Народ без единого крика, молча теснился. Когда же люди сжались до предела, послышались первые крики женщин и плач детей, в то же время затрещал и рухнул иконостас, стали падать хоругви…
Английские солдаты набросились на казаков и, оглушая их дубинами или прикладами ружей по головам, подхватывали падающих без сознания и бросали в грузовики, увозя на станцию, а там их запирали в товарные вагоны.
Тут произошло что-то невероятное: женщины бросали своих детей под гусеницы танков, потом сами бросались за ними. Были случаи самоубийства.
Некоторые английские солдаты растерялись. Тогда вышел какой-то толстый солдат в форме английского сержанта и стал говорить, что нечего бояться, что никому ничего не сделают, что надо уезжать домой, что здесь все равно нечем кормить и т. д.
Пока он говорил, народ немного пришел в себя и вдруг с диким ревом рванулся в сторону леса, пробив кордон, и бросился бежать. Некоторые женщины привязывали к себе детей, бросались в реку и утонули. Одна — с двумя малыми ребятами.
Много казаков ушло в лес, и там некоторые повесились. В следующие дни почти то же происходило в каждом полку. Когда приехали забирать 3-й Кубанский полк, казаки стали на колени и запели «Христос Воскресе!». По ним был открыт огонь.
Когда все закончилось, то от самого Лиенца до Обердраубурга на протяжении 21 километра остались стоять длинными рядами казачьи повозки. Тысячи коней разбрелись по горам. Жители стали ловить лошадей, а потом грабить казачьи лагеря. В течение месяца я наблюдал, как местные жители растаскивали чемоданы, корзинки, мешки, катили велосипеды, повозки, двуколки и т. д.
Католические священники каждый день держали в церквах проповеди, укоряя жителей в грабежах, и призывали их не трогать казачьи лагеря, политые еще не высохшей кровью. Однако это не помогало и жители продолжали таскать вещи с утра и до вечера.
Тяжелую картину представлял лагерь на всем своем протяжении от Лиенца до Обердраубурга. Брошеные кибитки и палатки стояли безмолвными рядами вдоль шоссе. Между ними бродили оставшиеся кони, худые, грязные, и уныло смотрели на проходившие автомобили. Между повозками и шатрами валялись кучами разбитые, порванные и взломанные чемоданы, тюки, ящики, из которых все вещи были вынуты и самое ценное взято, а грязное белье, фуражки с кокардами, погоны, военное обмундирование, поношенная обувь, письма, альбомы, фотографии, посуда, закопченная на кострах, русские хомуты и дуги — были кучами разбросаны по полям и лесам.
Вот это все, что осталось от Казачьего Стана, еще недавно жившего лихорадочной жизнью. Здесь, в долине Дравы, около Лиенца, были англичанами добиты последние казаки.
А. В. Ф.
Из письма есаула
Этот офицер относился с большой осторожностью ко всему, что происходило в Италии по пути и на Драве. Он воздержался от поездки 28 мая на «конференцию», что его и спасло.
<…> Голые, больные, голодные шли весь путь от Толмеццо до Лиенца. Многие стрелялись, другие бросались в пропасти и гибли от холода.
Когда мы прибыли в Австрию, для меня было ясно, что нас предали. Так оно и случилось. Под видом конференции увезли наших лучших офицеров невозвратно. На все старания отыскать их след, это до сего дня не удалось.
1 июня и дальше были кошмарные дни, которые трудно описать. С детьми матери бросались в Драву, целые семьи стрелялись в лесу и вешались.
Упокой, Господи, души их, невинно и преждевременно погибших.
В. Н. М.
Рассказ казака станицы Бейсугской
Казак Иван Константинович Зубенко пережил и наблюдал все, происходившее на берегу Дравы 1 июня и в последующие дни.
<…> 27 апреля итальянские партизаны предъявили казакам во второй и последний раз требование сдать оружие. Доманов и Лукьяненко (полковник Лукьяненко возглавлял кубанцев в Казачьем Стане) повели с ними переговоры и в результате добились права уйти в течение трех дней с территории Италии с оружием в руках. В это время партизаны, подойдя к Коваццо, заняли над ним командующие высоты.
В 12 часов ночи на 28 апреля начался отход из Коваццо на Палуцца и далее, к австрийской границе. Шли в таком порядке: штаб Походного атамана, мастерские, станицы — сначала донские, за ними кубанские и в хвосте терские. Доманов, с конвойным полком и Лукьяненко, остался в Толмеццо, ожидая там подхода строевых частей (строевые части находились в районе города Удино и севернее).
Ввиду того, что не было достаточно подвод, 300–500 семейств донцов и кубанцев остались в Коваццо. Они рассказывали, что утром того же дня, со стрельбою в воздух, в село вступили партизаны, искали оружие, у некоторых забрали ценности, согнали всех в школу и поставили стражу. Их выручили строевые казачьи части, подошедшие туда на следующий день. Партизаны, оставив это село, ушли в горы. Захватив эти семьи, казаки двинулись дальше, на Толмаццо.
Станицы шли, не подвергаясь нападению партизан, на хвост же наших строевых частей нажимали части бадольевской армии.
