Веничка (как его называл Володя), несмотря на приглашения, старательно не попадался на глаза и гнул свое, чувствуя, может быть, социальный заказ поколения, погибавшего в пьянстве и свальном грехе[12].
Образ, который сложился в моем тогдашнем представлении: эрудит, выросший на заброшенном полустанке в безмолвии глухой тундры; бродяга, презревший правила всемогущей прописки; мистик в стране государственного атеизма, Венедикт Ерофеев казался парадоксальнейшей фигурой, характерно отражающей противоречия своего времени и страны.
Характер, направление и цель предлагаемой работы
Главная особенность «Москвы – Петушков»
При прочтении «Москвы – Петушков» в глаза бросаются явные, ложные и скрытые цитаты, реминисценции, аллюзии, стилизации, пародии, травести, мистификации, широко использованные ресурсы устной речи: пословицы, поговорки, «крылатые слова», анекдоты, песни. Чтобы дать самое общее представление о размахе и диапазоне цитат и прямых ассоциаций, приведем следующий факт: на 157 страницах книги встречается более 100 имен русских и зарубежных писателей, философов, композиторов, музыкантов, политиков, певцов, артистов, литературных и библейских персонажей. Названия произведений искусства: книг, опер, картин, фильмов, а также исторические события и географические названия, не связанные впрямую с действием, образуют группу более 70 наименований. Цитирование является сквозным элементом, организующим смысловую и формальную структуру книги.
Публикации о «Москве – Петушках»
Важность вопроса о цитации в «поэме» Венедикта Ерофеева отмечена во всех статьях, посвященных этой книге. Моя библиография состояла из нескольких работ о «Москве – Петушках». В 1981 году появилась статья Б. Гаспарова и И. Паперно «Встань и иди». По названию ясно, что главное направление исследования – рассмотрение мотива воскресения, нашедшего глубокое отражение в «Москве – Петушках». Авторы прослеживают случаи соотношения текста «поэмы» с Библией, как в упомянутой тематике, так и в некоторых других мотивах, раскрывая также ряд литературных и музыкальных цитат. Работа Гаспарова и Паперно предлагает очень ценный материал по расшифровке книги Ерофеева. К сожалению, эта содержательная публикация в первом варианте почти не включала научный аппарат и многие цитаты давались по памяти без сносок. Но постановка и затрагивание важных тем, как и богатейший материал работы, являются серьезной заслугой ученых, чья статья – фундамент, положенный в основание всех будущих исследований о «Москве – Петушках».
Живая и талантливая публикация М. Альтшуллера предлагала эрудированное вступление к проблеме эпоса и классической поэмы. Дополняя начатую Гаспаровым и Паперно «расшифровку» книги Ерофеева, она рисует тот фон, на котором черты нового эпоса в «Москве – Петушках» выглядят более выпуклыми и очевидными. Но истолкование тематики и сюжета: герой никуда не ездил, а вся «поэма» – видения алкоголика в белой горячке перед смертью – представляются мне и упрощенными, и устраняющими главный конфликт книги. Этим расхождением мнений подчеркиваются два существеннейших вопроса: о природе путешествия в «Москве – Петушках» и об основной тематике книги. По ходу моей работы обеим проблемам будет уделено большое внимание.
Эмоционально накаленное эссе П. Вайля и А. Гениса «Страсти по Ерофееву» содержало ряд ценнейших догадок и прозрений. Авторы оговаривали, что их публикация не содержит претензий на научность. Ими было предложено понятие «полива» как характерного способа самовыражения автора «Москвы – Петушков». Присутствие этой манеры отрицать невозможно. Но Ерофеев – не только чистый мастер абсурда, поэтому необходимо, по возможности, найти ключ не только к «поливу», но к его реальности и бреду.
