Девки в брюках со свечками и парни с папиросами в зубах, в кепках и в расстегнутых плащах (лица неразвитые, вздорные, самоуверенные на рубль, когда не понимают на пятак; и простогубые есть, доверчивые; много этих лиц должно быть на картине)плотно обстали и смотрят зрелище, какого за деньги нигде не увидишь.
За фонарем движутся двое хоругвей, ноне раздельно, а тоже как от испуга стеснясь. А за ними в пять рядов по две идут десять поющих женщин с толстыми горящими свечами. И все они должны быть на картине! Женщины пожилые, с твердыми отрешенными лицами, готовые и на смерть, если спустят на них тигров. А две из десяти – девушки, того самого возраста девушки, что столпились вокруг с парнями, однолетки – но как очищены их лица, сколько светлости в них.
Десять женщин поют и идут сплоченным строем. Они так торжественны, будто вокруг крестятся, молятся, каются, падают в поклоны. Эти женщины не дышат папиросным дымом, их уши завешаны от ругательств, их подошвы не чувствуют, что церковный двор обратился в танцплощадку.
Так начинается подлинный крестный ход! Что-то пробрало и зверят по обе стороны, притихли немного.
За женщинами следуют в светлых ризах священники и дьяконы, их человек семь. Но как непросторно они идут, как сбились, мешая друг другу, почти кадилом не размахнуться, орарий не поднять. А ведь здесь, не отговорили б его, мог бы идти и служить патриарх всея Руси!..
Сжато и поспешно они проходят, а дальше – а дальше хода нет. Никого больше нет! Никаких богомольцев в крестном ходе нет, потому что назад в храм им бы уже не забиться.
Молящихся нет, но тут-то и поперла, тут-то и поперла наша бражка! Как в проломленные ворота склада, спеша захватить добычу, спеша разворовать пайки, обтираясь о каменные вереи, закруживаясь в вихрях потока – теснятся, толкаются, пробиваются парни и девки – а зачем? сами не знают. Поглядеть, как будут попы чудаковать? Или просто толкаться – это и есть их задание?
Крестный ход без молящихся! Крестный ход без крестящихся! Крестный ход в шапках, с папиросами, с транзисторами на груди – первые ряды этой публики, как они втискиваются в ограду, должны еще обязательно попасть на картину!
И тогда она будет завершена!Старуха крестится в стороне и говорит другой:
– В этом году хорошо, никакого фулиганства. Милиции сколько.
Ах, вот оно! Так это еще – лучший год?..
Что ж будет из этих роженых и выращенных главных наших миллионов? К чему просвещенные усилия и обнадежные предвидения раздумчивых голов? Чего доброго ждем мы от нашего будущего?
Воистину: обернутся когда-нибудь и растопчут нас всех! И тех, кто натравил их сюда, – тоже растопчут.10 апреля 1966, первый день Пасхи
Александр Солженицын
О пасхальной службе в Иерусалиме
Ждали и дождались! Когда старый Патриарх запел «Христос Воскресе», тяжелое бремя спало с наших душ. Мы почувствовали себя как неземные духи: как бы воскресли!
Сразу отовсюду раздались стихийные клики народов и племен, подобно шуму вод многих, – внизу, около Гроба, наверху, на Голгофе, по галереям, по колоннадам, по ступеням иконостаса, на выступах окон: где едва было место для ноги человеческой, всюду теснились люди. Этими кликами наши добрые братья из Азии и Африки выражали свою радость. Нечто необычное для европейцев, но таковы люди на Востоке: страдание до экстаза и радость до экстаза. На Страстной неделе они громко рыдали у Гроба Господня, лобызали Гроб устами, с любовью прикасались к нему лицом и руками, ударяли себя в грудь, причитали… А наутро – шумные восклицания радости. Они искренни и несдержанны, как дети, но не детям ли обещал Господь Царство Небесное?
От одного копта слышал я отзыв о европейцах: умеют смеяться, но не умеют радоваться. Восточная радость – без смеха, особо возвышенная, духовная радость. «Да воскреснет Бог и расточатся врази Его», – поют греки. Гроб претворился в рай, место мучений – в палату веселия. Держим горящие свечи в руках, но души наши – светлее свечей.
«Христос Воскресе», – поют русские. Чудно, умильно и мягко, как шелк, – как только русские это умеют. Но в этот час и на этом месте и самое плохое пение кажется прекрасным, да и самое некрасивое лицо – красивым. Свет и радость Воскресения всё меняют, всё преображают: и голоса, и лица, и предметы. Все прекрасно вокруг нас, все чисто, все свято, все – как в раю.
«Христос Воскресе», – поют по-своему арабы, топая ногами и рукоплеская. Слезы текут у них по лицам и блестят, освещаемые со всех сторон тысячами огней от лампад и свечей. Выражение скорби, слез обращается на служение радости. Столь велика человеческая душа в своей искренности! Только Бог и Ангелы Божии выше ее.
«Христос Воскресе», – поют сербы, копты, армяне, болгары, абиссинцы, негры – одни за другими, каждый на своем языке, своим напевом. Но все – прекрасны. Скажу вам: все люди вокруг нас кажутся прекрасными и добрыми.
