Лес появился вдали. Снежный шквал двигался к ней, но достаточно маленький, чтобы не задел ее, как только она скрылась под деревьями. Ветки, покрытые снегом, пригибались до земли, словно кланялись ей, когда она ступила в тени.
Если бы. Она хотела бы, чтобы деревья ее слышали, чтобы мужчина вышел из их коры и поманил ее за собой.
— Иди к нам, — сказал бы он. — Отыщи скрытые тайны и кольца фейри.
Она покачала головой. Жители деревни говорили, что она сошла с ума. Что ее похитил незнакомец, творил с ней ужасное, и она сломалась. Почему еще она говорила о фейри, как о настоящих?
— Всегда странная, — буркнула она, пригибаясь под веткой. — Всегда верящая не в то.
Лес был тихим. Слишком тихим.
Ветки не тянули ее за волосы, прося скрыть гнев. Птицы не пели. Только тишина и приглушенный гул снега, падающего с деревьев.
Где были фейри? Где был ветер, что трепал ее волосы?
Хмурясь, она вышла на знакомую поляну с тревогой. Что-то было не так.
— Это я. Я оскорбила тебя, Мака?
Даже свет пропал из священного места. Вода не журчала на камнях. Вырезанный трискелион потускнел, не сиял магией.
Она не думала, что они так ее накажут. Молчание было хуже угрозы смерти.
— Вы больше не позволите мне увидеть вас? — слеза покатилась по ее щеке. — Вы не можете от меня скрываться. Я вижу сквозь ваш морок!
Ветер не приносил смех. Была лишь тишина.
— Вы просто закроетесь от меня?
Она хотела кричать. Гневаться на фейри, которые думали, что она заслужила это, но правда звенела в ее голове. Они не хотели ее видеть, и это их не ранило.
Они лишили ее магии и всего, что было ей дорого.
Сорча подняла голову, сжала колени, чтобы не упасть, унизив себя. Она выстоит. Слезы лились по ее щекам, но она не хотела признавать это слабостью.
Только сильные позволяли слезам пролиться.
— Я не буду извиняться, — взмолилась она. — Я отсутствовала дольше, чем думала, и я ушла не по своей воле, но мне нужно было заботиться о семье. Не от злости на вас я забросила этот храм.
Боль пронзила ее лодыжку, две точки агонии. Она охнула и опустила взгляд. Ярко-зеленая змея длиной с ее рост поднималась из снега.
Она сжала ее лодыжку пастью, что была ужасно широкой, серебряные клыки впивались все глубже в плоть Сорчи. Змея обвивала телом ее ногу.
Боль и онемение распространялись от клыков змеи. Ее холодные глаза блестели, глядя на Сорчу.
— Невозможно, — пролепетала она. Змеи не двигались зимой. Такие змеи не жили в Уи-Нейлле.
Сорча ощутила вкус паслена на языке. Ее язык распух, губы онемели. Она знала признаки отравления.
* * *
Эмонн подставил лицо холодному ветру. Тот свистел в трещинах на его щеках, проникая глубже в него. Зимний мороз был его частью сильнее, чем бесполезная правая рука.
— Господин! — закричал Циан поверх воя ветра. — Мы не можем продолжать!
— Должны!
Они не могли остановиться в бурю. Снег ударял по ним, толкал острый лед под их одежды. Другой мир был злым, не унимался, словно решил уничтожить их.
Эмонн опустил капюшон плаща ниже и склонил голову. Он одолеет ветер, если так они достигнут нужного места.
Их осталось мало. Его брат прибыл на остров с одной целью. Уничтожить все на пути и оставить только кровь и пепел.
— Г-господин! — кашляла Уна, ее легкие ослабели от дней в холоде тундры. — Я не могу идти дальше.
— Мы должны продолжать.
— Я…
Ветер проносился мимо его ушей, заглушал ее слова. Гнев согревал его кровь. Кристаллы на его шее вспыхнули лиловым светом.
— Уна, нет времени спорить с тобой. Мы пойдем дальше к дворфской крепости! Только там нам могут посочувствовать фейри.
Они не ответили.
Рыча, Эмонн развернулся. Его плащ развевался, холодный воздух бил его по груди. Ветер проникал глубоко в раны от кристаллов в его теле.
Уна сидела на снегу, тяжело дыша, опустив плечи. Циан опустился рядом с ней, прижав ладонь к ее плечу, на лице было поражение.
Они укутались во все, что нашли. Пятнадцать осталось от сотен, живших на острове. Мать и ее ребенок держались в конце, маленький пука все еще восстанавливался после раны, которую обработала повитуха.
Боггарт держалась в конце, тонкая фигура дрожала с каждым вдохом. Она была слишком тонкой и маленькой для такого пути.
Он представил силуэт за фейри. Тени, что двигались. Красные кудри вокруг ее лица были яркими даже в облике призрака.
Она стояла за ними, смотрела на затрудненные движения. Она преследовала его отголосками голоса.
— Позаботься о них, — шептала она с ветром. — Ты нужен им.
Эмонн вздохнул и потер рукой лицо.
— Мы остановимся ненадолго.
— Дворфы? — спросил Циан.
— Не видно, друг. Мы идем в нужную сторону, он они пока не хотят показываться.
— Проклятые дворфы. Мы замерзнем, и они обворуют нас.
Уна заскулила.
— Я помню дворфов. Они были добрыми существами с сердцами из чистого золота. Они могли петь магию, которая позволяла женщинам прясть золото из соломы.