Отмечу еще несколько критических статей и работ. Рассмотрение проблем: водка, сатира, цитация – встречается в статье итальянского слависта П. Цветеремича «Il poema dell’emarginazione „Mosca sulla vodka“». Из наиболее замечательных критических статей упомянем «Исповедь россиянина третьей четверти XX века» Майи Муравник, газетную статью польского профессора Анджея Дравича «Билет от Петушков в другую сторону», послесловие Михаила Геллера к французскому изданию «Москвы – Петушков». Любопытно отметить, что переводчики «поэмы» на французский язык Анни Сабатье и Антуан Пенго внесли некоторые ссылки на источники непосредственно в текст книги, считая, вероятно, такое хирургическое вмешательство необходимым для возможно полного восприятия читателем предлагаемого материала. Нужно отметить, что, хотя каждая из упоминаемых статей свидетельствует о глубокой и незаурядной заинтересованности авторов, все они носили фрагментарный характер.
О понятии «цитата» и «цитирование» в предлагаемом исследовании
Слово «цитата» происходит, как известно, от латинского citare – призывать, вызывать в свидетели, называть. Приведем выписку из словаря Даля:
Цитировать, цитовать кого, нем. ссылаться, приводить чьи-либо слова, делать выписку дословно. Цитация, цитованье или цитовка, дейст. по гл. Цитата, ссылка на кого, приведение слов его, или самые слова эти.
Сходное определение дает любой словарь литературоведческих терминов. Оно же встречается в работах филологов и лингвистов. Б. С. Шварцкопф в начале статьи «О некоторых лингвистических проблемах, связанных с цитацией» приводит следующую формулировку:
Цитация – это точное воспроизведение в данном контексте определенного отрезка (или отрезков) из другого контекста, принадлежащего другому лицу (не говорящему и не пишущему)[13].
Но именно в этой работе ученый приходит к выводу о необходимости расширения понятия «цитация». Практически речь идет о легализации свершившегося факта. В. Ф. Марков в статье «Цитатная проза у Мережковского» приводит очень расширенное понимание термина:
Цитатность, встречающаяся в литературе от классической древности до наших дней, принимает самые разнообразные формы – от чистого центона до едва уловимого эха[14].
Чтобы охватить все разнообразие связей различных текстов, Жерар Женетт пользуется понятием «транстекстуальность», называя его «культурным пактом», объемлющим все цивилизации[15]. Соотношение текстов проявляется при этом в цитатах, аллюзиях, плагиате, эпиграфах, иллюстрациях, уведомлениях, вступлениях, рецепциях данного текста в последующих, жанровых связях в критических отношениях двух или более текстов, пародиях, травести, стилизациях, имитациях, родстве сюжетов или персонажей, как, например: «Одиссея» Гомера – «Улисс» Джойса, Шерлок Холмс Конан Дойля и Уильям Баскервиль из романа Умберто Эко «Имя розы». Цитата (прямая, косвенная, ложная, намек, реминисценция и т. д.) – клеточка, прямой генетический элемент транстекстуальности. Сказанное приложимо, впрочем, не только к литературным текстам, но и к более широким культурным полям. Мы все чаще сталкиваемся в научной литературе с «цитацией» как всеобъемлющим элементом для связи разных традиций, областей культур и цивилизаций, о чем уже в XIX веке писал Р. В. Эмерсон. В своем философском трактате он говорил о каждом человеке как «цитате» своих предков, о каждом доме – как цитате лесов и камней, о том, что мы цитируем храмы, воспроизводя их эстетические каноны и физические основы, а в быту цитируем столы и стулья, создавая их по определенному образцу. Цитирование универсально и составляет основу любой культуры. По словам философа, «по необходимости, склонности или из удовольствия мы все цитируем не только книги и пословицы, но искусства, науки, религию, обычаи и законы»[16].
Наиболее близким предлагаемому в данной работе понятию «цитаты» является определение Лизелот Фосс, работавшей в традиции исследования цитат, связанной с методикой немецкого ученого Германа Мейера. В книге о цитации у Теодора Фонтане Фосс писала о том, что в творчестве этого автора, лучше всех своих современников понимавшего, как уберечься от опасности эпигонства, встречается бесконечно много пластов разных традиций, элементов искусства, указаний, намеков и ссылок, обращений ко всему, что предшествовало тексту и накладывалось на существующую во время написания действительность. По словам Фосс, все эти элементы входят в рамки понятия «цитата». Исследовательница добавляет, что как «цитату» можно рассматривать отождествление определенных лиц в сюжете с литературными, а иногда и историческими персонажами. К области цитирования относятся в реалистическом повествовании и знакомые сюжетные схемы из произведений мировой литературы[17].