И эти черные сыны и дочери Африки – все прекрасны и добры, как Ангелы. Это – чудо, которое может совершить только Воскресение Христово. Это и есть единственная истинная основа братства между людьми: видеть всех людей прекрасными и добрыми.
После того как все народности выступили с пением тропаря, тронулся крестный ход вокруг Гроба Господня. Азиаты в фесках, африканцы в чалмах пели какую-то свою песнь, отбивая такт руками и ногами: «Одна есть вера, вера правая – вера православная!» Затем следовали канон и Литургия. Но все чтения и пения заглушались одной и той же песнью: «Христос Воскресе из мертвых!»
На рассвете дня воскресное служение кончилось в храме, но продолжалось в душах наших. Мы стали смотреть на все во свете славы Воскресения Христова, и все выглядело иначе, чем вчера: все – лучше, выразительнее, славнее. Только в этом воскресном свете жизнь получает смысл.
В полдень служится Антипасха: величественный крестный ход чрез Святой Град и чтение Евангелия на многих языках. После того мы смотрели, как арабы играют мечами и как носят на руках Патриарха.
Хотелось нам еще спуститься к русской церкви Святой Магдалины в Гефсимании, куда мы были приглашены любезными русскими сестрами. Мы пошли опять путем Крестным. Насколько теперь казался он нам совсем другим! Прекраснее и светлее! Насколько легче стало на душе! Победа Христова поглотила смерть, а с нею – муки и страдания, ничего не видно из-за сияющего света Воскресения!
«Воистину, воистину воскресе Христос!»Святитель Николай Сербский Из книги «Мир тебе и утешение от Господа»
Святая ночь… Залит огнями храм.
Молитвы грешников восходят до небес,
Как в алтаре зажженный фимиам…
Христос Воскрес! Воистину Воскрес!
Природа нежным трепетом полна,
Мерцают звезды в глубине небес.
Царит над грешным миром тишина…
Христос Воскрес! Воистину Воскрес!
Как перед бурей замерла трава…
Затих пред Тайною дремучий старый лес.
Лишь ветер шепчет нежные слова:
«Христос Воскрес! Воистину Воскрес!»
Александр Чернов
Как празднуют Пасху в XXI веке
Пасха у Южного полярного круга
Из дневника отца Гавриила: «6 апреля 2008 года, накануне Благовещения, служили праздничную службу, а на следующий день в 6:30 Литургию. Утром было четверо полярников, двое из которых причащались.
Замечу, что если на Большой земле любой праздничный день радостен, то здесь, вдалеке от России, монастыря, братии, – особенно. Вдвойне радостно, когда кто-то причащается. Тогда служба становится более живой, а наша миссия приобретает особый смысл.
Незаметно Великий пост уже подходит к концу… Примечательно, что каждое воскресенье поста выглядывало солнце, в то время как все другие дни недели были или снежными, или просто пасмурными.
На Вербное в храме были только вдвоем, впрочем, как и на службах в будние дни – полярники работают. Как и мы, каждый из них несет свое послушание, иногда и очень смешное на наш взгляд: к примеру, один океанолог… считал айсберги. Каждое утро он шел на берег и считал, сколько айсбергов видно. Они себе проплывают, а он их считает…
Работают полярники посменно, поэтому по будням им сложно выбраться в храм, но в воскресенье всегда кто-то приходил. На Пасху они обещали прийти непременно. Конечно, служить более радостно, когда храм наполнен людьми, но когда никого нет – более глубоко сосредотачиваешься на молитве.
На Страстной седмице в пятницу пекли куличи. У нашего повара Володи оказалось много рецептов для пасхального стола. Еще несколько рецептов куличей и пасок я скачал из Интернета. Скачал и тексты Евангелия на греческом и латинском языках. Потом их переписал и читал на службе. Куличи выпекали до пяти утра, сделали царскую пасху из размороженного по этому случаю творога, покрасили шелухой от лука множество яиц.
Теперь можно было звать гостей. Приглашения на праздничную ночную службу были посланы всем начальникам близлежащих станций: соседям – чилийцам и уругвайцам, китайцам и корейцам (за шесть километров) и самым дальним – аргентинцам и полякам, которые зимовали в шестидесяти километрах от нас.
В субботу провели полную уборку храма. Все подсвечники и иконы расставили так, чтобы было больше свободного места. Ночью будет еще и подсветка церкви со стороны «улицы». Так что храм будет красиво выглядеть и снаружи, и внутри – такой праздник!
Первыми прибыли, как это водится, самые «дальние» – аргентинцы: шесть человек со станции Джубани. Это было их первое посещение нашей станции в этом году. Они пришли по морю в хорошую волну отлично экипированные: в непромокаемых и почти герметичных костюмах (говорят, в них можно находиться в ледяной антарктической воде несколько часов). И все же надо отдать должное их мужеству: отправиться на русскую Пасху за несколько десятков километров по неспокойному морю в темноте – это говорит о многом.
Вторыми были китайцы со станции «Великая Стена». Уже к самой службе подъехали «наши» – чилийцы с Фрея и уругвайцы с Артигоса. Все гости заполнили и притвор, и центральную часть храма (максимально в храме может уместиться человек пятнадцать).