30 апреля и 1 мая станицы и части перешли через перевал, по которому проходила австро-итальянская граница и 1-го же мая спустились к селению Кетчах. Там оставались до 5 мая и в этот день, перейдя небольшой перевал, спустились в долину реки Дравы и направились к Лиенцу.
К этому городу подошли 6 мая и стали восточнее его по полям и лесам лагерем, по Войскам и отделам. Кубанцы были верстах в четырех от города. Питались в эти дни, кто чем мог.
Девятого мая вступили в Лиенц части английской армии. На казаков они не обращали никакого внимания. Здесь же, ближе к Обердраубургу, стали лагерем кавказские легионы (черкесы, кабардинцы, карачаевцы и другие северокавказцы, калмыки), которые ушли из Италии несколько раньше казаков.
10 мая казачье командование обратилось к английскому с просьбой выдавать продовольствие. Но оттуда ответили, что пока ничего давать не будут. Числа 15-го стал выдавать продовольствие Красный Крест. Первую неделю давали немного: 150 граммов галет, консервы, сахар и другие продукты. Через неделю стали давать: галет 400 граммов и ежедневно сахару 110 граммов, увеличили количество мясных консервов, масла и смальца. Лагерь жил самостоятельной жизнью. Англичане не появлялись.
Во время стоянки лагерем у Лиенца в 4-й Терско-Ставропольский полк, в котором тогда состоял казак Зубенко, приезжал командир бригады генерал Тихоцкий.
Командир 7-й сотни спросил его об отношении англичан к казакам. Тихоцкий ответил, что англичане сказали, чтобы казаки продолжали занятия, что они скоро понадобятся.
25 мая англичане предложили казакам сдать оружие, причем разъяснили, что так как оно устарело, то будет заменено новым — современным. Офицерам оружие оставили, но 27 мая отобрали и у них.
28 мая все офицеры были вызваны «на совещание» в Шпиталь, как говорили, для обсуждения вопроса реорганизации Казачьей армии. Были поданы машины и на них увезено свыше двух тысяч офицеров казачьих и кавказских легионов, как строевых, так и проживавших с семьями. Лишь незначительное число офицеров не уехало, главным образом, это были из числа живших в станицах и не одетых в военную форму.
В тот же день, 1 июня, когда состоялся вывоз казаков и их семейств из района лагеря Пеггец, то же самое происходило и в терских станицах, расположенных дальше от Лиенца. По мнению Зубенко, оттуда удалось убежать, примерно, десяти процентам состава.
Местность, на которой это происходило, представляет собой долину шириною два-три километра, покрытую лугами, редким лесом и кустарником. Непосредственной английской стражи не было, но все выходы из долины были заняты их заставами, так что большинство бежавших попадали им в руки.
1 же июня грузились для выдачи советам казаки 1-го и 2-го Донских полков (вывоз казаков 1-го и 2-го Донских полков состоялся не первого, а 3 или 4 июня). Они грузиться отказались. По ним был открыт огонь из пулеметов. Было много убитых и раненых. Как и в станицах, на них были направлены броневики. Были раздавленные и искалеченные. Казаков гнали к вагонам и грузили в них.
Как потом слышал 3., 1 и 2 июня происходило то же у горцев. Второго утром началась погрузка 3-го Кубанского полка (в пять часов утра), Артиллерийского дивизиона и Запасного полка. Опять та же картина…
В этот день Зубенко бежал из лагеря и со скал наблюдал в бинокль, что происходило в долине. Вместе с ним была небольшая группа казаков. Он видел, как было приступлено к погрузке Терско-Ставропольского полка. Потрясенные всем происшедшим, казаки не оказали сопротивления. В этот день была вывезена половина полка. Было объявлено, что остальные будут вывезены завтра. В течение ночи большинство их разбежалось.
Третьего июня грузились остатки полков, а 4-го — беглецы, которых вылавливали англичане при помощи своей авиации, открывавшей огонь по уходившим.
Имущество казаков забирали местные жители. Лошадей — англичане. Для присмотра за ними и для выпаса были назначены казаки, по расчету один на двадцать лошадей. Лошади паслись на полях, казаки помещались без всякой стражи в сараях. Некоторые из них уходили.
После 4 июня вывоза не было, а всех пойманных беглецов-казаков и горцев помещали в лагерь при Лиенце, сначала в поле, а потом заплели проволокой. Охраняли англичане. Уйти из этого лагеря было довольно легко, но трудно было выбраться из долины.
Зубенко с группой казаков вышел со скал, направляясь на юг. По пути группа постепенно увеличилась — до 60 человек. У итальянской границы они повернули, беря направление на Инсбрук. В целях обойти английские заставы, казаки шли снегами и временами пересекали заснеженные поляны.
11 июня, при переходе одной из них, они были обнаружены английским самолетом и обстреляны, причем один казак был ранен. Казаки скрылись в скалах. Самолеты улетели, но когда беглецы продолжили путь и перешли перевал, то вновь появились воздушные разведчики и дальше следили за ними. Когда же казаки вышли из полосы снегов, то наткнулись на большую английскую заставу и принуждены были сдаться.