В исследовании о «Москве – Петушках» словом «цитата» объединяются все смысловые, стилистические и лексические использования чужой речи и текстов. Можно назвать три рода источников цитат: другое лицо, сам автор (автоцитаты), совокупность говорящих на том или ином языке или жаргоне[18]. Нам, впрочем, предстоит убедиться, как часто эти группы источников пересекаются, скрещиваются, сливаются и определение точного источника становится почти невозможным или, во всяком случае, неоднозначным. К области транстекстуальных связей следует в нашем случае отнести материалы исторических событий, жизненные и политические реалии, упоминание нелитературных культурных областей и т. д.
Классификация цитат в «Москве – Петушках»
Цитаты в «поэме» Венедикта Ерофеева можно поделить на две основные категории:
– смысловые цитаты, являющиеся ключевыми для раскрытия тематики текста;
– жанрово-стилистические, имеющие преимущественное значение для формы произведения.
Нечего и говорить о том, до какой степени бывают размыты и неразличимы границы этих категорий. При первом же прочтении можно установить четыре главные области источников «Москвы – Петушков».
«Каждый в жизни переживает свою Страстную неделю», – слова В. В. Розанова, которые могли бы служить эпиграфом к описываемому дню героя «Москвы – Петушков»[19]. Евангелие – контрастный текст-источник к «крестному пути» Венички Ерофеева. Начинающееся намеком на рассвет в Гефсиманском саду и кончающееся кровавой сценой распятия повествование сориентировано на библейский текст[20]. Количество и многообразие лексических инкрустаций и стилизаций, пародийная и травестийная игра с сюжетами – все указывает на то, что автор «поэмы» глубоко проникся библейской образностью. Библия, вероятно, цитировалась по памяти, что свидетельствует о необычном в советских условиях знании ветхо– и новозаветных текстов. Произведение Венедикта Ерофеева должно быть рассмотрено на широком библейском фоне. Острый вопрос, который следует поставить и ответ на который не всегда можно дать на основании одного текстологического анализа: всегда ли намеки на евангельские мотивы и ситуации осознаны автором – или мы сталкиваемся с положением, когда речь идет не столько о генетике, сколько об «архиситуации»?[21]Гипотетичность исследования в этих случаях неизбежна.
Числа сохраняют в «Москве – Петушках» мистическое значение и оттенок: 3 – Троица; 13 – чертова дюжина; 4 – стороны креста; далее, мотив Воскресения Лазаря: «Сестра умершего, Марфа, говорит Ему: Господи! уже смердит; ибо четыре дня, как он во гробе» (Ин. 11: 39); кроме того, 4 – число апокалипсических всадников, сеющих смерть в день Страшного суда. 40 – поминальный день, срок мистической зрелости: «И, постившись сорок дней и сорок ночей, напоследок взалкал. И приступил к нему искуситель…» (Матф. 4: 2–3). Речь идет здесь только о значениях, важных для «поэмы» и встречающихся в ней.
Сочетание библейского контекста с комическим повествованием о дне московского алкоголика значительно органичнее, чем это может показаться на первый взгляд: достаточно отдать себе отчет в количестве невольных реминисценций советского официального и официозного стиля, восходящих к Библии. Сталкивая и сочетая в повествовании эти внешне несовместимые и антагонистические культуры и традиции, Венедикт Ерофеев придает своей книге острый оксюморонный характер.
Нам предстоит проследить и установить значение библейских цитат для содержания книги, значимость отдельных библейских или евангельских сюжетов для структуры «поэмы», роль стилистической и лексической библейской мозаики для формы «Москвы – Петушков».
