал к себе Ушакова. Царь был в хорошем настроении:
– Приятная новость, Фёдор Фёдорович. Вам предстоит с эскадрой отправиться в Константинополь для соединения с турецким флотом. Будете разрабатывать планы совместных действий против Франции.
– Я – в Константинополь? – не смог сдержать удивления адмирал.
– Да, Ушак-паша, – улыбнулся Павел. – Вас там очень уважают.
Действительно, в Константинополе турки оказали Фёдору Фёдоровичу большой почёт. Вскоре объединённая русско-турецкая эскадра начала освобождать острова в Ионическом море от французов. Против наполеоновских захватчиков на многих островах восстало с оружием в руках местное население – греки. На каждом острове отряды русских моряков были встречены цветами и приветливым колокольным звоном. Дети совали матросам конфеты, целовали руки. Ушаков, шедший впереди колонны, то и дело останавливался, чтобы помахать людям, залезшим на деревья и крыши домов. Но случалось Фёдору Фёдоровичу и омрачаться: ему докладывали, что союзники-турки вели себя иной раз как грабители – врывались в дома, забирали всё ценное и уходили прочь с набитыми мешками.
Ушаков, собрав русских и турецких офицеров, еле сдерживал ярость:
– Мы появились здесь как освободители и защитники. Я требую строго соблюдать дисциплину и не притеснять мирных жителей. – Русские понимающе молчали, среди турок раздался нестройный гул. Адмирал продолжил: – И если кто нарушит это требование, будет иметь дело со мной. А я буду действовать по закону военного времени. – Стало совсем тихо. Ушаков повернулся к туркам: – Это я вам говорю – Ушак-паша.
К концу ноября Ионические острова были отбиты у французов. Но самый значительный из них – остров-крепость Корфу – главная база противника в Венецианском заливе, еще оставался у наполеоновских солдат. Ушаков видел, что с ходу, штурмом, взять эту крепость с высокими толстыми стенами невозможно. Адмирал осадил Корфу с моря и с суши. На берег был высажен десант и расставлены батареи. Тут же расположились и отряды греческих повстанцев. На море полукольцом стояла блокада из русских кораблей.
Но у сильного гарнизона крепости имелось достаточно и боеприпасов, и продовольствия. А вот у самого Ушакова не было ни осадных орудий, ни лестниц, ни подкопщиков, которые могли бы заложить под стены бочки с порохом, да и зарядов для артиллерии уже оставалось мало. Сухари искрошились, солонина начала портиться. Турки обещали помочь боеприпасами, а также фасолью, маслом, сухарями, но больше было разной мороки и заверений, а не помощи. Офицеры, посланные к туркам, возвращались с одним ответом: «Провианта заготовленного нет». Адмирал сам ходил в матросский камбуз, переживал, если порция была мала.
Тем не менее Ушаков готовился к штурму. Ему уже стало ясно, что «ключом» к крепости является небольшой каменистый остров Видо, превращённый французами в неприступный форт. Он весь как бы состоял из батарей, рвов, стен и прочих разного вида укреплений. Осмотрев его в подзорную трубу, Ушаков сказал:
– Пушек на нём больше, чем деревьев. А траншеи у них неглубокие, но расположены на близком расстоянии одна от другой. При обстреле и атаках сие надобно учесть. Видо будем брать любой ценой. Если французы его потеряют, Корфу лишится опоры.
Ушаков не отрывался от подзорной трубы. На карте он наносил каждую бухточку, каждый выступ скалы. Он мысленно рассчитывал выстрелы с каждого корабля, прикинул, как должна действовать десантная пехота. Он оговорил с плотниками, где они перекинут лестницы через рвы и стены бастиона…
18 февраля 1799 года в 6 часов 30 минут ударила сигнальная пушка. Русские и турецкие корабли открыли шквальный огонь по батареям и укреплениям Видо. Затем к берегам острова подошли гребные суда. Бои развернулись у каждой батареи. Огромной силы взрыв прогремел под бастионом, и сразу же десятки лестниц взметнулись на его стены. Вот завязались первые стычки внутри бастиона. Но на середине острова, где тоже шёл вначале ожесточённый бой, французы сдались и кинулись спасаться от турок к русским солдатам. И не зря: за отрубленную голову француза турецкое командование выдавало янычарам несколько золотых монет.