Тут в нашу дверь кто-то постучал. Она отодвинулась, и возник бородатый начальник поезда. Он отдал папе честь и сказал виновато:
– Извините, товарищ полковник. Тут негативная информация от одной гражданки поступила. Вроде как бы в вашем купе животное провозится. Непорядок, стало быть.
– Какое животное? – удивился папа. – У нас только дети.
– Дикобраз. Бешеный.
– А… Да вот он, – и папа показал на мамин кактус. Который все никак не зацветал.
– Ишь ты! – начальник поезда посмотрел на него внимательно и задумчиво. – Ишь… Зеленый какой. На родину едет? – И как-то неуклюже подмигнул папе и попрощался.
Через некоторое время папа встал и тоже вышел.
– Пойду в тамбуре покурю, – и достал свою новенькую зажигалку. Я ее раньше у него не видел.
Через некоторое время и я выглянул в коридор. Папа не курил в тамбуре. Он стоял возле служебного купе рядом с начальником и внимательно его слушал. А тот размахивал руками, что-то бубнил и как-то тревожно поглядывал вдоль коридора.
Я тихонько задвинул дверь. Ясно – что-то подозрительное произошло в поезде. Или произойдет.
Папа скоро вернулся, сказал, что сейчас придет, и снова ушел.
Алешка с мамой воевали – кто из них будет спать на верхней полке.
– Здорово придумал! – возмутилась мама. – Ты будешь всю ночь падать с полки, а я буду всю ночь тебя ловить и укладывать обратно.
– Наоборот, что ли, лучше? – возмущался Алешка.
А я все время думал – что же произошло? И куда ушел папа? Стало, честно скажу, как-то тревожно.
Но тут пришел папа и уладил все наши проблемы:
– Женщины и дети спят внизу, – коротко распорядился он. – Остальные – наверх!
…Я очень люблю спать в поезде. Постукивают колеса, покачивается вагон, мелькают по стенкам купе тени и блики. Жаль только, что вполне насладиться этим удовольствием не получается – в поезде засыпаешь очень быстро. И спишь очень крепко…
Правда, довольно скоро я проснулся. Наверное из-за разговора мамы и папы. Разговора вполголоса. А когда говорят вполголоса, то всегда очень хочется услышать – о чем…
– Значит, ты нас опять обманул? – сердито шептала мама. – Никакой у тебя не отпуск, да? Очередное задание, да?
– Приятное с полезным, – оправдывался папа смущенным голосом. – Вы немного отдохнете, я немного поработаю.
– Знаем мы твое «немного», – вздохнула мама.
– Нет, правда, – виновато шептал папа. – Мне только надо с местными товарищами проверить один факт…
– Это не опасно? – встревожилась мама, забывая свое недовольство.
– Ничуть!..
– Тише! Ребят разбудишь.
– Их разбудишь… – Он понизил голос и зашептал так, что я почти ничего не мог разобрать. Так, отдельные фразы.
– …Напечатали целую гору фальшивых долларов… Но они исчезли… Есть сведения, что их тайно отправили куда-то на юг, по железной дороге…
– В Кубанские степи? – по голосу я понял, что мама усмехнулась.
– Возможно… – Папа разделся и забрался наверх. И сказал мне: – Не спишь? Подслушиваешь?
Я, конечно, не ответил – что я, дурак, что ли? Только пошлепал губами, будто во сне, и отвернулся к стенке.
И мгновенно уснул, подумав, что за папой надо приглядывать.
А на самом деле оказалось, что приглядывать-то нужно за нами с Алешкой…
Глава IIТАИНСТВЕННЫЙ ВАГОН
Утром я проснулся оттого, что поезд стоял. Вернее, оттого, что папа дернул меня за ухо и сказал:
– Пошли прогуляемся. Стоянка – двадцать минут. Славный город Курск за окном. Людей посмотрим, себя покажем.
Мы выскочили на платформу. Утро было солнечное. Яркие летние лучи освещали здание вокзала с названием города, несколько деревьев и веселых курских теток, которые продавали пассажирам плоды щедрой курской земли. В основном сигареты, сникерсы и орбиты.
Ночной разговор я почти забыл – так приветливо светило солнце, столько вокруг было нового и интересного…
Мама осталась в купе – красить глаза и губы и приглядывать за кактусом, а мы стали прогуливаться по платформе и поглядывать – что бы нам такое купить, приятное и полезное. Чуть было не купили яблоки, но они были еще такие зеленые, что даже на вид кислые.
Тут где-то, в конце состава, раздался мощный металлический стук и побежал от вагона к вагону.
– Тронулся! – обрадованно закричал Алешка. Ему, видно, очень хотелось вскочить в вагон на ходу.
– Не, – огорчил его стоящий рядом железнодорожник. – Это вам еще вагон подцепили, попутный. Цирк!
– Почему цирк? – удивился папа. – Какой цирк?
– Обыкновенный. Они на гастроли едут.
– Со зверями? – восхитился Алешка.
– Не. В энтом вагоне они свое имущество везут.
– Пап, посмотрим?
– Успеем? – спросил папа железнодорожника.
Тот кивнул:
– Еще как успеете. Отродясь тута в срок не трогались. Хоть вы и фирменные.
Но цирковой вагон нас не порадовал. Он был самый обычный, товарный. С двумя узкими окошками, закрашенными изнутри белым и забранными снаружи решетками. Правда, на вагоне был нарисован тигр, похожий на рыжего кота, и написано загадочное слово «Шапито». И еще почему-то к двери была привернута табличка с собачьей мордой и предупреждением большими буквами: «Осторожно! Злая собака!» А на площадке вагона топтался охранник. Похожий на злую собаку.