Приведем список авторов, цитирующихся или упоминающихся в «поэме»: Гомер, Платон, Данте, Шекспир, Корнель, Паскаль, Гёте, Шиллер, Байрон, Гегель, Сент-Экзюпери, Радищев, Карамзин, Пушкин, Баратынский, Лермонтов, Гоголь, Аксаков, Достоевский, Некрасов, Тургенев, Тютчев, Лев Толстой, А. Островский, Н. Успенский, Глеб Успенский, Помяловский, Герцен, Писарев, Добролюбов, Чернышевский, Чехов, Блок, Горький, Куприн, Бунин, Пастернак, Мандельштам, Маяковский, Ильф и Петров, Н. Островский, М. Булгаков, Солоухин, Тихонов, Евтушенко. Этот перечень позволяет предполагать широту и вольность автора в обращении с литературной и философской традицией. Проследить «игру в бисер», разобраться в ее роли и функциях, отметить отношение к разным авторам и традициям и влияние литературной и философской эрудиции автора книги на его творчество – задача предлагаемой работы.
Атмосфера театра и ее отражение в «Москве – Петушках» будут отдельной темой рассмотрения во второй главе.
Музыкальные имена: Шаляпин, Римский-Корсаков, Мусоргский, Лист, Дворжак, Эрдели. Оперы Мусоргского «Борис Годунов» и «Хованщина», «Этюды» Листа, «Девятая симфония» Дворжака, «Лоэнгрин» Вагнера, «Маргарита» Гуно, «Сказка о царе Салтане» и «Садко» Римского-Корсакова. Ясно стремление автора ввести в повествование мир музыкальных образов и ритмов. Все знавшие Венедикта Ерофеева говорили о необычайной музыкальной образованности и музыкальной памяти писателя, помнившего наизусть огромное количество оперных арий, симфоний и отдельных произведений. В чем значение богатства музыкальных ассоциаций в «поэме» – вопрос, на который следует искать ответ по ходу ее изучения.
Отношение к политическим и социальным проблемам, историческому и моральному опыту прошлого и настоящего выявляется в реакциях героя на ситуации и события истории и современности. Влияние их на его судьбу, строй его мыслей и чувств – смысл разбора этой области источников.
Страницы «Москвы – Петушков» заполнены материалом этого рода. Эффект его присутствия – смеховой и сатирический элемент «поэмы». Уточнение и выявление роли и функции этой области цитат необходимо для полноценного понимания текста.
О некоторых проблемах и особенностях исследования
Употребление цитат в речи персонажа диалогизирует отдельные клеточки текста, придает ему «…неопределенность и многозначность, лишает окончательности, законченности смысловых интерпретаций, делает открытым, пребывающим в statu nascendi»[22]. Само присутствие цитаты в тексте порой лишь предполагается, и Женетт пишет об имплицитном и иногда гипотетическом состоянии интертекстуальности, добавляя о другом типе транстекстуальных отношений: «Паратекстуальность прежде всего является неиссякаемым источником с вопросами без ответов»[23]. Характерен эпиграф, приведенный В. Марковым к статье «Цитатная проза Мережковского»:
– Цитата из Библии?
– Я не знаю. Это мои собственные слова, но возможно, что и в Библии есть что-нибудь подобное.
«Область совпадений столь же огромна, как область подражаний и заимствований», – утверждает В. Топоров[25]. Цитата и ее расшифровка связаны с индивидуальной культурой и памятью автора, читателя и исследователя:
Память активна, в ней есть преображающий творческий элемент, и с ним связана неточность, неверность воспоминаний. Память совершает отбор: многое она выдвигает на первый план, многое же оставляет в забвении, иногда сознательно, иногда бессознательно[26].
