У нас всё получилось! Самой короткой и самой жаркой ночью в году у Веридора наконец-то появился наследник. И всё бы замечательно, только была у тебя одна особенность, которую лучше бы не афишировать. В тебе очень сильна демоническая кровь, поэтому, кстати, ты у меня и смуглый. Уже в младенчистве ты свободно перекидывался в другую ипостась, с рождения владел стихией огня. Ты — дитя Хаоса, и мы с мамой решили дать тебе имя, с языка демонов переводящееся как Всемогущий — Эзраэль.
Вэлла души не чаяла в тебе, да и я не мог от сынули глаз оторвать. Сам представь, что видишь перед собой самого себя, только крошечного. И уже такого сильного. Если я был обязан отлучаться по государственным делам, то Вэлла днями не отходила от твоей колыбели, нянек к тебе не подпускала, прогнала кормилицу. В общем, у всей страны снова появился повод перемыть королевской семье косточки и пообсуждать повадки черных ведьм. Словом, скандал, все как всегда.
Шли месяцы, месяцы, и становилось все заметнее, что с каждым днем Вэлла слабеет, бледнеет, худеет. Сначала я думал, что это последствия родов, потом — что просто заболела. Сама она молчала, до последнего молчала… И, уверен, не проронила бы ни слова, если бы я сам случайно не узнал…
Однажды я вернулся с совета раньше обычного и увидел страшное: Вэлла лежала на полу без сознания, а ты подполз к ней и в демоническом обличье пил её эмоции. Демоны… они питаются чувствами, втягивают их в себя, опустошая душу, морально истощая жертву и превращая её в эмоционального мертвеца. Это — оружие высших демонов, и они его контролируют. Но не ты, полугодовалый ребёнок! Прости, сын, за эту правду: ты убивал маму, не понимая, что делаешь. Ты чувствовал любовь, тепло, заботу, тебе нравились эти эмоции, и ты самозабвенно пил. Я тогда подскочил к Вэлле, схватил её на руки и бросился с ней подальше, а сзади надрывался от плача ты, моя кровь и плоть, мой малыш, мой сын. Через пару часов мама очнулась и потребовала немедленно принести ей тебя. Я рассказал ей, что увидел. Она не удивилась. Она знала. Просто решила не говорить мне ничего. Когда я сказал, что она больше не будет кормить демонёнка своими эмоциями, Вэлла сначала возмутилась, потом разозлилась и в конце концов разрыдалась. Не расплакалась, нет, она завыла от отчаяния. До сих пор помню каждое её слово. Она умоляла меня не отбирать у неё сына. А я просто не мог позволить тебе убить её.
Прошло около полугода. Я не позволял маме видеть тебя, но она, естественно, подговаривала служанок, чтобы они приносили ей ребёнка хотя бы на пару часов, пока я занят с министрами. В итоге демон в тебе настолько окреп, что ты начал дотягиваться до чувств мамы через дворцовые коридоры. Видит Единый, я был готов питать тебя лично хоть вечность, благо, силы и резерва в купе с магией Жизни у меня не занимать, но ты пил только маму, пил основательно, с явным намерением втянуть всю её до капли. День за днём я смотрел, как увядает моя жена, и проклинал тот день и тот час, когда решился пробудить кровь демонов. Боги, я же мог назначить наследником кого-нибудь из своих бастардов, не развалилось бы от этого королевство! Но прошлого уже было не вернуть.
