Изранены, как стен шатались;
А молодца ни одного.
Троянцы кучами лежали,
Как с барок у реки дрова;
В крови друг друга потопляли.
«Пропала бедна голова!»
Я мнил так о себе в то время;
«Свалится ли с меня то бремя?
«И я дойду ли до своих?»
Меж тем к воротам добирался;
Дойти туда скорей старался,
Чтоб выдти в поле через них.
Но городские все ворота
У греков были уж в руках;
Стояла их там цела рота
На карауле, на часах.
Урядник был у них повеса
Сын молодого Ахиллеса,
Отважный Пирр, боец лихой;
Копье его длиною с башню,
А толщиной с артельну квашню;
Но он играл им, как лозой,
Доспехи все его и латы
Черны печное как чело;
На шлеме перья все мохнаты
Торчали будто помело.
Глаза горели так как уголь,
А брови как в пшенице куколь;
Лицо ж зардевши как снигирь.
Ему никто не попадайся,
Иль вовсе с головой прощайся.
Такой был хватский богатырь!
Сей хват незваный и без спросу
Вбежал к Приаму во дворец,
Чтобы и там задать всем чосу
И перебить всех как овец.
Толпу с собою вел буянов,
Головорезов и нахалов;
Все жег, топтал, валял и бил,
Весь двор того никак не зная
И сей беды не ожидая
В одной еще рубашке был.
Пошел крик, вопль; и все завыли
Там девки приведенны в страх;
Плачевным голосом вопили,
Как будто на похоронах.
А храбры гречески пролазы
Узрели многия проказы
Туда вошедши невзначай.
Чего б и в ум не приходило,
То там на самом деле было.
Пожалуй ты людей узнай!
Смотритель старый над пажами
С красоткою обнявшись спал;
Хоть часто иногда лозами
За волокитство их щунял.
А барска барыня Царицы,
У коей были все девицы
В присмотре строгом завсегда,
Раскинувшись, простоволоса,
Покоила молокососа
На ручке у себя тогда.
Иной, примером постоянства
И трезвости у всех что был,
При людях ненавидел пьянства,
Одну лишь только воду пил;
Сидел о стол клюнувшись носом,
Держал схвативши над подносом
Не допитой в руке стакан;
Но как прошло уж много ночи;
То пить его не стало мочи;
Толико был он плотно пьян.
В опочивальной же палате,
С Гекубой где Приам наш спал,
В одном лишь тоненьком халате
Вскоча от страха он стоял;
Забыл спросонья и одеться
Но, как? досуг ли осмотреться,
Когда злодеи на носу?
Схватил со стопки саблю в руки;
«Вот я вас всех, навозны жуки!
«В пирожны крошки разнесу!»
Но не укрался ж от Гекубы
Приам, чтобы идти на бой.
Вскочила вдруг оскаля зубы,
И подняла по-бабьи вой.
«Куда ты, старый чорт тащишься?
«Не впрямь ли смерти не боишься.
«И вздумал также воевать?
«С твоей ли дряхлой головою,
«И с поседелой бородою?
«Подлезь-ка лучше под кровать.»
Ея последовать совету
Приам решился в тот же час.
«Так право, места лучше нету,
«И безопаснее для нас.»
И уж совсем было собрался;
И лезть под ложе нагибался;
Но с шумом отворилась дверь.
Влетел тут Пирр и с молодцами,
На старика щелкал зубами
Как на быка голодный зверь.
«Постой, кричал, седая крыса!
«Постой, теперь уж не уйдешь;
«Со мной не так, как у Улисса,
«Не расплатясь не отойдешь.»
Сказав сие схватил за глотку;
И треснул оземь как молодку
Рассерженный с похмелья муж;
И растяня его как кошку,
Снес голову с него как плошку.
Весь вышел дух в минуту ту ж.
А я беду ту неминучу
Увидевши, скорей бежать,
Чтобы в такую грозну тучу
И мне с другими не пристать.
Я был тогда не без догадки;
Резвее зайца без оглядки
Лишь пятки вверх вбежал во храм;
Стараясь прятаться за стену,
Нашел красавицу Елену
Прижавшись в уголочке там,
«Ты здесь, и мне попалась в руки»,
Сказал я разъярившись ей,
«Тобой все греческие штуки
«Состроились в сторонке сей.
«Теперь, сказать всю правду матку,
«Изволь-ка учинить расплатку
«За то своею головой;
«Чтобы и прочи наши жены
«Боялись жечь Троянски стены,
«Пример я покажу тобой.
«Твою смазливую я душу
«Своей рукою погублю;
«Всю отрясу тебя как грушу,
«И в мелки щепки изрублю,
«За наши все тебя напасти
«Как тушу раскрою на части
«И разошлю по городам;
«Чтоб все троянцы то узнали,
«Что здесь от бабы погибали,
«И впредь не верили женам.»