Насколько субъективна и своеобычна бывает цитация, можно проиллюстрировать на следующем примере: Вадим Делоне рассказывает в своих лагерных воспоминаниях, как от него потребовали записать на бумагу стихи, где будто бы было сказано, что «…Москва, столица нашей Родины – помойная яма». Изумленный поэт долго не мог понять, что имеется в виду, и лишь впоследствии сообразил, что речь идет о строчке: «И опять в Москву, как в омут мутный…»[27]. Или чудесная история, рассказанная мне Екатериной Владимировной Эйлер-Оболенской, о швейцаре, который был послан барышней к подруге за нотами модного романса «Не искушай меня без нужды…» и объявил владелице нот, что пришел за песенкой «Не соблазняй меня без надобности…».
В случае «Москвы – Петушков» представляется важным поставить вопрос о цитации над каждым словом текста. Само количество цитат, развивая известную подозрительность, вынуждает к этому. В намерения автора не могло не входить крайнее возбуждение ассоциативного поля читателя. При этом нормальна и неизбежна субъективизация исследования. Речь идет о двойной рецепции: писателя и читателя, воспринимающего текст сквозь призму своей культуры, образованности, сообразительности, подготовленности и памяти. К предлагаемому труду применимы слова топоровской работы о связях творчества Ахматовой и Блока: «Было бы рискованным и едва ли целесообразным настаивать на достоверности всех приведенных в этой работе соответствий… или достоверности отдельных сопоставлений»[28]. Условие всех подобных исследований – необходимость взять на себя риск многочисленных гипотез.
В книге «Das Zitat in der Erzahlkunst» Герман Мейер справедливо замечает, что установить твердые границы скрытой цитаты, реминисценции, намека, парафразы и так далее бывает очень затруднительно[29]. Часто это вопрос интерпретации. Заострение внимания на формально-видовом подходе может оказаться отягощающим и неплодотворным уклонением от исследования смысла и структуры текста. Речь об этом будет заходить в тех случаях, когда именно вид цитаты важен для анализа текста.
Одной из формальных трудностей в ходе работы оказалась невозможность указать печатные источники некоторых цитат. В работе встречаются неопубликованные анекдоты (или опубликованные в неизвестных мне сборниках или книгах), современный, не всегда приводимый словарями жаргон, ходовые фразы и сходные языковые феномены. Но необходимость привести их представляется мне важной – подход, совпадающий с мнением Абрама Терца в его статье «Анекдот в анекдоте»:
А ведь мы – филологи, историки, этнографы – иногда мечтаем: жить бы мне, например, в эпоху средневековья или в неолите, когда складывались и запросто пелись все былины, саги, сказки. Сколько бы я вынес оттуда великих истин и загадок, которые до сих пор пребывают во тьме неизвестности! Я был бы сопричастен поэзии у самых ее истоков!.. А между тем на наших глазах, рядом, совершается некое действо, в котором мы сами принимаем невольное участие и до которого еще не дотянулась наука. Это – фольклор, анекдот[30].
Итак, беря на себя ответственность за сообщаемый материал и с благодарностью за корректуру и дополнения, которые могут быть внесены читателями этой работы, я включаю в текст необходимые для понимания и известные мне языковые и бытовые реалии.
Цели исследования
Цель работы состоит в поисках возможно полного ответа на следующие вопросы.
1. Выявление и приведение источников, которыми пользуется в своем монологе герой «Москвы – Петушков».
Поясним этот пункт. Известно, что Державин писал подробный комментарий к собственным сочинениям. Одним из толчков и серьезной причиной тому послужило сознание, что стиль, культурная атмосфера и реалии екатерининской эпохи отойдут в прошлое и творчество его в полноте ассоциаций и жизненного наполнения не будет понятно и доступно читателям-потомкам. Обратимся теперь к современности и приведем следующий анекдот, опубликованный в сборнике «Запрещенный смех»:
Один еврей подал заявление на выезд в Израиль.
– Почему вы решили уехать из самой лучшей в мире страны? – спросили его в КГБ.
У меня есть две причины, – ответил еврей. – Мой сосед, когда напьется, ломится в дверь моей комнаты, стучит кулаком и кричит: «Подожди, вот покончим с советской властью, за вас, евреев, примемся!» Я не хочу ждать…
– Не обращайте на него внимания, – улыбнулся представитель органов. – Это темный и невежественный человек. Советская власть будет вечно.
