— Тут нет никакого секрета! — я гордо поднял голову, — я стану великим мореплавателем, полководцем, политиком, как ты отец, только быстрее!
— Ха-ха-ха! — оба родителя не смогли сдержать смех и закатились так громко, что в комнату заглянули его охранники. Увидев, что взрослые смеются над надувшимся от неверия ребёнком, они удалились, оставив нас опять втроём.
— И вы мне крайне в этом поможете, если не будете ограничивать в средствах! — воинственно продолжил я, отбиваясь от объятий графини, которая в порыве умиления, стала меня обнимать и тискать.
— И сколько же вам нужно, великий полководец?! — смеющийся отец, лукаво на меня посмотрел.
— А сколько у нас есть? — на иудейский манер спросил я его, что вызвало ещё больше смеха.
— Много, у нас много денег, — устав смеяться, он опустился на скамью.
— Тогда разреши, хотя бы под присмотром матушки, тратить столько, сколько нужно для моего обучения! Почему я вынужден выпрашивать деньги у наших врагов?!
Тут он посерьёзнел и взгляд вернулся на плётку.
«Чую зря я ему об этом сейчас напомнил, — пронеслась в голове мысль, которую он тут же подтвердил».
— Кстати, да, ложись, — он показал жестом на свои колени.
— Энрико! — мама сразу забеспокоилась, подходя ближе.
Я безропотно лёг и принял пять ударов по филейной части, но поднявшись, спокойно спросил.
— Ну так что отец? Теперь мне можно будет тратить деньги?
Он хоть и не бил со всей силы, но моё поведение выбило его из изначального настроя. Он задумался и перечитав письмо, спросил.
— Я соглашусь при одном условии.
— Каком же?! — мои глаза сверкнули от радости.
— Вот это, шаг к примирению наших родов, — он покачал передо мной листом желтоватой бумаги, — двести лет вражды могут закончиться вашей свадьбой с его дочерью. Не будет больше убийств твоих родных из подворотни, внезапных отравлений на пирах, мир придёт в оба великих дома.
— Что ты хочешь? — его тон мне совсем перестал нравиться.
— Помолвка ваша сейчас, свадьба через шесть лет, — жёстко сказал он, глядя мне прямо в глаза, — вот будет твоя плата, за доступ к деньгам рода. Ты поможешь семье, и семья заплатит тебе за это.
— Энрико! Это слишком жестоко! Он ведь ещё ребёнок! — мама возмущённо бросилась ко мне, защищая собой.
Но я уже всё решил. Деньги, сейчас мне были важнее всего.
— Знаешь, я слышал одну притчу отец, — я вышел из-за спины женщины и встал напротив него, — которая как никакая другая подходит под этот момент.
— Ну же, удиви меня, — усмехнулся он, приготовившись слушать.
— Один султан как-то объявил награду среди своих подданных, что тот кто научит осла из его конюшен говорить, получит десять золотых монет. А если нет, то этому соискателю отрубят голову.
— И что? Нашёлся кто-то смелый или глупый, кто вызвался это сделать? — его заинтересовала моя история.
— Да, один философ забрал деньги, осла и пообещал вернуть его говорящим, ровно через десять лет, — я сделал паузу.
— И? В чём мораль притчи? — поторопил он меня, всё ещё не понимая.
— Десять лет большой срок, — сказал себе под нос философ за воротами дворца, — за это время может умереть либо осёл, либо султан.
У родителей сначала отпали челюсти, затем они истерично захохотали, даже громче, чем прошлый раз. Всхлипывая сквозь слёзы, глава рода, умоляюще простонал.
— Дьявол меня забери, Витале, постарайся пожалуйста, чтобы за шесть лет до твоей свадьбы, не умер хотя бы Франческо!
Я сделал непроницаемое лицо, что ещё больше насмешило их.
— Сегодня же расскажу твою историю во дворце дожа, — посмеиваясь и вытирая слёзы, он поднялся со скамьи, — прости, но мне и правда пора. Не знаю когда вернусь, но мне нужно быть в Константинополе. Деньги можешь брать у мамы, она точно не даст потратить тебе лишнего, как например это делают твои дяди.
Оба взрослых, обменялись понимающими улыбками.
— А когда ты ответишь им? — я показал на письмо в его руках.
— За меня ответит Контесса, — он передал бумагу жене, — всё обними меня и я пойду попрощаюсь с твоими братьями.
— Береги себя! — я обнял его за шею, а он в ответ растрепав мои волосы, направился к двери.
— Загляну к тебе позже, как провожу отца, — одними губами прошептала мне мама, уходя следом за ним.
Когда оба вышли, с моего лица пропала детская улыбка.
— «Ладно, хотя бы так, — в мозгу прокрутились мысли, остановившиеся на том, что мне давно пора завтракать и ознакомить своих рабов с их расписанием».
Собрав исписанные листы со стола, я направился вниз, в крыло прислуги. Слуги и служанки низко кланялись при встрече, когда я проходил мимо, я же искал охраняемые двумя вооружёнными охранниками комнаты. Открыв первую нужную дверь и увидев девушку, испуганно вскочившую с матраса на полу при моём появлении, я поманил её за собой пальцем, заводя во вторую, где более тесно набились мужчины.
