Нил СтивенсонВеликий симолеонский капер
Трудно себе вообразить менее привлекательный для молодого человека образ жизни, чем сразу после колледжа вернуться в Бисмарк жить с родителями — если только это не возвращение в чикагский пригород, где мне и довелось, естественно, обретаться в компании брата. Мама хоть нормальный вишневый пирог испечь может. А вот Джо меня держал в перманентном эмоциональном напряжении, умудряясь ежедневно, каждый раз на новый лад, подкладывать мне иголки под задницу. Например, однажды он задал мне работенку: подсчитать, сколько потребуется жевательных конфет, чтобы наполнить ими стадион Солджер-Филд.
Надо подчеркнуть, что это была моя ошибка: Джо бы настоял на такой оговорке. Он умел работать с людьми, а я — с числами. Как Джо не уставал напоминать мне хотя бы раз в неделю, мне бы стоило заняться изучением естественных наук. Вместо этого я принялся менять факультеты, получив в итоге диплом с отличием по математике и без отличия по какому-то искусству — трудно себе представить худшее начало резюме.
А Джо тем временем ввязался в затею с рекламой. Когда Интернет, оптоволокно и HD-телевидение породнились с цифровыми валютами и переросли в то, что мы теперь именуем Метавселенной, большинству крупных рекламных агентств пришлось потесниться: в Метавселенной вытащить ружье и вышибить мозги рекламному кролику Банни — это раз плюнуть, и многие действительно так поступали. Джо занял десять тысяч баксов у мамы с папой и основал свой стартап — креативное молодое рекламное агентство. Проведя некоторое время в Метавселенной, так или иначе столкнешься с его работами: они тебя увидят, заговорят с тобой, станут сопровождать тебя.
Мама с папой продолжали жить в своем небольшом доме, что в Бисмарке, штат Северная Дакота. Никто из соседей даже не подозревал, что совокупные активы их в рекламном агентстве Джо исчисляются двадцатью миллионами баксов. Я им предлагал как-то диверсифицироваться: скажем, купить бушелевую корзину золотых южноафриканских крюгеррандов и зарыть на заднем дворе, или вложить несколько миллионов в совместный фонд. Но мама с папой полагали, что таким образом выкажут недоверие к Джо.
— Все равно как если бы мы, — говорил папа, — пришли на его концерт с плеером Walkman.
Однажды январским вечером Джо возвращается домой с ящиком шампанского. Прочтя мне обязательную лекцию о вреде алкоголя для подростков, он наполняет бокалы. Он уже своих двоих детей от домашнего театра успел отлучить, и тогда те прокачали портативную коробку, полученную в подарок на Рождество. Если подключить эту крошку к HD-телеку, можно при желании пролезть в Метавселенную, отправиться в круиз по Сети и выбрать из нескольких дружественных пользователю операционных систем, каждая – со своими автоматическими помощниками, сервисами поддержки и разумными агентами. Сабвуфер театра заставляет серебряную посуду звенеть, как при столкновении хоккеистов металлическими клюшками, а усиленные динамиками взрывы рождают крутящиеся туманности пузырьков внутри бокалов с шампанским. Низкочастотные звуки, надо полагать, каким-то образом проникают детишкам в юные мозги, проявляясь на медиахипстерских радарах и доставляя битовый поток эдфотаинобразовательной мачомедии непосредственно в кору больших полушарий.
— Я нынче куш сорвал, — поясняет Джо. — Мы машины хайпим. Компы. Спортивную обувь. А часа три назад стали хайпить валюту.
— Чего? — уточняет его жена Энн.
— Ну, ты знаешь, вроде долларов или иен. Но это новая валюта.
— Какой страны? — спрашиваю я. Это как бросить собаке косточку: даю Джо шанс просветить непутевого братца. Он отставляет наполовину опустошенную бутылку «Дом Периньон» и переключается в стопроцентно язвительный режим.
— Забудь про государства, — бросает он. — Мы говорим о симолеонах — новой умной валюте хипстеров Метавселенной.
— Это типа е-денег? — спрашивает Энн.
— Мы уже сто лет е-деньги выпускаем, со времен автоматических предсказателей судьбы, — говорит Джо с точно выверенной долей сарказма. — Теперь мы ими пользуемся в Метавселенной, чтобы покупки оплачивать. Но они по-прежнему эквивалентны долларам США. Умным людям требуется что получше.
Это в мой адрес. Я окончил колледж, располагая тысячей баксов накоплений. Инфляция тогда была десять процентов и продолжает расти; за эту сумму я уже могу позволить себе меньше банок пива «Leigenkugel», чем год назад.
— Правительство ни в жисть не позволит нам приобщиться к бюджету, — объясняет Джо. — Не может. Инфляция будет все возрастать. Люди примутся перекладывать деньги в другие места.
— Инфляция должна будет вырасти до чертовски высоких показателей, — заявляю я, — прежде чем я соглашусь переложиться в искусственную валюту.
— Эй, да они все искусственные, — говорит Джо.
— Если как следует задумаешься, то поймешь: мы этим спокон веку занимаемся. Вкладываемся в банки, акции, фондовые рынки. Эти вложения символически представляют реальные активы: заводы, корабли, бананы, программы, золото и все остальное. Симолеоны — просто новое название для этих активов. Ты можешь использовать карточку вместо реальных денег. Или выйти в Метавселенную, потратиться в онлайне, а следующим утром у твоей двери появятся товары.