– А кто такой шапито? – спросил Алешка папу. – Тигр?
Папа усмехнулся.
– Передвижной цирк. Он ездит по городам и дает представления в брезентовом шатре.
– Позавидуешь этому шапито, – сказал Алешка, и мы пошли к своему вагону.
– Не расцвел? – спросил папа, кивая на кактус, когда мы вошли в купе.
– Не видишь, что ли? – обиделась мама. – Когда он расцветет, вы все зажмуритесь.
– От запаха? – спросил Алешка.
– От красоты, – еще больше обиделась мама и нежно погладила колючки.
– Ты неправильно все делаешь, – с хитрой улыбкой посоветовал Алешка. – Нужно его немного посолить, полить минералкой и сказать ему волшебные слова.
– Какие? – заинтересовалась мама.
– «Крэкс, фэкс, пэкс»! – И он выскочил в коридор.
…Ехали мы без особых происшествий, даже немного скучновато стало. Папа читал газеты, мама разгадывала кроссворд, не сводя глаз с кактусового бутона, похожего на бородавку, а мы с Алешкой валялись на верхних полках и смотрели в окно, как там мелькают города и всякие просторы.
Ближе к вечеру мы пообедали в ресторане. Нам очень там понравилось. Особенно то, что вся посуда на столах была металлическая, не только ножи и вилки, а даже вазочки для цветов и салфеток, в которых ни цветов, ни салфеток не было.
День пролетел незаметно, под стук колес и шелест папиных газет. И под мамин шепот – она, наверное, уговаривала свой кактус, чтобы он не волновался и поскорее расцветал. А может, шептала ему волшебные слова по рецепту Буратино.
…А утром раскинулись за окном бескрайние Кубанские степи. И поезд, словно почувствовав свободу и волю, шел все быстрее и быстрее.
Но и степи – это волнующее зрелище – скоро нам надоели. Конечно, и в однообразии есть своя прелесть, как сказал папа, но не в таком же количестве.
Со скуки мы обошли весь вагон, перезнакомились со всеми попутчиками, с кем еще не познакомились раньше, попили с ними чаю раз пять, наверное. Только в одно купе мы так и не смогли попасть, в соседнее. Даже заглянуть в него не удалось. Хотя дверь его была распахнута. Но она и не могла закрыться – все купе до самого потолка было заставлено коробками и завалено сумками.
И где-то там за ними теплилась жизнь. Слышались приглушенные голоса Клани и Грини: «Ну как же, Гринь…» – «Нет проблем, Клань…»
А в пути становилось все скучнее. По крайней мере – мне. Лешка-то не умел скучать. Он даже из мелких проблем и крупных неприятностей умел извлекать массу удовольствий. А я – нет. Я попроще. Я давно это понял и давно с этой мыслью свыкся. Не всем же быть героями, кому-то надо и хлеб сеять. Чтобы героев кормить. Это так меня мама когда-то успокаивала…
Поезд все однообразнее стучал колесами. За окнами вагона – все та же однообразная степь. Иногда только покажется в солнечном мареве какая-нибудь далекая станица, где в белых домиках под зелеными деревьями живут себе кубанские казаки и кубанские казачки. Со своими казачатами.
Станица покажется, медленно развернется и постепенно исчезнет вдали. А мы едем и едем дальше…
Этот экспериментальный «скоростной» поезд только время от времени набирал свою скорость, а в основном неспешно постукивал на стыках и делал такие частые остановки, что Алешка со смешком шепнул мне как-то: «Вроде собачки, которая целый день на улице не была, у каждого столба лапку задирает».
Очень похоже. Поезд останавливался на каждой станции, на каждом полустанке и даже на дачных платформах. И машинист с помощником обходили весь состав, снимали показания всяких приборов, заносили их в путевой журнал и докладывали начальнику. Начальник изучал эти данные и давал отправление. И мы ехали дальше…
Мама либо разгадывает длинный кроссворд, либо не сводит глаз со своего кактуса. Папа не сводит глаз со своих газет, которые ему приносит симпатичный начальник поезда Юрий Иванович. Мы с Алешкой лениво валяемся на верхних полках, уже все бока отлежали. Алешка со своей высоты заглядывает в мамин кроссворд, я – в папины газеты.
– Воинское звание адмирала Нельсона, – задумчиво произносит мама.
– Старший сержант, – с усмешкой подсказывает папа.
Алешка хохочет, мама обижается и, закусив губу, вписывает в клеточки: «Адмирал».
– «Обмирал», – поправляет Алешка. – Перед боем.
– Сам ты кактус! – опять обижается мама. – Колючка вредная.
А я их уже не слушаю, меня привлекла заметка в папиной газете. Я изо всех сил свесился с полки и стал ее читать, не отрываясь.
Заметка называлась «Фальшивомонетчики». Майор милиции А. Тарасов рассказывал в ней о том, что правоохранительные органы обнаружили подпольный цех по изготовлению фальшивых долларов. В этом цехе работали цветные принтеры и день и ночь печатали стодолларовые купюры. «К сожалению, – сообщал майор, – нам не удалось задержать организаторов преступления, им удалось скрыться, и они объявлены в розыск, но от наказания не уйдут». Дальше он пояснил, что задержанные операторы – какие-то бедные студенты – признались, что напечатали огромное количество фальшивой американской валюты. Но куда эта валюта исчезла, объяснить не смогли. Или не захотели. «Есть сведения, – завершал заметку майор А. Тарасов, – что вся партия отправлена по железной дороге. Наши сотрудники взяли под контроль все поезда южного направления. На розыск этих фальшивых долларов брошены все наши силы».