— В общем так, — я посмотрел на них, чувствуя на себе внимательные взгляды, — зачитываю правила.
Подняв мной вчера написанный первый лист на уровень глаз, я быстро его прочитал, надеясь, что те кто понимал венето, переведут или хотя бы донесут смысл моего крайне простого послания:
— Не повиновение — десять плетей.
— Лень — десять плетей.
— Не подготовка к уроку — десять плетей.
— Тупость на уроках — десять плетей.
— Обучение меня не тому, что прошу — десять плетей.
— Вопросы? — я поднял голову.
Скептически настроенный норман, на ломанной латыни поинтересовался.
— А кроме плетей, что-то ещё будет?
— Да, возвращение на невольничий рынок, если будешь меня бесить. Это понятно?
Он нехотя кивнул.
— Ну и напоследок, тот кто серьёзно отнесётся к делу и будет полезен, получит вольную и десять шиллингов, — закончил я, передавая хилому студенту-французу кипу листов, — здесь расписание каждого, один за другим. Раздай и смотри не перепутай.
— Слушаюсь господин! — тут же склонился он в поклоне.
— С тебя и начнём тогда, как более понятливого, — я пошёл к двери и попросил стражей открыть соседнюю дверь, которую по моей просьбе переоборудовали в маленький учебный класс с единственной партой и восковыми табличками, на которых можно было писать. Переводить драгоценную бумагу, было перебором для обучения.
Встав за деревянную кафедру, юноша застеснялся.
— Начнём с латыни, я её хотя бы немного понимаю, и мы сможем нормально общаться, чтобы изучать другие языки, — помахал я рукой ему, чтобы тот приступал к обучению.
Тот сначала задумался, словно выбирая с чего можно начать, а затем стал пытаться упросить мне задачу, описывая междометия простым языком.
— Предупреждение первое! — я поднял один палец на руке, — и последнее. Ещё раз увижу или услышу, что ты пытаешься учить меня словно неразумного ребёнка, моментально получишь плети.
Тот в ужасе вскрикнул, но попытался исправиться, торопясь и сильно нервничая при этом. Собственно говоря так и началось моё обучение. Конечно, буквально через час, забывшись, он получил целиком заслуженное наказание, единственно я попросил слуг не бить в полную силу, всё же он был слишком хил с виду, а покупать второго раба с его навыками я посчитал слишком расточительным.
Наверно нужно ещё отметить, что плетей попробовали сегодня все, кроме старца китайца, поскольку его не за что было пороть. Он знал только свой язык и татарский, так что чтобы вообще просто подступиться к нему, мне требовалось для начала изучить русский, затем у этого же руса татарский и только после этого очередь пришла бы китайца.
За что огреблась гречанка? За попытку подружиться, чтобы к ней относились лучше, чем к остальным. Да-да, эта простушка пыталась применить на мне свои крайне незатейливые женские чары, не смотря на неоднократные предупреждения. Ничего, знакомство с главой охраны дворца и его плёткой похоже пошло ей на пользу.
В комнату вошёл трясущийся и обливающийся потом студент, бессильным мешком упав на свой матрас.
— Матерь Богородица, за что ты наказываешь меня, — у него не было сил даже перекреститься, — это диавол, а не ребёнок!
Обычно немногословный араб, знающий, что следующая очередь будет его, как только в комнату заглянут суровые стражи, поднялся со своего места.
— Я в бою уставал меньше, — пробурчал он под нос, — это исчадие шайтана высасывает из меня все силы, словно легион демонов.
— Ха-ха Керим, — девушка, в дневное время находясь среди остальных, поднялась на локотке, болезненно поморщившись при этом, — чего на тебя нашло? Будто в кандалах своих братьев было лучше?
— Молчи неверная, — шикнул тот, — вот уже месяц прошёл со дня нашей первой встречи с ним, а я уже начинаю думать, что в кандалах было бы проще и спокойней.
— Заметь, он ещё даже не начал заниматься с мечом, — на ломанном венето, который все невольные учителя выучили в той или иной мере за это время, обратился к нему хмурый норман, которому доставалось больше всех плетей за откровенную лень, — я тоже мечтаю, чтобы Один смиловался надо мной и оградил от этого выродка Локи.
Араб, пробормотав невнятное, пошёл следом за слугами маленького отродья, который непонятно когда ел и спал, не говоря уже о чисто детских играх, которых, все смутно об этом стали догадываться, никогда наверно в его жизни и не было. Он вечно был в делах. Тот прикрикивал на слуг, таскавших то слитки, то мешки с материалами в выделенный ему целый флигель, то отправлялся на какие-то прогулки со своим дядей, возвращаясь оттуда крайне довольным, или вот как сейчас, когда приходило время занятий, не хуже заправского палача вытягивая из целой кучи взрослых людей необходимые ему знания. Да ещё и попробуй поспорить с этой мелюзгой, которая тут же зовёт охрану, которая с превеликим удовольствием выписывает положенные удары.
Глава 5
— Наконец-то! — я едва не ёрзал от нетерпения, когда мне впервые привели старика. Три месяца ада с тупоголовыми взрослыми, категорически не хотевшими меня учить и вот наконец освоив татарский, дошла очередь и до старика-китайца, который всё это время тихо и спокойно просиживал своё место в общей комнате, ни с кем особо не общаясь.