— Ты бредишь, — буркнул Циан. — То были не дворфы.
— Ты никогда не видел дворфов.
Эмонн не слушал их споры из-за вида фейри. Закатив глаза, он указал на некоторых, которые еще стояли.
— Отыщи хворост. А ты поможешь мне сделать стену из снега, чтобы хоть как-то укрыть нас. Ты, собери чистый снег, чтобы мы смогли нагреть воду. Ты… — он указал на мать, — возьми еще шкуры и укутай его.
— Не могу, милорд. Другим они тоже нужны.
— Губы твоего мальчика синеют. Пусть он погреется первым, потом укутаем в шкуры Боггарт. Мы будем их передавать между собой.
Он устал от холода. Он хотел теплый эль в руке, красивую женщину на коленях, чтобы холод пропал навеки.
Но это не произойдет. Он прогнал единственную женщину, которую хотел пустить на свои колени, эля не было, иней снова собирался вокруг его губ. Он фыркнул и стряхнул иглы льда с плеч.
Другие быстро устроились на привал. Они наловчились за недели в пути. Он смотрел на них, пока приступал к работе, двигая снег в подобие стены.
Они жались друг к другу, чтобы согреться. Все фейри держались за руки. Даже Циан убирал волосы с лиц, касался пальцами губ, шептал слова поддержки в уши.
Эмонн скрипнул зубами. Они ничего ему не предложат. Он был господином, непобедимым Туата де Дананн, который удерживал небо.
Было бы это правдой. Он тряхнул головой и дальше двигал снег, пока их не укрыла твердая стена. Ветер задувал сверху, бросал снежинки в его лицо. На ночь подойдет.
Селки, что искал хворост, вернулся, качая головой.
— Ничего нет, господин.
— Ясное дело, — буркнул Эмонн. Проклятая земля пыталась убить их.
Он поднял руку, закрываясь от холодной бури, и поспешил к их припасам. Сани могли стать отличным костром, дерево было более сухим, чем то, что скрывалось под снегом. Они понесу еду и воду в сумках.
— Господин! — крикнул Циан. Гном был головой среди сугробов, тело потерялось в массе белого. — Нам это нужно!
— Мы понесем все в сумках.
— Мы не можем нести больше груза на спинах!
— Нам нужно согреться.
— Тогда соберемся вместе в укрытии, что вы сделали.
— Без огня мы все умрем, Циан. Это должно произойти.
Циан добрался до него, прыгнул и схватился за руку Эмонна. Вес потянул его в сторону.
— Мы не можем нести еще больше.
Гнев вспыхнул в его венах, такой сильный, что перед глазами все стало красным.
— Тогда я понесу сам! — закричал Эмонн, нависая над гномом. — Я не потеряю еще кого-то из-за гадкого холода!
Буря бушевала. Холодный ветер бил по их телам, впивался в плащи, оставлял лед на лицах. Циан хмуро смотрел на него.
— Мы потеряем многих, господин. Это неизбежно.
— Нет, если я помешаю этому.
Эмонн повернулся и снял последние сумки с саней. Он опустил их с остальными, запомнил место, чтобы найти завтра под снегом.
Сани хорошо послужили им, а теперь помогут еще сильнее. Он поднял раму в шесть футов длиной и сломал ее как прутик.
Циан вздохнул.
— Что ж, вы это понесете.
— Я так и сказал.
— Сумки тяжелые. Там почти вся наша еда и вода.
— Хватит, Циан.
— Я пытаюсь заботиться о вас, господин. Вы этого не делаете.
— Мне не нужен присмотр, — прорычал Эмонн. Он разбил куски, сунул их под руку. — Вернемся и накормим остальных.
Они побрели по снегу. Циан плюнул, когда они добрались до высоких сугробов, и слюна замерзла, не долетев до земли.
— Что скажете дворфам? — крикнул Циан. — Им не нравится ваш вид!
— Им понравятся мои слова.
— А если нет? — гном прыгнул, чтобы увидеть лицо Эмонна. — Они не самые любезные.
— Им это не должно нравиться, они должны просто меня слушаться.
— Да, потому что мы часто работали с дворфами.
— Брата они любят еще меньше меня.
— Дело не в том, что он ваш брат или король. Им не нравятся Туата де Дананн. Они могут даже не впустить вас.
— Хорошо, что я большой. Я пробью путь.
— Через прочные золотые двери?
Эмонн поднял кулак с кристаллами. Его ладонь была ранена в бою, кости стали фиолетовой массой. Он все еще мог медленно двигать рукой, но это было непросто. Он посчитал это чудом и старался не бояться перемен.
Циан громко сглотнул.
— Понял, господин.
Через пару минут они развели костер. Магия помогла высушить дерево, и вскоре к вою ветра добавился веселый треск.
Эмонн отделился от остальных. Он был дальше всех от костра, дал погреться остальным. Их маленьким телам тепло требовалось сильнее. Уна жарила овощи на сковороде из сумки Циана, добавляя травы, мед и молоко.
— Господин? — спросила она. — Вы с нами?
Он покачал головой и показал кусок копченой оленины.
Они сжались все вместе. Мальчик был так близко к огню, что Эмонн переживал, что он загорится. Они все устали, замерзли, проголодались.
Он мог лишь нести тяжести. Эмонн жевал еду, игнорируя тревожные взгляды, которые Уна бросала поверх плеча. Гном явно поведал ей об их разговоре.