рнулась в Дом золота. Секари с перевязанным плечом почувствовал себя лучше.
Исида не могла разделить всеобщей радости от замечательного успеха, потому что ее терзала тревога.
Кто — фараон или Провозвестник — одержит победу в сражении на Красной горе?
Месяц хойяк, день двадцать пятый (13 ноября)
Мемфис
Фараон произносил каждую фразу ритуала восхода солнца так, словно исполнял его в последний раз.
Возможно, через несколько часов храмы Мемфиса исчезнут, поглощенные огненным потоком, который затем рухнет на Абидос.
В двойной короне, в схенти с фениксом, царь вышел из святилища и отправился в сторону Красной горы.
На довольно большом от нее расстоянии он приказал своей свите оставить его одного.
Исиде удалось совершить Красный ритуал, и Икер — в конце пути воскресения. Но последние этапы представляли серьезную опасность.
Кратер пылал, камни стали пищей бушующего пламени Сета. Лава этого гигантского вулкана кипела и была способна низвергнуть в небытие вечные труды всех фараонов со времен первой династии.
Освободившись от бестолковых мелких сообщников, Провозвестник чувствовал, как растет в нем разрушительная сила. Ударив по Египту, он ударит по всему миру и лишит его Маат.
На краю кратера, безразличный к жесточайшей жаре и к пылающим под собой камням, стоял Сесострис.
— Наконец ты пришел, фараон! Я знал, что ты не побежишь и посчитаешь себя способным противостоять мне. Какое тщеславие! Значит, ты умрешь первым, раньше, чем остальные, которые не обратятся в новую веру.
— Твои пособники уничтожены.
— Ну и пусть! Это так мало значит. Это были лишь жалкие насекомые, и они принадлежат прошлому. Я же готовлю будущее.
— Вера, насаждаемая силой, и застывшие, как смерть, догмы… Это ты называешь будущим?
— Моими устами говорит бог, я передаю его приказания, и смертные должны им подчиниться!
Гигант посмотрел прямо в глаза Провозвестнику, которые вспыхнули огнем, потом словно заволоклись пеплом. Он не выдержал присутствия столь стойкого и неустрашимого противника.
— В моих руках абсолютная и нерушимая вера, и никто не сможет ее изменить! Почему же ты отказываешься это понять, Сесострис? Твое царство угасает, а мое начинается. Рано или поздно народы поклонятся мне и соберутся вокруг меня.
— Египет — это царство Маат, — твердо произнес фараон. — Оно не может принадлежать фанатику.
— Преклони колена и воздай мне почести!
Белая корона Сесостриса превратилась в луч света — столь ослепительный, что противник был вынужден отступить.
В приступе ярости Провозвестник схватил неподъемный камень и бросил его в сторону Сесостриса.
Лицо монарха опалило кольцо пламени.
Второй камень ударил его по лбу. Оттуда вышел урей, кобра. Пламя, которое она изрыгнула, заставило рассыпаться летевший камень на тысячу кусков.
Провозвестник плохо видел своего врага и не мог найти в нем ни малейшей опоры изефет, которая помогла бы ему разбить защиту.
Несмотря на нестерпимый жар, Сесострис шел вперед.
Спираль, окружавшая его красную корону, отделилась от нее и обвилась вокруг шеи Провозвестника. Тому все же удалось освободиться от этого аркана, который нанес ему глубокую рану. Утопая в собственной крови, он выл от боли, и его вопль дошел до самых глубин земли.
— Демон ада, души свои истоки, опустошай свою же страну!
В то мгновение, когда из растрескавшейся земли стал выходить пар, Сесострис разлил вокруг содержимое золотой вазы.
Слезы вдовы погасили пламя пожара.
Провозвестник тщетно пытался открыть путь пылающей лаве. Огненная река обратилась вспять и превратила его самого в пылающий факел.
— Я ухожу, Сесострис, но я не умираю! Через сто лет, через тысячу, две тысячи лет я вернусь и одержу свою победу!
Тело Провозвестника рассыпалось, жар кратера стал уменьшаться, и вулкан успокоился.
С начала своей истории Египет мешал Провозвестнику распространять свой яд. И победа двойной короны утверждала сияющую неизменность Маат.
Однако гармония Обеих Земель и их связь с невидимым миром — бесценное сокровище Египта — постоянно находились под угрозой. Уже в конце золотого века больших пирамид страна чуть не исчезла. Только учреждение института фараонов сумело оказать сопротивление внешне незаметному разложению. Восстановив страну, Сесострис укрепил дело своих предшественников.
Однажды связи ослабнут, и тогда Провозвестник найдет слабое место, чтобы развернуть свое гигантское наступление. И больше не будет фараона, чтобы противостоять ему.
Теперь Сесострис должен был как можно скорее добраться до Абидоса, чтобы вывести Икера к свету.
У пристани Мемфиса стояло прекрасное новое судно, готовое отправиться в путь.
На его борту, готовые к плаванию, находились опытные моряки.
— Мы поплывем днем и ночью, — объявил монарх. — Наше назначение — Абидос. Мы достигнем его тридцатого числа месяца хойяк.
Капитан побледнел.
— Это невозможно, Великий царь. Нет ветра, но даже если бы он был, пусть даже самый сильный, мы не сможем.
