Большой совет или Maggior Consiglio обладал мощной властью. По практическим соображением в XIII веке он заменил собой старый arengo — собрание всех граждан. По тем же причинам по мере того, как государство богатело, увеличивалось его население, а границы распространялись далеко за море, принятие решений по большей части доверили Сенату, куда избирали 120 человек. В него также входили члены Совета Сорока (высший апелляционный суд), Совет Десяти (ведавший вопросами безопасности республики), Совет дожа, и сохранявший еще достаточно влияния дож. Однако изначально роль Большого совета была важна еще и потому, что его строение позволяло мелкой знати почувствовать свою причастность к управлению. В 1297 году произошло закрытие (serrata) Большого совета, то есть членами Совета могли теперь стать только те, кто находился в его числе в предыдущие четыре года. Несколько позже решили, что в Совет может войти любой гражданин (мужского пола, естественно), чьи предки когда-либо состояли в совете. Утверждалось, что эта система помогала бороться с раздробленностью среди знати, поскольку признавала своими членами не только самых родовитых горожан, но и тех, у кого не было связей или денег. (Обедневшая знать — их еще называли barnabotti, потому что они часто селились в приходе Сан-Барнаба — стала распространенным феноменом значительно позже, в XVII и XVIII веках, когда благосостояние Венеции явно пошло на убыль.) С 1297 по 1311 год количество членов Большого Совета возросло в пять раз, и это вскоре привело к необходимости построить новый, торжественный зал Большого совета во Дворце дожей — еще одно публичное утверждение величия патрицианского самоуправления.
Естественно, некоторым патрициям расширения Совета показалось мало, но полной самостоятельности и независимости республики достичь не удалось. Самая дерзкая попытка переворота была предпринята под руководством Марко Кверини и его родственника Байамонте Тьеполо, принадлежавших к дворянскому роду, который выступал против активного вмешательства дожа Пьетро Градениго в дела Феррары — результатами подобного вмешательства стали унизительное поражение, экономические трудности и папский интердикт. Венеция и папа поддержали двух разных претендентов на Феррарский маркизат, который технически подчинялся папе. Эти события, традиционное соперничество между старыми знатными родами (case vecchie) и нуворишами вроде Градениго, множественные личные усобицы подтолкнули недовольную действием властей группу составить заговор с целью захватить власть 15 июня 1310 года. Они хотели одновременно ударить по Дворцу дожей с лагуны и с Пьяццы. Но когда план был уже почти готов, один из заговорщиков, Марко Донато, переметнулся на другую сторону и предал своих товарищей. Марко Кверини пришел, как и планировалось, на Пьяццу и обнаружил, что на площади полно вооруженных людей, в том числе — союзники дожа и враги Кверини — семья Дандоло. В этом сражении Кверини погиб. Группа, которая должна была напасть с лагуны, из-за шторма не смогла покинуть берег, и ее прямо на месте взяли под стражу и казнили. А когда Баджамонте Тьеполо и его люди остановились, чтобы перестроиться и въехать на Пьяццу, одна старуха, которая случайно толкла что-то в ступе у окна, то ли швырнула, то ли уронила вниз ступу (или пестик, как говорят некоторые) и убила знаменосца. В память об этом «подвиге» установлен барельеф над Соттопортего дель Капелло, перед Башней часов на Пьяцце. Согласно преданию, в награду старуха попросила только, чтобы ей уменьшили плату за дом и разрешили вывешивать из окна знамя Святого Марка по праздникам и в годовщины этого неудачного бунта.
Окончательно упав духом, мятежники Тьеполо поспешили обратно к мосту Риальто, тогда еще деревянному, разрушили его за собой и забаррикадировались в городской части Сан-Поло, принадлежавшей дому Тьеполо, где они могли рассчитывать на поддержку. Дож Градениго и его советники проявили такую дальновидность и сдержанность, какой вряд ли можно было бы ожидать и от современных правителей, и предпочли изгнать из страны оставшихся зачинщиков, вместо того чтобы попытаться силой уничтожить их и тем самым подвергать государство еще большей опасности. Вооруженные столкновения среди дворян требовалось срочно пресечь еще и потому, что разногласия с Феррарой были еще далеко не разрешены.
Когда кризис окончился, дом Тьеполо разрушили, а дом Кверини превратили в городские бойни. Этот заговор повлек за собой последствия — был создан Совет Десяти, перед которым сначала поставили лишь одну задачу — присматривать за изгнанными заговорщиками. В 1334-м он превратился в постоянный орган с широкими полномочиями, в его цели входило находить и подавлять любую чрезмерную активность какой-либо отдельной группы, все, что можно было счесть потенциально опасным для государства. Эти «Десять» на самом деле зачастую представляли собой влиятельную группу из семнадцати человек: при голосовании к ним присоединялись дож и шестеро его советников. В последующие поколения, благодаря тому, что Совет Десяти не отчитывался ни перед кем и глубокой таинственности, окружавшей его работу (даже avvogadori не имели права знать его секреты), он приобрел репутацию самовластного и неумолимого судьи. К тому же его членов выбирали почти исключительно из самых богатых и благородных семей. В XVI и XVII веках в результате изменения законодательства политическая власть Совета была несколько ограничена, но его роль в вопросах сбора агентурной информации и расследовании уголовных преступлений продолжала расти. В 1539-м Совет Десяти создал еще одну группу, которую боялись не меньше, — трех государственных инквизиторов.
