Сталин не только выдумал мифических белогвардейцев, но и объяснил, почему их не отдали под нормальный суд. «…Нам казалось, что было бы слишком много чести для этих господ разбирать их преступные дела на открытом суде с участием защитников. Французские коммунары, видимо, не понимали этого, они были слишком мягки и нерешительны, за что их порицал Карл Маркс. Поэтому они и проиграли…»
И откуда взялась цифра 100, ведь счет давно шел на тысячи и десятки тысяч. О высылке бывших участников оппозиции он вообще не упоминает. А ведь помимо них только из Ленинграда было выслано около 12 тысяч «социально чуждых элементов»: бывших дворян, интеллигенции.
А дальше пошли и вовсе фантастические выдумки. «У нас в Кремле, – говорит Сталин Роллану, – есть женщины-библиотекарши, которые ходят на квартиры наших ответственных товарищей в Кремле, чтобы держать в порядке их библиотеки. Оказывается, что кое-кого из этих библиотекарш завербовали наши враги для совершения террора. Мы обнаружили, что эти женщины ходили с ядом, имея намерение отравить некоторых наших ответственных товарищей».
У Роллана, похоже, эти россказни не вызывают никакого удивления, он продолжает: «Недавно был опубликован закон о наказании малолетних преступников старше двенадцати лет, – сообщил Роллан Сталину. – …Получается впечатление, что над этими детьми нависла смертная казнь».
«Впечатление» было не столь уж далеко от истины.
В принятом 7 апреля 1935 года постановлении СНК СССР и ЦИК СССР от «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних» было сказано, что «несовершеннолетние, достигшие двенадцатилетнего возраста, уличенные в совершении краж, в причинении насилия, телесных повреждений, увечий, в убийстве или попытке к убийству, привлекаются к уголовному суду с применением всех мер наказания». Под применением «всех мер наказания» подразумевалось в том числе и применение смертной казни, до того запрещенной законом в отношении несовершеннолетних.
Тем не менее Роллан ставит свой вопрос с самой что ни на есть верноподданнической интонацией, предварив его следующим пассажем: «На мой взгляд, политика СССР недостаточно заботится о том, чтобы приводить своим иностранным друзьям мотивы некоторых своих действий». Дескать, он-то все понимает, но вот другие могут не понять, зачем нужно убивать детей.
«Этот декрет имеет чисто педагогическое значение», – ответил Сталин и заговорил о врагах, втягивающих «детей и подростков в свои преступные замыслы». Ну а потом стал приводить примеры. «В наших школах были обнаружены отдельные группы в 10–15 мальчиков и девочек, которые ставили своей целью убивать и развращать наиболее хороших учеников и учениц, ударников и ударниц. Учеников-ударников топили в колодце, наносили им раны, всячески их терроризировали».
Вполне вероятно, Сталин сам верил в то, что говорил. У него, похоже, было расщепленное восприятие реальности, в котором мирно уживались вещи, ей противоположные.
Роллан проглотил все это как миленький, но советские читатели, скорее всего, нашли бы эти объяснения весьма нелепыми. По этой причине, возможно, текст стенограммы беседы со Сталиным, отправленный им членам политбюро для ознакомления, тогда не был опубликован.
Товарищ жена
Почему Роллан так вел себя? Верил в социалистическое будущее? «Миллионы жителей Запада ждут, – писал он, – чтобы СССР показал им пути выхода из текущего экономического и морального кризиса». Или оттого, что был приверженцем культа героев, причисляя к ним Сталина? Но достаточно ли всего этого для объяснения загадочного поведения Роллана? Возможно, разгадку следует искать в одной из записей в стенограмме – «присутствовала тов. жена Ромена Роллана».
Роллана сопровождала молодая жена (младше его на 30 лет) Мария Кудашева-Роллан (1895–1985). В 20-х годах она работала в Москве переводчицей, в том числе в ВОКСе – Всесоюзном обществе культурной связи с заграницей, стало быть, была допущена к «работе с иностранцами». Со временем стала «выездной», что для вдовы погибшего на Гражданской войне князя-белогвардейца было не вполне обычно.
Вступив в переписку с Ролланом в 1923 году (под впечатлением от прочитанного ею «Жан-Кристофа»), Мария Павловна писала ему откровенные письма, рассказывала обо всем, в том числе и о своих романах. В 1925 году выезжала в командировку в Париж, где и произошла их первая встреча. На ней она предложила (возможно, не по своей инициативе) организовать в СССР выпуск его полного собрания сочинений. В 1931 году приехала к Роллану в Швейцарию – уже в качестве представителя издательства, да так с ним и осталась.
Мария Кудашева и Ромен Роллан
После женитьбы на Марии Роллан стал не просто коммунистом, но яростным сталинистом. Все это внушало современникам небезосновательные подозрения, что она была агентом советской разведки, которая и ввела ее в жизнь Роллана.
Вернемся к стенограмме.
Ромен Роллан. После дачи Горького я бы воспользовался Вашим предложением побыть тоже на Вашей даче.
Сталин (улыбаясь). У меня нет никакой дачи. У нас, у советских лидеров, собственных дач нет вообще.
