— За что с ней так?!
— Это традиция, — безмятежно отозвался демон. — Мы чтим свои традиции. Но тебе, как я понимаю, этот вариант не нравится, поэтому предлагаю вариант номер два. Ты можешь пойти с этим вопросом к любому другому демону, и почти любой согласится тебе помочь. За свою плату.
— Почему?
— Видишь ли, — с явным удовольствием принялся разъяснять он. — Мы живём очень долго и нас очень трудно убить. Учитывая, что дети у нас рождаются крайне редко — они появляются только по взаимной любви, увы, — было бы глупо в погоне за какими‑то удовольствиями убивать друг друга. Поэтому в нашем насквозь прагматичном обществе есть такое понятие, как престиж, или статус, — размеренная речь демона почему‑то успокаивала. — Высший статус — это положение Наместника, а с таким удобным рычагом влияния на Указующую, как её мать, у любого достаточно сильного демона будут хорошие шансы занять это положение. Видишь ли, твоя дочь — та, кто должен будет указать нового Наместника, собственно, потому и Указующая. Пока выбор не сделан, её холят и лелеют. Не обольщайся, час выбора строго определён, и дольше него ей не дадут прожить. Если, конечно, на то не будет воли нового Наместника; обычно воли не бывает. Суеверия. Существует опасность, что Указующая может изменить своё мнение, и тогда Наместник поменяется.
— Ясно. А третий вариант — твои услуги? — по возможности спокойно ответила я. Ведь знала, на что иду. Ведь ничего хорошего не ждала; так, спрашивается, что психую, когда опасения оправдываются?
— Да. И теперь пришло время поговорить о цене, — совсем уж довольно проговорил он, и голос приобрёл мурлычущие интонации. — Думаю, коль мне придётся вместе с тобой отправляться в Аэрьи и хлопотать о твоей дочери, будет справедливо, если ты туда отправишься в качестве моей любовницы.
— И какая тебе в этом выгода?
— О — о, множество. Во — первых, ты красивая женщина с необычной для нашего мира внешностью, и мне просто будет приятно приобрести такую в свою постель. Во — вторых, ты мать Указующей, и назвать тебя своей женщиной — весьма серьёзная прибавка к статусу. Причём не только моему, для смертной женщины это тоже высокая честь. Кстати, оцени моё благородство. Мог бы потребовать не только постели, но рабства; и, полагаю, большинство моих сородичей поступили бы именно так.
— А ты, стало быть, из одного благородства такой щедрый?
— Не только, — весело хмыкнул он. — Не люблю ломать игрушки, тем более так быстро, — пожал плечами демон. — Видишь ли, рабство у демона имеет одну очаровательную особенность. Раб физически не способен противиться воле хозяина или даже в мелочах ему вредить. Наблюдать метания запертого в своём теле существа познавательно, но они очень быстро заканчиваются. Ломается воля, ломается характер; а я уже вышел из того возраста, когда это интересно. Гораздо любопытней наблюдать за тем, как существо борется само с собой, на его психологию. Отслеживать момент, когда отвратительное вдруг станет привычным, а там и, глядишь, начнёт доставлять удовольствие. Функции любовницы — греть постель и украшать общество. Могу даже подсластить пилюлю, — проворковал он. — Всегда есть вероятность, что демон влюбится в находящуюся рядом женщину. А влюблённый демон — раб своего чувства.
— Не боишься? — хватило сил на сарказм.
— Мечтаю, — неожиданно серьёзно ответил он. — Это слишком редкое и важное событие, которого глупо бояться. Но мы отвлеклись. Ты согласна?
— А что со сроками? И какая гарантия, что ты действительно сделаешь всё возможное? — глупо соглашаться сразу, лучше перед этим выяснить как можно больше мелочей.
— До часа выбора осталось немногим меньше месяца, и будет справедливо установить именно этот день. До заката. Гарантия — моё слово, — пожал плечами демон. — А если не получится, я обещаю забрать твою боль.
— То есть?
— Очень просто. Я заберу себе твою боль по утраченной дочери. Ты будешь помнить о ней, но тебя не будет мучить эта память. Можешь подумать, — разрешил он.
— Какова вероятность, что у тебя получится стать Наместником? — прежде, чем идти на такую сделку, следовало узнать подробности.
— С тобой рядом? — он насмешливо вскинул брови. — Это почти неизбежно.
— И почему ты думаешь, раз я такая важная птица, никто из демонов не согласится помочь мне просто в обмен на статус Наместника? Если попросить Славку, она кого угодно может назвать, разве нет? — хмуро уточнила я.
— Видишь ли, в чём дело, — улыбнулся он. — Она не может назвать кого угодно, она может выбрать только того, чей нынешний статус достаточно высок, и её личная приязнь или неприязнь не играет никакой роли. Проблема в том, что сейчас таких демонов несколько, я — один из них, и на кого падёт выбор в конце — неизвестно. Твоё присутствие рядом в качестве гостьи или даже друга ничего не гарантирует; ни мне, потому что ты в любой момент можешь уйти, ни тебе, потому что тот, кто рискнёт тебя украсть, сделает тебя рабыней. Не говоря уже о том, что это присутствие практически не скажется на моём статусе.
