…Когда это началось, Алексей точно не знал. Он не сразу заметил, что взгляд жены стал ускользающим. А когда заметил, то осознал: это длится уже… Сколько?
Он не знал. Сколько-то.
Иногда он чувствовал: Александра смотрит на него, когда он не видит. Смотрит пристально, то ли изучающе, то ли вопрошающе. Он угадывал ее взгляд каким-то боковым зрением. И не представлял, как его расшифровать. Казалось, Саша задается вопросом, как он отреагирует, если она ему скажет…
Скажет – что?
Почему она до сих пор молчит?
Спросить самому? Если проблема со здоровьем, то вопрос будет уместен: он любящий муж, волнуется, понятно. Но если измена? Если Саша все никак не решится ему признаться? А он полезет с расспросами… И будет выглядеть подозрительным ревнивцем. Алексей в этом амплуа себя никак не видел, считая его ниже своего достоинства.
Вернувшись домой, он снова ощутил на себе этот ускользающий, испытующий взгляд жены. Если бы он не знал Александру так хорошо, то вряд ли бы его заметил: она вела себя ровно, с обычной теплотой и нежностью поцеловала мужа, позвала ужинать.
За столом разговоры тоже были обычными: Александра рассказывала о своей работе – у нее всегда находилась какая-нибудь занимательная историйка, она ведь журналистка – и расспрашивала его о текущем расследовании.
Алексей говорил и смотрел на нее, на родные черты. Несколько небольших морщинок-лучиков у глаз, прочертившихся чуть более явственно за последнее время, делали ее будто беззащитнее. Хотелось обнять, заключить в кольцо своих рук, защитить от жестокости Природы. Дарующей жизнь и безжалостно отнимающей ее.
Мечтать о бессмертии бесполезно. Все равно и старость придет, и смерть однажды заявится. Но быть рядом с любимым человеком до конца жизни – это ли не счастье?
Вот только… Надо еще, чтобы любимый человек остался с тобой. Чтобы не ушел, не изменил, не бросил. А если вдруг Александра встретила другого мужчину… И не просто изменила с ним мужу, но планирует соединить свою жизнь с этим человеком…
Жгучая боль внезапно пронзила его живот, будто его взрезали скальпелем. Алексей, с трудом удержавшись от стона, сумел сохранить осанку, не согнуться. Тихо выровнял дыхание и продолжил рассказывать с видимым спокойствием.
И вдруг неожиданное:
– А после встречи с Громовым ты поехал к себе на Смоленку? – прищурилась Саша.
Вопрос совсем нехарактерный для нее, поскольку она обычно в такие нюансы не вникала – когда да куда он поехал. Какая разница? Они рассказывали друг другу о делах, а не о расписании…
– Нет, милая. Сразу домой. Мы с Серегой поздно закончили, я ведь целый день на визиты ко вдовам угрохал, расстояния большие… А ты? Из редакции куда отправилась?
Он решил, что вопрос жены дал ему индульгенцию на аналогичный с его стороны.
– Тоже домой, – задумчиво посмотрела она на Алексея.
– Саш, – вдруг решился он, – мне кажется, ты что-то хочешь мне сказать, но не решаешься… А?
Он обожал ее живое лицо, ее мимику, всегда отражавшую сиюминутную гамму чувств. Ну, почти всегда. Александра умела быть надменной и непроницаемой в тех случаях, когда она считала это необходимым. Обычно же, в кругу близких, она свою мимику не контролировала. Вот и сейчас она сначала усмехнулась (видимо, его догадка была верна и она оценила проницательность мужа), затем нахмурилась (что уже явно относилось к предмету ее озабоченности). А затем лицо ее разгладилось. Саша приняла светский вид.
Значит, не скажет, понял Алексей. Не сегодня, по крайней мере.
Неужели все так серьезно?
И нет, это точно не болезнь. Ее усмешка, полная тайного смысла, никак не вязалась с подобным предположением. А вот с адюльтером…
Очень даже!
Ночью Алексей никак не мог заснуть. Вспоминал, как Александра, когда они только легли, к нему осторожно приласкалась – будто холодную воду проверяла. Он невольно откликнулся с такой же осторожностью. Взгляды их едва пересекались, и у каждого из них в глазах стыл невысказанный вопрос.
Этот фарс следовало немедленно прекратить. Алексей пробормотал: «Что-то я устал, Саш», – и повернулся на другой бок.
Спала ли жена или хорошо притворялась, он не знал. Слушая ее ровное дыхание, он думал о прошедших годах. Прошедших в любви. Взаимной, нежной, сильной, преданной. Любви всеобъемлющей, всехуровневой – физической, душевной и духовной. Такой мощной, что Алексей был уверен: она не иссякнет никогда.
Иллюзия?
И что с ними будет теперь? Теперь, когда у Александры, судя по всему, другой мужчина? Или только начало других отношений. Она все еще любит Алексея – поначалу именно так и бывает…
Он вспомнил Майю. Прелестную рыжеволосую манипуляторшу, которая столь умело вскружила ему голову, сыграв на его рыцарских чувствах, что он повелся, увлекся, воспылал страстью. И любил при этом Александру, ни на минуту не переставал любить. Вот как бывает. Любовь к двум женщинам одновременно, пусть совсем разная, даже несопоставимая. Однако как развивалось бы его чувство к Майе, продлись их отношения? Смогло бы вытеснить его любовь к Александре?