Это верно, собственных – у вождя не было, зато государственных – в избытке. После революции многие дворянские и купеческие усадьбы оказались брошены стремительно уехавшими из страны хозяевами. В подмосковном дворце вдовы Саввы Морозова Зинаиды в Горках обосновался Ленин, там он и умер. Сталину достался особняк на территории бывшего имения Левона Зубалова, где он жил до того, как в 1934 году специально для него в подмосковном селе Волынское была выстроена Ближняя дача. Так она называлась, в отличие от его же дачи Дальней, построенной в конце 30-х годов в бывшем имении графов Орловых Семеновское. К тому же Сталин ежегодно на несколько месяцев выезжал «на юг», в Крым и на Кавказ, где у него тоже были дачи.
Ромен Роллан в гостях у Сталина
Роллан с женой жили в Москве целый месяц – то в доме Горького, то на его даче в Горках. Вот почему во время беседы с вождем он намекнул ему на возможность посещения его дачи. Возможно, не без задней мысли. Пребывание на даче Горького открыло ему, что «двор высших сановников (пусть даже заслуживших эти милости) ведет жизнь привилегированного класса, тогда как народу приходится все еще в тяжелой борьбе добывать себе хлеб и воздух (я хочу сказать – жилье), – и все это происходит ради утверждения победы революции, первой целью которой было установление равенства трудящихся, создание единого класса. …Даже такой добрый и великодушный человек, как Горький, проедает в застольях количество еды, которого хватило бы на многие семьи …» Это запись из дневника, который Роллан завещал не предавать гласности в течение пятидесяти лет.
Сталин и Ворошилов в гостях у Горького
Вот еще одна дневниковая запись – об «интересной беседе» его жены с Горьким: «Утром я получил письмо от какого-то несчастного парня, сына купца. Из-за его происхождения перед ним оказались закрыты двери всех университетов и заводов. …Маша очень возмущена такой жестокостью. Горький в затруднении и смущении. Он пытается показать опасность, сопряженную с принятием в общие ряды людей сомнительного социального происхождения. Он спрашивает: если бы надо было делать выбор, чем лучше было бы пожертвовать? Меньшинством или большинством?»
Горький провожает Ромена Роллана. 1935 год
В ответ Кудашева доводит философские рассуждения пролетарского писателя до логического конца: «Предположим, меньшинством! Но тогда какое право мы имеем возмущаться Гитлером, который хочет искоренить среди германского населения еврейское меньшинство?»
Понятно, за этим рассуждением стоит неприятие советской власти, которое она на людях тщательно скрывала. Много лет спустя Кудашева призналась писателю Аркадию Ваксбергу, навестившему ее в Париже: «Еще и до того, как я уехала к Роллану из Советского Союза, я знала, что от Гепеу мне не избавиться».
В какой-то момент Горький перестал отвечать на письма Роллана – они перехватывались и оседали в архиве Сталина. «Я объяснил Ромену Роллану, почему его письма не доставлялись адресату, – пишет советский разведчик-невозвращенец Вальтер Кривицкий. – Но он продолжал молчать. …Поддержку, которую этот знаменитый писатель оказал тоталитаризму, замалчивая ужасы сталинской диктатуры, трудно переоценить».
Между струй
Помните, я рассказывал об обращении «К писателям мира», на которое отреагировал Ромен Роллан своим письмом к русским писателям-эмигрантам? Так вот, в связи с этим обращением в 1930 году был арестован Илья Вольфсон (1882–1950), директор и основной пайщик ленинградского кооперативного издательства «Время», где публиковалось полное собрание сочинений Роллана. То самое, которое ему предлагала в своих письмах Мария Кудашева. Вольфсона приговорили к заключению в лагерь сроком на 3 года за то, что он якобы был одним из организаторов подготовки того обращения. По тому же обвинению (в той же мере надуманному) без суда осудили и других участников так называемого «Академического дела», сфабрикованного ОГПУ против группы ученых Академии наук, находившейся тогда в Ленинграде.
Издательство «Время» создало себе новую, уникальную для советского книжного рынка нишу – издание полных авторизованных собраний сочинений современных западных писателей-классиков, «друзей Советского Союза». Первым среди них был Стефан Цвейг, он-то и порекомендовал это издательство Ромену Роллану.
В принципе любое советское издательство могло выпустить любое произведение зарубежного автора без его согласия и без выплаты гонорара. Так оно в большинстве случаев и происходило. По действующему в СССР закону авторское право признавалось лишь при наличии специального соглашения с соответствующим государством, а таких соглашений ни с кем заключено не было. Но «Время» хотело действовать цивилизованно.
Расскажу немного о том, как велись переговоры Роллана с издательством. Узнал об этом я совершенно случайно. Когда о чем-нибудь пишешь, трудно удержаться от того, чтобы поделиться с окружающими предметом твоего интереса. Так в одном из постов в соцсети я чуть его приоткрыл, упомянув Роллана по какому-то поводу, показавшемуся мне уместным. И представьте, в ответ получил сообщение от давнего приятеля. «У меня, – сообщил он, – сохранились письма Роллана и Кудашевой, адресованные дедушке». В январе 1929 года Ромен Роллан назначил своим поверенным в России его деда, юрисконсульта Жургаза и «Огон