– Други мои, – сказал Дмитрий Иванович князьям и воеводам, – нельзя нам тут больше стоять. Нужно опередить Ягайлу, пока войско своё не привёл он к Мамаю. Ныне же переходим Оку и пойдём к Дону Рязанской землёй. А посему даю строгий приказ: ничем не обижать жителей, ничего не забирать у них, ни единого волоса их не касаться.
Великий князь понимал, что простые рязанцы, как и все люди русские, ему сочувствуют. Так оно и было. Даже бояре рязанские, узнав о переправе московских войск через Оку, сообщить о том своему князю устыдились.
Высланная вперёд разведка во главе с крепким воеводой Семёном Меликом всё время подавала князю Дмитрию скорую весть о противнике.
Мамай же не знал, где русские, и не ведал, как они движутся.
Почти десять дней шли полки Дмитрия Ивановича к Дону. Войско торопилось, останавливалось лишь на короткие передышки.
Поднимались рано утром – затемно. Рассвет в пути встречали. Шли росистыми лугами, перелесками, окрашенными в золотой и багряный цвет, переходили неглубокие овраги и малые речки.
Воинам шуму делать было не велено. Песен не пели. Негромко говорили меж собой ратники – про жён, да про детей, да про хозяйство. О бое грядущем вслух не поминали. Чему быть, того не минуешь. Но каждый думал о бое – срывал ли на ходу гроздь брусники, пил ли воду из лесного ручья, прислушивался ли к грустному курлыканью первых отлетающих журавлей.
А как делало войско привал, совсем тихо становилось. Тишина – услышишь, как жёлтый лист на землю падает.
Дон уже недалече.
– Чу! – приподнялся монах Пересвет. – Слышь, Родя, звенит где-то.
– Спи. Тишина звенит.
Ночью выли волки. Но ратники их не слышали – спали. Только охрана с тревогой вслушивалась в тоскливый волчий вой. Да князь Дмитрий Иванович прислушивался: плохо спалось ему вот уж которую ночь.
Скоро в войско великого князя влились ещё два крупных отряда. Привели их братья Ольгердовичи – князья Дмитрий Брянский да Андрей Полоцкий. Хоть и литовцы они были, но не стали воевать против Москвы, как брат их Ягайло.
– Ты нам как старший брат, – сказали они Дмитрию Ивановичу, – а враг у нас общий – Золотая Орда.
Минул ещё день. Вот уж и к Дону вышла русская рать. Остановились у того места, где впадает в него речка Непрядва.
Видать, не зря говорят: тихий Дон. Здесь и верно тишиной всё обволакивает. Только слово само звонкое – Дон. Скажи несколько раз: Дон, Дон, Дон… Звенит, точно колокол.
Напились воины воды: кто в шлем черпал, кто пригоршнями.
– Чистая водица, – вытер Ослябя рот.
И Пересвет добавил с улыбкой:
– А вкусна-то!
Пролетели над рукой лебеди. Смотрят на них ратники, любуются.
В эту ночь разведка Семёна Мелика подобралась к вражескому стану. У костров сидели охранники, прислушивались, подкидывали в огонь дрова. В его отблесках виднелись кибитки – юрты на колёсах. Там и сям спали воины. Неподалёку паслись табуны коней – слышно было их лёгкое всхрапывание.
Посреди стана высился ханский шатёр. Охранял его большой отряд.
Вот уже к крайним кибиткам подползли русские лазутчики, негромко свистнули.
Насторожился один из охранников, привстал – к чему бы свист такой?
Снова засвистели. Сделал охранник несколько шагов в темноту – ударили его дубинкой по голове, потащили. Вскочили лазутчики на коней и понеслись с «языком» назад, к своим.
6 сентября прискакали гонцы Семёна Мелика к великому князю. Гонцы привезли с собой «языка». Пленный рассказал, что хану ничего не известно о войске князя Дмитрия. Мамай медленно продвигался вперёд, ожидая подкрепления от Олега и Ягайлы.
В тот же день к стану русских подтянулись отставшие войска.
Князь Дмитрий Иванович стал держать военный совет. Нужно было решить, переправляться за Дон или же здесь поджидать Мамаево полчище. Одни говорили: «Здесь дадим бой. Незачем за Дон ходить. Ежели перейдём, река отрежет нам путь назад». Другие возражали: «На этом берегу татары с Олегом да с Ягайлой соединятся. Нам же хуже будет». Третьи так высказывались: «Нужно переходить Дон, чтоб ни у кого не было мысли ворочаться. Пусть всяк без хитрости бьётся, а не думает о спасении».
И встал тут великий князь и сказал:
– Любезные други и братья мои. Пришли мы сюда не Дон охранять, а землю Русскую от плена и разорения избавить. Лучше б было совсем не идти против поганых, чем, выступив и ничего не сотворив, назад возвратиться. В сей же день пойдём за Дон и там либо победим, либо сложим свои головы за братию нашу.
Воины стали строить мосты, искать броды.
На другой день прискакал Семён Мелик со своей разведкой. Доложил князю Дмитрию, что уж дрался он с передним отрядом ордынским. Узнали татары, что русские на Дону стоят. Мамай в ярости, помешать переправе хочет.
К утру 8 сентября рать князя закончила переправу. Пехота прошла по трём наведённым мостам, конница перебралась двумя бродами. Как только переправа была закончена, князь Дмитрий приказал:
– Разобрать мосты! Назад нам пути нет.