Нет, нет, невозможно.
Но то была женщина, в которой он достаточно быстро разгадал криминальный склад ума и меркантильный дух, что его мгновенно отвратило [3]. А кто у Саши? Супермен, красивый, молодой, сумевший вскружить ей голову? Или интеллектуал, чей культурный багаж превышает на несколько порядков его, Алексея? Кто мог бы всерьез увлечь Александру с ее проницательным умом и ироничным взглядом на людей?
Ему стало почти физически плохо от этих мыслей. Он встал, пошел на кухню выпить воды.
Гнать их, болезненные домыслы. Он не любил, когда воображение разыгрывается, и старался не позволять ему заманить себя слишком далеко – иначе потом не будешь знать, на какой ты планете.
Когда он вернулся в спальню, Саша открыла глаза.
– Все в порядке, солнышко? – спросила ласково.
«Солнышко». Долго ли ему еще быть ее солнышком?..
Мой тюремщик ушел, ключ проскрежетал в двери. Я бросилась в нелепом порыве ее открыть.
Холод металла меня отрезвил. Повернувшись к ней спиной, я огляделась. Вообще-то, тут должна быть другая дверь, которая ведет дальше… Ну не этот же безобидный кабинет хозяин скрывает за глыбой металла! Тут наверняка целая анфилада потайных комнат… Для чего они построены? И вправду на случай войны? Что-то не верится… Скорее всего, хозяин в прошлом бандит. Я читала, что в девяностые и начале нулевых многие строили домины с укрепленными подвалами (а иной раз и с подземными ходами!), опасаясь разборок… Как их там… Криминальные группировки? ОПГ называются, кажется. Они между собой враждовали и убивали друг друга. Так странно, не слишком давно все это происходило, а поверить трудно. Будто какой-то выдуманный мир, сочиненный романистами-сценаристами. Но этот подвал явно свидетель тех времен: замок-то обычный, с ключом! В наше время был бы электронный…
О чем я? Надо думать, как отсюда выбраться! Где она, другая дверь? Или, как в кино, она открывается с помощью потайной кнопки? Я внимательно оглядела книжные полки. Все строго, аскетично: никаких безделушек, статуэток, фотографий, которые обычно стоят в любом доме на полках с книгами. Только разноцветные корешки. Потрогать их, что ли? Вдруг за одним из переплетов скрывается механизм?
Я подошла к стеллажам и принялась нажимать на все подряд книги. Ничего нигде не открывалось… Но я не отступала, обходя полки. Руслан, между прочим, сказал бы, что я молодец: сейчас мысль моя была логичной, а обычно я с логикой не слишком в ладах. У меня лучше работает интуиция.
Руслан, любимый. Бабулечка. Они волнуются. Уже двенадцатый час, ночь на дворе – а меня дома нет. И позвонить им не могу… Надо поскорее этого дядьку убедить, что я не собиралась его убивать, поскольку не считаю виноватым в смерти моих родителей. Я вообще ничего не считаю – я просто ничего толком не знаю. Только то, что рассказала мне бабушка: они разбились на машине. Сама я не помню тот период моей жизни. Совсем-совсем. Даже маму не помню. Так, смутный образ светленькой девушки в голубом летнем сарафане и венке из ромашек… Да ее ли это образ? А не с открыток, в избытке разбросанных по интернету? Фотографии ее я никогда не видела. Их нет у бабушки, она сказала: пропали при переезде. А о папе у меня не осталось даже самого смутного воспоминания. И как я могу считать кого-то виноватым в событиях, о которых мне ровным счетом ничего не известно?
Надо этому дядьке все объяснить. Он поймет – как не понять такую простую вещь? Вроде бы не тупой, судя по внешности… Не то чтоб лицо его блистало интеллектом, но недоумком он тоже не выглядел. Тяжелые черты говорили о его властном характере. Видимо, где-то занимает начальственную должность.
Я посмотрела на письменный стол. Нет ни папок, ни компьютера. Только мраморный настольный прибор с ручкой, ножом для бумаги и небольшими ножницами. Я из любопытства его приподняла: тяжеленный! Мрамор настоящий. Зачем делают такие громоздкие вещи для письменного стола, непонятно… Старинный, может? Но ручка в корпусе из красного дерева – шариковая… А, да это наверняка чей-то подарок важному дядьке! И он сослал его в подвал за ненадобностью.
Я даже улыбнулась своей догадке. У мамы Руслана много разных подарков такого рода, она складывает их в ларь, который стоит в прихожей. И часто предлагает посмотреть, не приглянется ли мне что-то. И друзьям своим предлагает, я не раз видела.
А это что? На краю стола, в небольшой коробке (тоже красное дерево, кажется) лежала стопка маленьких карточек. Я взяла одну, посмотрела: визитка! Однако на ней ничего, кроме имени-фамилии и номера телефона, не указано. И еще какой-то логотип, мне он ни о чем не говорил.
Ну, хотя бы имя-фамилия. Андрей Борисович, значит. Чачин.
Только это открытие ничему не послужит. Не поможет мне спастись.
Спастись?