Я мнил; хотя и непристойно
Герою женщину убить;
Но уж давно ее достойно
Скорей из света истребить.
Сорвя негодную крапиву,
Чтобы не заглушала ниву,
Другим я травам дам простор;
Чтоб жены не трясли губами,
Язык держали за зубами,
Из изб не выносили сор,
Уж вытащил до половины
Свою шпажицу из ножен,
До самой чтоб ее средины
Рубнуть, как позавялый клен.
Но вдруг Венера подскочила,
С рукою меч мой ухватила,
Сказала мне: «Постой, сынок!
«На что теперь так расходился,
«Над бабой столько расхрабрился?
«К чему некстати так жесток?
«Убавь хоть малу крошку грома
«На бабу сабли не востри;
«И то, что делается дома,
«Гораздо лучше посмотри.
«В чужое не вступайся дело,
«Не харабрись о нем так смело;
«Но уплетай скорей домой.
«Твоя Креуза и парнишка
«И мой любовник старичишка[3]
«Забудут грусть свою с тобой.»
Потом как будто подлипале
В десницу мне дала лорнет,
И сквозь него гораздо дале
Смотреть велела в горний свет.
Я пялил все глаза как плошки,
Но не видал в него ни крошки;
Затем что сроду не смотрел.
Поверья не было меж нами,
Чтоб быть слепым, хоть кто с глазами,
В очки ни разу не глядел.
Однако ж после понемножку
К нему по нужде тут привык.
И подошедши с ним к окошку
К глазам приставивши приник.
К Олимпу обратил я взоры
Сквозь рощи облака и горы;
Зевеса там с женой узрел.
Юнона мужа обнимала,
А глазок и губки целовала.
За то что нас он не жалел.
Сверх нашего ж Троянска града,
Который весь пылал в огнях,
С Нептуном ездила Паллада
В казачью рысь на облаках;
А чтоб в дороге не дремали
В запас они с собой набрали
Куски канатов смоляных,
Которы обливали варом,
Смолою, нефтью, скипидаром,
И в город к нам бросали их.
Простяся с матушкой родимой
Пошел домой скорей к своим,
Чтобы как щит непобедимый
От греков наглых был я им
Но естьли б мать моя забыла
И тут меня не защитила,
Пропал бы уж наверно я;
Обжарен был бы как теленок,
И опален как поросенок,
Или сгорел как головня.
Увидел ясно, сколь полезно
Богининым чтоб сыном быть;
И с радости рыдая слезно
Венеру стал благодарить,
С моим что старичком слюбилась
И в свет меня пустить потщилась
Не смертной женщины сынком.
Но и отец мой знать детина,
Был самый хватской молодчина,
Еще как не был стариком.
Какое ж было удивленье
Как я к себе домой пришел!
Всех в страхе, вопле и смущенье
Моих домашних тут нашел.
Отец мой в шубы завернувшись
И в три погибели свернувшись
Запрятался в большой сундук.
Аскания нашел за печкой
Жена ж прикрывшись епанечкой
От глаз не отнимала рук.
«Не бойтесь все и не робейте!
«Я здесь, вам полно уж тужить;
«Скорее только лишь успейте
«Помягче что-нибудь схватить.
«Со мной Венера говорила,
«Мне нову землю посулила
«Где мед и молоко текут.
«Оставим обгорелу Трою;
«Ступайте все скорей за мною
«Туда где сласти все растут.»
Асканий видя то вздурился,
Запрыгал вдруг и заплясал,
Коверкался, шутил, резвился,
Шумел, ревел и хохотал.
«Ах! там не будет нам уж скуки!»
Кричал он мне целуя руки;
«Вот там-то я всего поем!
«Всего уж будет там довольно,
«Всегда досыта брюхо полно
«И весело нам будет всем.
Креуза хоть со слез надселась,
Щемило с плача ее грудь;
Но по-дорожному оделась
На скору руку как-нибудь.
А я чтоб не было мне хуже,
Набил свой черезок потуже,
И ближе к телу обвязал.
Потом людей своих призвавши,
Где нас дождаться, приказал.
Горела сильно наша Троя
И все валилось по кускам
Троянцы все по-волчьи воя
Шатались как безумны там.
Пожар никак не унимался,
Но от часу все прибавлялся,
И чуть-чуть не дошел до нас.
«Пойдем, сказал я, поскорее!
«Со мной вам будет посмелее,
«Отбросим Трою всю из глаз.»
Потом свои оконча речи,
Часы нам были коротки;
Отца взвалил себе на плечи
В езду как будто в городки,
Или как малого ребенка
Иль на продажу как теленка
Понес кряхтя я на спине.
Аскания же вел рукою;