Я говорю:
— Ну и кто на это клюнет?
— Все, — отвечает он. — Наше большое промо: отдельным избранным зрителям на Супербоуле мы выдаем симолеоны. Проверка через месяц-три-шесть: люди увидят, что вкладываться в наши деньги безопасно и стабильно.
— Не внушает мне это особого доверия, — говорю я. — Все равно что в «монополию» играть на реальные деньги.
К этому он готов.
— Это не наперсточничество, а тотализатор.
И просит меня посчитать, сколько жевательных конфет нужно, чтобы наполнить ими стадион Солджер-Филд.
Два часа спустя. Я в местной продуктовой лавке галактического класса, «Балк»: на Манхэттене возносящихся к потолку оргстекольных стеллажей с банками овсянки, небрендовых фруктовых салатов, высушенных на солнце томатов, заводских сморов, орехов макадамия, французской выпечки и кедровых орешков — все это низвергается в тележку нажатием рычага удобной плексигласовой гильотины. В поле зрения ни души, только роботы-грузчики снуют туда-сюда по многоуровневым переходам над головой, да камеры наблюдения подсматривают из-за полусфер дымчатого стекла. Я двигаюсь по сверкающему царству чудес с идеальным кубом высотой шесть дюймов, на скорую руку склеенным из картонок и скотча. Проникаю в узкое глубокое ущелье жевательных резинок, бостонских жареных бобов, готовых обедов для микроволновки, «Гуд-энд-Пленти», «Тарт-энд-Тайни»... Бинго! Жевательные конфеты в банке, премиум-сорт. Я подставляю под них свой куб и наполняю.
Тот, кто назовет самую близкую к истинной цифру быстрее всех, заберет симолеоны. Наняли консалтинговую контору из Большой Шестерки, чтобы комар носа не подточил. Поскольку в действительности выложить стадион жевательными конфетами невозможно, я обязан буду выйти перед толпой с Правильным Ответом и предоставить его, а также, что еще важнее, сохранить в тайне.
Я возвращаюсь домой пересчитать конфеты: 3101. Умножаю на восемь и получаю число конфет в кубическом футе: 24808. Теперь мне только и нужно, что число кубических футов в объеме стадиона Солджер-Филд. Мои племянники развалились перед HD-теликом, как ящерки на теплых камнях: изучают, видите ли, физику, забрасывая вражескую планету с высокой орбиты антивещественными бомбами. Я небрежно прокладываю себе путь среди выложенных черными зигзагами управляющих проводов и отдаю голосовую команду.
Из экрана высовывается голова какого-то эльфа или духа, потом прячется. Нет, я не параноик и не шизик — это всего лишь из приставки вылез слишком усердный разумный агент. Я игнорирую его, сбегаю из Игровой Страны и оказываюсь в жутковатом округе Метавселенского Города, где сутками напролет работают, каждый в своем окошке, тысячи рекламных инфомерсантов. Мне попадается реклама китайских традиционных снадобий из внутренних органов какой-то редкой живности, генноинженерной, разумеется. Как виноградные гроздья в янтарном потоке, подвешены передо мной желчные пузыри медведей гризли.
Анимированная фигурка вылезает на край инфомерческого окошка.
— Эй! — начинает она туповатым восторженным голоском. — Я Растер! Просто назови меня по имени — я Растер! Вдруг помощь нужна.
Не нравится мне этот Растер. Такое впечатление, что его провайдер нанял блуждать по улицам Тунтауна ожившей рекламой НАДОЕДАЮ ВЗРОСЛЫМ ЗА ЕДУ. Он начинает сновать по экрану, оставляя за собой медленно — слишком медленно, как на мой вкус, — гаснущий след мультяшных огоньков.
— Подай сюда гребаную энциклопедию! — кричу я. Заслышав страшное слово, из коврика выпархивают и убегают мои племянники.
Я смотрю статью про Солджер-Филд. Старый учебник аналитической геометрии, подлатанный кусками изоленты с чердака, покоится на коленях, как ледяная глыба. Скомбинировав некоторые формулы с
данными энциклопедии, я...
— Эй! Растер!
Растер так рад мне услужить, что выписывает вокруг экрана восьмерки.
— Калькулятор! — ору я.
— Нет нужды, босс! Просто укажите желательный расчет, и я его в голове проведу!
Я вынужден вступить в утомительную беседу с Растером, потребовав от него оценки округленного до фута объема стадиона Солджер-Филд. После этого прошу у него умножить значение на 24808 и тут же получаю ответ: 537824167717.
Не будь я гиком, и не задумался бы проверить. Но я говорю:
— Растер, вычисти спам из мозгов. Должно делиться на восемь без остатка!
Наверное, в новой приставке моего брата дефектный чип: они глючат на реально больших числах.
Растер ковыряется в башке, у него из ушей летят винтики и транзисторы.
— Блин! Мне и правда надо поболтать с моим кодером!
И застывает на минуту.
В комнату вбегает моя золовка Энн, принимает деланную позу «меня типа здесь нет» и оглядывается. Она боится, как бы я тут свидание не назначил.