– Это как раз моя вторая причина, – объяснил еврей[31].
В то время, когда я писала, трудно было представить себе в СССР исчерпывающие работы о книге Венедикта Ерофеева. Анализ и обобщение бытовых, речевых и исторических деталей, понятное и доступное современнику при прочтении, уходит в прошлое с изменением социально-политической картины. Поэтому предлагаемое исследование являлось одновременно прочтением и отчасти комментариями читателя современной автору культуры и исторической среды.
2. Подробная интерпретация идейного содержания и тематики книги, возможная лишь с учетом «подводных камней», течений и культурных пластов, затронутых в книге.
В каталоге «YMCA-Press» под объявлением о продаже «Москвы – Петушков» значится: «Поэма-гротеск об одной из самых страшных язв современной России – о повальном, беспробудном пьянстве изверившихся, обманутых людей». Разумеется, такое объявление не содержит претензий на научную точность. Но и в критических статьях о «поэме» В. Ерофеева дается сходное истолкование конфликта книги. Виктор Некрасов писал: «И наконец, рискую быть проклятым всеми порядочными людьми – не было бы водки, не было бы и Венедикта Ерофеева с его блистательной, страшной, умной, а где-то и веселой, пропитанной насквозь юмором книгой „Москва – Петушки“»[32]. Это писательское замечание – «не было бы водки» – невольно предлагает рассматривать последнюю как средство. Такой подход соответствует и намеку Венедикта Ерофеева в письме о том, что «поэма» – не о водке. О чем эти «трагические страницы»? В чем главный конфликт героя? Попытка понять и раскрыть его ставится в задачу предлагаемой работы.
3. Рассмотрение поэтологических и структурных особенностей книги. Анализ вопроса о роли и функциях отдельных областей цитат.
4. Осмысление вопроса о выборе автором столь своеобразного приема письма, как непрерывное цитирование.
Нужно добавить, что во всех опубликованных к тому времени произведениях писателя, как в эссе «Василий Розанов глазами эксцентрика», так и в пьесе «Вальпургиева ночь, или Шаги Командора», мы сталкиваемся с той же его излюбленной манерой письма, обе вещи кишат цитатами. «Моя маленькая лениниана» полностью состоит из цитат. Следовательно, вопрос о приверженности этой манере самовыражения делается все более актуальным.
Первые два указанных вопроса будут рассмотрены преимущественно в первой главе работы. В ней предлагается линейный анализ книги. Основные причины к тому: мы встречаемся иногда с фразами, содержащими одновременно две или более цитаты, относящиеся к разным областям. Их раздельный анализ привел бы к необходимости ненужных повторений. Интерпретация текста оказалась бы при этом затруднена, а своеобразность поэтики В. Ерофеева, сочетающего контрастные и противоречивые традиции не только на одной странице, но порой в пределах одного предложения, оказалась бы разрушенной.
Ответы на третий и четвертый вопросы разрабатываются во второй главе работы.
Несколько предварительных замечаний
В настоящем издании все ссылки даны по книге «Мой очень жизненный путь». Номер страницы «Москвы – Петушков», цитирующейся в работе, дается в скобках сразу за цитатой. В отдельных случаях, когда подряд приводятся несколько цитат из одного произведения автора (например, «Фауста» Гёте), сноска дается после последней цитаты. Из библейских текстов приводится, как правило, только один пример цитируемого события или лексики. Для параллельных (например, в других Евангелиях) – я отсылаю к «Симфонии» (см. библиографию), по которой легко найти соответствующие места.
В многоязычной Швейцарии цитирование источников на основных языках (немецком, французском, итальянском и английском) считалось абсолютно необходимым. Поэтому в первом издании приводились и оригинальные тексты, и переводы. В данном издании при цитировании я буду приводить только переводы текстов, за исключением случаев, когда я не смогла найти опубликованных переводов или дословный перевод имеет важное значение для понимания текста. Все оригинальные тексты можно найти или в первом издании этой книги, или в интернете.