— У вас настолько не ценят дружбу? — с некоторым недоумением переспросила я.
— Дружбу демонов ценят, она довольно редкое явление, как и всё, связанное с доверием. А вот дружбу людей ценить глупо, вы слишком переменчивые существа. Если бы ты стала моей рабыней, это был бы самый беспроигрышный вариант: тебя бы невозможно было ни украсть, ни переманить, ни как‑то иначе у меня забрать, но, как я уже говорил, он мне не интересен. Любовницу можно сманить, с этим ничего не поделаешь, но это добавляет удовольствия от игры.
— То есть, рабыней ты меня можешь сделать и без моего согласия?
— Только если удастся перехитрить или подловить. Это не так сложно, как ты надеешься, но, как я уже говорил, это не так интересно. Предваряя твой следующий вопрос, да, для меня действительно интерес процесса перевешивает результат. Я, бесспорно, хочу стать Наместником, как любой демон, но не переступая в процессе через свои желания и интересы. Тоже, как любой демон. Просто мои желания несколько отличаются от среднестатистических. Я по мнению большинства окружающих… хм, пусть будет чудак. Или белая ворона.
— Значит, если я буду твоей любовницей, я буду иметь возможность в любой момент по своему желанию от тебя уйти? — продолжала допытываться я.
— Да. И тут же попасть в чьи‑нибудь ещё руки, — кажется, мой допрос не только не раздражал его, но наоборот, доставлял удовольствие. — Может быть, даже более заботливые, чем мои, — с мягкой улыбкой добавил демон. — Но тут уж как повезёт.
— И меня никто не попытается похитить? — хмыкнула я. Сообщение белобрысого по поводу моей ценности никак не хотело укладываться в голове. Ну, не верилось мне в то, что наличие в собственности какой‑то посторонней человеческой женщины может повлиять на выбор правителя целого народа.
— Может, и попытаются, но это рискованное предприятие. Когда такого похитителя поймают, ему придётся очень несладко: воровство, тем более такое воровство, у нас сурово карается. Поэтому в итоге ему придётся либо добиться от тебя добровольного согласия остаться, либо избавиться от тебя, что делает бессмысленным само похищение. Есть, правда, ещё одно универсальное оправдание такого поступка: любовь. Я уже говорил тебе, для нас это — большая редкость и высшее счастье, поэтому того, кто пошёл на преступление из‑за этого чувства, не осудят. Разумеется, если речь идёт о похищении, краже, дуэли. Вот оправдать эмоцией убийство уже не получится.
— Почему у вас такое странное отношение к этому чувству? — не выдержав, задала я мучающий вопрос. В моём представлении самолюбивые, эгоистичные, надменные существа никак не могли с таким пиететом относится к воспетому в романах чувству, в них в основном и существующему.
— Мы слишком долго живём, — со смешком пояснил демон. — И всё это время мы живём для себя. Это приятно, но мы любим разнообразие. Кроме того, мы слишком рассудочны и логичны, и, хотя испытываем эмоции, очень редко бывает так, что нами начинают руководить именно они. То, что редко и недоступно большинству, всегда привлекает и повышает статус. Кроме того, возможность изменить свою сущность, — а это чувство её здорово меняет, — тоже весьма для нас привлекательна. Особенно, для таких как я, перворождённых. То есть, напрямую созданных Творцом Аэрьи. Представляешь, как это скучно — век за веком оставаться одинаковым? Да, меняются вкусы, интересы, но не случается ничего, способного перевернуть или хотя бы существенно встряхнуть жизнь. Мы можем с этим мириться, не впадая в крайности или в безумие, Аэрьи это предусмотрел, но возможность кардинальных перемен привлекательна. Конечно, бывают исключительные случаи, которых устраивает именно это спокойствие и упорядоченность, но это, повторюсь, исключения.
— Но ведь ты, получается, рискуешь сильнее меня? — нахмурилась я, пытаясь уложить в голове услышанные факты.
— Да, сильнее, — почему‑то с искренним удовольствием согласился он. — Но когда риска нет, это скучно. У нас разные мотивы, я же говорил. Тебе важна цель — спасти дочь, а мне гораздо важнее получить удовольствие от игры, чем получить приз.
— А почему ты мне так подробно всё рассказываешь? — растерянно спросила я. Я‑то ожидала общих фраз, а не столь обстоятельного ответа.
— Это интересно, — он пожал плечами. — Во — первых, это любопытно тебе, и потому мне интересно рассказывать, а, во — вторых, содержательная беседа о важном — одно из развлечений, которые я очень люблю. Так что, сколько тебе времени на раздумья надо?
— Нисколько, — поморщившись, я вздохнула. — Я согласна на предложенный тобой вариант. До нынешнего Часа Выбора я становлюсь твоей любовницей в обмен на жизнь моей дочери, которую ты поможешь спасти, сделав для этого всё возможное. Если не получится, ты заберёшь мою боль, как и обещал. Я могу расторгнуть наш договор в любой момент, а ещё ты пообещаешь не покалечить меня в процессе наших с тобой взаимоотношений.
Демон в ответ фыркнул, забавно сморщив нос; от этого выражение его лица сделалось каким‑то мальчишески — хулиганским.