— Тридцатого числа.
— Хорошо, Великий царь. Остается только последнее, но очень важное: нужно дать имя кораблю.
— Он будет называться «Быстрый».
Месяц хойяк, день двадцать шестой (14 ноября)
Абидос
Ритуальные служители загарпунили гиппопотама Сета — одно из излюбленных воплощений бога космического хаоса, и сожгли на алтарном огне его глиняную статуэтку. Перед решительными для воскресения Осириса днями нужно было уничтожить любое проявление дисгармонии, которое могло бы нарушить или даже прервать алхимический процесс.
Перед началом новой процессии Исида долго смотрела на мумию Икера.
Икер еще не полностью избежал смерти, но жизнь медленно наполняла его воскресающее тело. Вдова боялась вхождения супруга в долину света, проход по которой был особенно опасен.
Но ни у Икера, ни у его супруги не было другого выхода.
Исида попыталась войти в контакт со своим отцом, увидела огромный костер и человеческую фигуру, пожираемую пламенем…
Потом пламя успокоилось, красный цвет уступил место синему, и ветер надул паруса корабля…
Сесострис возвращается в Абидос!
Сесострис или… Провозвестник? Победив, это чудовище могло быть способно помутить ее мысли! И на борту этого корабля могла оказаться банда фанатиков-головорезов, решивших опустошить землю Осириса!
Безволосый подошел к Исиде.
— Возникла деликатная проблема. Раз сейчас нужно будет по обычаю принести в жертву другое воплощение Сета, дикого осла, ритуальный служитель считает, что присутствие Северного Ветра недопустимо. Он требует, чтобы его изгнали или даже…
— Убить товарища и друга Икера, который только что спас нам жизнь и наказал Бега?! Это значило бы оскорбить богов и навлечь на себя их гнев! Если же мы изгоним его, то лишимся силы Сета, одного из необходимых алхимических огней.
— Итак, что ты предлагаешь?
— Раскаявшись, Сет вечно несет Осириса на своей спине и плывет по океану энергии, поддерживая его над океаном. Он стал нерушимым кораблем, способным нести его в вечность. И Северный Ветер сыграет его роль.
Подняв правое ухо в знак согласия, осел степенно и серьезно принял на свою спину драгоценную ношу. Кровавый шел впереди, и за ним — длинная процессия, состоявшая из всех жрецов. Так они обошли вокруг храма Осириса. Постоянные жрецы играли на флейтах, усыпая землю розовыми лепестками. Безволосый тянул волокушу — символ бога Атума, «того, кто есть и кого нет». Эта созидающая двойственность, непостижимая человеческим разумом, воплощалась в таинстве возникновения и вечного обновления жизни.
Секари и пес оставались начеку. Разве выставить напоказ Икера не означало подвергнуть его самому серьезному риску? Конечно, у Провозвестника больше не было сообщников на Абидосе, но за время своего слишком долгого здесь присутствия он мог повсюду расставить соответствующие ловушки.
Однако освоение священного пространства прошло без неприятностей. В такт мерной поступи животного Сета мумия Икера зарядилась главной силой перед тем, как приступить к следующему этапу.
В самой глубине Дома золота Исида и Икер остались один на один с вратами в долину света (Ахет) — ту самую, которую открывал фараон во время ритуала зари, чтобы обновить созидание.
Войти в состав свиты Осириса и дойти до воскресения означало стать световым существом (АХ). В этой форме бог соединялся со своим образом, со своими символами и со своим каменным телом, сохраняя при этом тайну своей несозидаемой природы.
Общение с Осирисом требовало ежедневной практики Маат. Теперь одно из двух: либо Икер прав и дело созидания будет продолжаться, либо яркость сияния этих врат уничтожит его.
Были необходимы еще и другие условия: цепь последовательных посвящений, гармоничность продвижения вперед, произнесение клятв и хранение молчания, а также почитание созидательного принципа. Окажется ли Икер достаточно вооруженным за время своего земного пути, чтобы подойти к этим требованиям? Вдове предстояло попытаться соединить БА — душу-птицу и КА — энергию иного мира. От этой встречи, которая отнюдь не равнялась смешению двух элементов, зависело развитие АХ — светового существа. Если эти два элемента не смогут гармонично соединиться друг с другом, третий не возникнет.
Исида произнесла заклинания превращения, вызвала пробуждение пропитанного силой КА и приход напоенного солнцем БА.
Мумия Икера, озаренная невероятно ярким светом, переступила порог врат, и тотчас же начался процесс превращения, аналогичный тому, который происходил в металлическом Осирисе. Как только произошло взаимодействие БА и КА, птица-АХ — ибис комата — мог начинать свой полет.
— Бог Ра дает тебе золото, истекшее из Осириса, — объявила Исида. — Бог Тот тебя метит печатью из чистого металла, родившегося от Великого бога. Твоя мумия гармонична и постоянна, словно камень превращений с горы Востока. Золото озаряет твое лицо, позволяет тебе дышать и делает твои руки послушными. Благодаря Маат и золоту богов, ты переходишь от претерпевающего тление к нетленному. Лицом к лицу с тобой остается Маат, и она не удалится от тела воскресения.