Членов Совета Десяти выбирали всего на год, и трое из них становились его главами (capi) каждые три месяца. Представлялось маловероятным, чтобы они могли воспользоваться своим положением для создания заговора вроде Тьеполо. Практически единственным аристократом, избиравшимся пожизненно, был дож, и один из дожей — правда, после совсем не долгого пребывания на посту — все-таки предпринял такую попытку. Марин Фальер, избранный в возрасте семидесяти шести лет в 1354-м, очень скоро начал фанатически ненавидеть молодых представителей своего класса (хотя, возможно, он питал эти чувства и ранее, только втайне ото всех). Особенное негодование, очевидно, у него вызвало почти символическое наказание, назначенное Советом Сорока молодому аристократу, который подбросил насмешливые стихи на трон дожа. (Позже рассказывали, что в этих стихах намекалось на неверность догарессы.) Затем уже кипевший от возмущения Фальер услышал и другие жалобы на заносчивое поведение аристократов. Из незнатных горожан наибольшим влиянием в Венеции пользовался глава Арсенала Стефано Гьяцца. Он был одним из недовольных и вместе с дожем разработал план убийства несносных молодых господ. 15 апреля 1355 года он заманил их на Пьяццу фальшивым известием о приближении вражеского генуэзского флота. Согласно плану в результате переворота Фальеру предстояло сделаться полновластным князем, а Пьяцца, несомненно, стал бы его правой рукой. Эта история окончилась так же, как и заговор Тьеполо сорока пятью годами раньше — заговорщиков предали. (На этот раз информаторов оказалось несколько.) Совет Десяти изучил все обстоятельства, посоветовался с avvogadorì и другими влиятельными сановниками. Десять заговорщиков, сыгравших наименее важные роли, повесили немедленно. Судить Фальера собрался Совет Тридцати, куда вошли члены Совета Десяти и еще двадцать сенаторов. Дожу нечего было сказать в свою защиту, поэтому он признал свою вину и 18 апреля 1355 года был обезглавлен. Система сработала. Можно, конечно, счесть донесение о заговоре простой удачей, но, возможно, оно свидетельствовало о глубокой верности венецианцев своей республике. Предпринимались и другие попытки изменить конституцию и ограничить полномочия Совета Десяти, но до 1797 года полностью их отобрать даже не пытались.
Стабильность государству обеспечивала невероятно успешная коммерческая деятельность Венеции. С самых первых дней существования республики она вела выгодную торговлю с Византией и Египтом. К XIII веку венецианские торговцы рассеялись по всему свету, от Ближнего Востока до Англии. В 1260 году семья Поло добралась даже до Китая, а вслед за ними туда отправились и другие. Основу торговли составляли пряности, неизменно пользовавшиеся высоким спросом в Европе, — мускатный орех, гвоздика, кориандр, корица, имбирь. Их покупали на рынках Александрии, Акры и других восточных портов Средиземного моря, куда они попадали из Индии по Аравийскому и Красному морю и на верблюдах через Аравию и Египет. С Востока привозили и многие другие товары: шелк, критский сахар и вино, изюм с Ионических островов (принадлежавших по большей части Венеции с XIV или XV века), сирийский воск и икру с Черного моря. Венецианские купцы переправляли все это через Альпы по устоявшимся маршрутам к растущим городам южной Германии, а обратно везли немецкое и богемское серебро, медь и железо, шерстяные ткани из Фландрии и Англии. Торговля имела такое большое значение, что к 1228 году Венеция предоставила немецким купцам собственное здание на Большом канале (Фондако деи Тедески), служившее одновременно складом, жильем и центром торговли. В 1505 году первое здание сгорело, и на его месте построили новое, сохранившееся до наших дней.
Существовали и другие маршруты: по рекам Франции от Марселя до огромных ярмарок Бургундии, Шампани и дальше к испанским портам; к Черному морю, которое византийцы некогда попытались оставить за собой и где Генуя составляла Венеции яростную конкуренцию. Из лесов Далмации и Истрии привозили лес, с Черного моря, Апулии и Сицилии (значительно более плодородной в те времена, чем сейчас) — зерно. А в конце XIII века был открыт морской путь через Гибралтар и стала возможной прямая торговля с Англией и Фландрией. В число самых ценных товаров, производимых в Венеции и окрестностях, входили кожаные изделия, крашеная ткань, муранское стекло и соль из Кьоджи. К сожалению, рабами тоже торговали, причем без зазрения совести. Людей, в основном грузин и армян, привозили по большей части из восточных портов Черного моря, таких как Трапезунд, и продавали в Венеции. Большинство из них оказывались в результате в Северной Италии или Северной Африке.