Ночь перед боем
Между малыми речками Нижним Дубяком и Смолкой лежало большое поле, поросшее высокой травой. В поле том водилось много куличков. Оттого и поле звали в народе Куликовым.
Как только переправились, стал князь Дмитрий Иванович объезжать место да прикидывать, где лучше расставить свои полки.
Поле было перерезано оврагами. По их крутым склонам да по берегам речек росли густые леса. С южной стороны над полем поднимался Красный холм.
Великий князь предполагал, что татары применят свой излюбленный приём и кинут главные силы на фланги, или «крылы», русского войска, чтобы прорваться в тыл. Нужно будет так поставить полк правой руки, чтобы напасть на них было неудобно для вражеской конницы. Значит, Большому полку, что будет находиться в центре, нелёгкая выпадет доля.
Дмитрий Иванович то и дело останавливал коня, всматривался в густеющий сумрак. Рядом с великим князем были опытный воевода Боброк и люди из сторожевого отряда.
Возле оврага, по дну которого петляла речушка, всадники вновь остановились.
– Нижний Дубяк, – молвил воевода. Он уже успел обо всём переговорить с разведчиками.
– Здесь станет полк правой руки, – проговорил великий князь.
– Место доброе, – кивнул Боброк, оглядывая лесистый берег. – Через лес басурмане лошадей не погонят. А кому полк дашь?
– Андрею Ростовскому, – не раздумывая ответил Дмитрий Иванович.
«Большой полк князь оставит себе, а мне небось даст левый, – сообразил Боброк. – Либо мне, либо своему брату Владимиру Серпуховскому».
Но когда проехали берегом Смолки, Дмитрий Иванович сказал:
– Сюда князья Белозёрские приведут полк левой руки.
«А меня куда денешь?» – хотел было спросить Боброк, но сдержался.
Молча пересекли мелководную речку. Боброк недоумевал: неужто князь не доверяет ему?
– А ты, Боброк, – наконец заговорил Дмитрий Иванович, – станешь аж за левым «крылом». Вон в той дубраве. Тебе с князем Владимиром быть в Засадном полку. Брат мой хоть и смел, да молод и горяч, а потому даю полк под твоё начало. Ты – воевода умелый и мудрый, здесь нужнее всех будешь.
– И доколе, княже, мне в засаде сидеть? – спросил Боброк.
Великий князь повелел, чтобы Засадный полк до тех пор не выходил из укрытия, покуда не будет в том крайней нужды. Татары хитры. Сразу не раскроют своих замыслов. Могут отвлечь наши полки, чтобы нежданным ударом вырвать победу. Вот Засадный полк и должен быть непредвиденной для Мамая грозной силой.
– Всё понял? – спросил князь Дмитрий и добавил: – А лучше всего ударить басурманов в спину. Может, долго тебе ждать придётся, а ты жди. Зря свой полк не изматывай. И знай, Боброк, большую надежду я на тебя возлагаю.
– Понятно, княже, постараемся.
Опять ехали в молчании. Вечер был тёплый и спокойный. Ни единый лист не дрожал на дереве, ни одна былинка на поле не колыхалась. Где-то за татарским станом завыли волки. А над русским войском была «тихость великая».
– Что слышишь, княже? – спросил Боброк.
– Позади нас волки воют, а впереди ничего не слыхать. Только зарю вижу.
– Хорошая примета – заря, – сказал воевода.
Куликовская битва
Утром 8 сентября в густом тумане выстраивалось русское войско. Полки занимали свои позиции. Всё делалось так, как задумал вчера великий князь. Но в середине перед Большим полком он поставил ещё заслон – Передовой полк из московских ополченцев. Этот полк должен был сдержать первый натиск врага, изнурить своей стойкостью татар, чтобы удар по середине был слабее.
А ещё за Большим полком поставил великий князь Запасной полк, во главе которого назначил Дмитрия Брянского.
Когда же туман рассеялся – а было это в десятом часу, – московский князь объехал войска и призвал всех, не щадя головы, храбро биться за землю Русскую. И видел он по глазам ратников, по их решимости, что будут они стоять насмерть, до последнего вздоха.
Над полками развевались знамёна, блестели на солнце доспехи, стеной сомкнулись красные щиты.
Дмитрий Иванович подъехал к великокняжескому знамени, снял с себя дорогие доспехи и надел их на своего любимого боярина Михаила Бренка, а сам в одежде простого воина отправился в Передовой полк.
– Не ходи, княже, – попытался отговорить его кто-то из бояр, – на погибель идёшь.
– Все мы вышли либо на погибель, либо на победу. А победу лишь мечом добыть можно.
С Красного холма повалили татары. Их рать была почти в два раза больше войска русского. В центре хан поставил крымских генуэзцев-наёмников, по бокам шла ордынская конница.
Одежда татар, их доспехи из коричневой кожи буйволов, их чёрные степные лошади – всё это делало Мамаево войско похожим на чёрную тучу. Страх и смятение внушала такая туча.
Но не дрогнули русские полки, а двинулись навстречу татарам.
«И страшно было видеть, – писал летописец, – как две великие силы сходились на кровопролитие, на скорую смерть. Но татарская сила мрачна и темна была, а русская сила – в светлых доспехах, будто некая большая река…»