Когда я понял, что ты не остановишься, пока не убьёшь свою мать, решился на страшное: я решился убить тебя. Я просто не мог… не мог смотреть, как ты вытягиваеш из Вэллы жизнь. Знаю, что жестоко, знаю, что чудовищно, но я решил, что пусть лучше Вэлла ненавидит меня, но останется жива. Пусть лучше наш единственный ребёнок погибнет, чем вырастет сиротой, а потом рано или поздно узнает, что смерть безгранично любящей его матери — его вина… Нет-нет, сынок, не ты убил маму. Я смог оградить её от тебя, но не от самой себя…
Ты — высший огненный демон, и самый верный способ убить тебя — утопить. Я хотел бросить тебя в реку, предварительно выплыв из города по Вихре. До сих пор как наяву вижу, как беру тебя из кроватки… ты подрос, уже был достаточно крупный для годовалого малыша. Зачем-то закутываю тебя… чтобы не простыл, наверное. А может, чтобы не вызывать особых подозрений. Надвигаю шляпу на глаза. Выхожу по тайному ходу из дворца и спускаюсь к Вихре. Сажусь в покачивающуюся на волнах лодку и отчаливаю. Мы плыли через весь город, когда вдруг ты открыл глазки, взглянул на ночные огни столицы и… рассмеялся. Сначала ты вертелся туда-сюда, стараясь увидеть всё, потом начал со мной играть. Я и не заметил, как лодка принесла нас к устью Вихры. Я остановил её и стал ждать, когда ты угомонится. Я спел тебе колыбельную, рассказал сказку. Добрую сказку со счастливым концом. И сам не заметил, когда заплакал. Я уже встал со скамьи, подошёл к борту. Оставалось всего-навсего протянуть руки и разжать. Но я не мог отнять тебя от груди. А слезы все текли. Видит Единый, никогда не плакал, а тут не мог остановиться. Наверно, одна слезинка упала на твое личико, ты опять открыл глазки и, улыбнувшись, сказал: «Папа!» Это было твое первое слово. На этом я сломался. Я просто не смог утопить сына, не смог! Я решил отвезти тебя к одному своему старинному другу, чьё поместье находилось недалёко от столицы. У них с женой вот уже много лет не было детей, они позаботились бы о тебе. При дворе объявили бы, что наследный принц отдыхает на лечебных водах, а Вэллу я бы как-нибудь удержал…
Ты можешь обвинить меня в гибели матери, Эзраэль, и будешь прав. Я виноват. Я не успел. Вэлла, наверное, что-то почувствовала, посреди ночи ворвалась в детскую, потом — ко мне. Поняв, что я задумал, она решила провести ритуал поиска и броситься в погоню, пока я не убил тебя. Но она была слишком слаба и истощена. Уверен, она и сама это понимала, но гибели сына предпочла смертельный риск. О, если бы я вернулся на десять минут раньше, я бы смог… я бы спас её. Но я не приехал во время, и ритуал полностью иссушил её. Я нашёл маму уже мёртвой, с почерневшей кожей, заострившимися чертами и ввалившимися глазами и ртом. Её похоронили на следующий день, без церемонии прощания, в закрытом гробу. Я не хотел, чтобы на неё глазели, шушукались по углам, что, мол, чёрная магия королеву сгубила. А ты… а тебя, сынок, я не мог видеть видеть. Понимал, что это неправильно, но больно, очень больно было. И я оставил тебя в поместье под столицей, подальше от глаз моих, проявил слабость, так необходимую мне, чтобы не задохнуться от скорби.
Глава 4О подвалах, богах и гостях
Эзраэль не заметил, как остановился, обессиленно привалился к дворцовой стене и медленно осел на землю. В глазах потемнело то ли от горя, то ли от бессилия. И только сильная рука отца, опустившаяся ему на плечо, не давала потерять связь с реальностью и «не задохнуться от скорби», как жестокий король много лет назад.
— Пойдем, сын, — негромко позвал принца Кандор, когда первый шок прошел.
Молодой человек побрел вслед за королем, не разбирая дороги и не в силах о чем-либо думать. Очнулся он только перед небольшой старинной дверью в самой стене, тщательно укрытой от любопятных глаз вьющимся плющом. Не знаешь, что здесь вход — ни в жизнь не отыщешь.
— Пап, что это?
— Здесь раньше был продовольственный склад, где хранились припасы на случай осады, — пояснил Его Величество, нашептав какое-то заклинание и открывая тяжелую кованную дверь, которая, кстати говоря, была смазана и практически не скрипела, — Но во время последнего штурма нижнего города заклинание попало в стену, и проход из замка обрушился. Разбирать его не стали, благо, погребов и подвалов у нас столько, что, кажется, даже те, кто всю жизнь не покидал замка, все и не упомнит. Я нашел этот ход случайно и превратил его в личное святилище твоей мамы.
Они окунулись во тьму, но стоило пойти два десятка шагов, как факела на стенах начали сами собой вспыхивать ярким огнем, проливая свет на обитель черной ведьмы. Вниз уходил длинный коридор, явно развернувшийся под дворцом, иногда от него отходили узкие низкие тоннели. Что примечательно, нигде не слышалось шебуршание грызунов, как в других подземельях.
— Здесь никого не было, кроме Вэллы, лорда Дива, меня и Синдбада.
— Брата? — удивленно приподнял брови принц.
— Да, он сам нашел это место лет в двенадцать. Там, — король махнул на один из поворотов, казавшийся облагороженным и обитаемым, в отличие от своих собратьев, — лаборатория и кабинет Вэллы. Здесь она хранила все свои ведьминские книги, ингридиенты, артефакты. Мама могла днями пропадать тут: варить зелья и испытывать их на разных зверушках, проводить ритуалы и поклоняться своим богам.
Как бы в подтверждение последних слов Кандора в конце коридора их ждал громный грот с неожиданно высоким потолком. Казалось, что отделанные гранитом стены излучают свет, ибо в «храме» не было ни одного факела или магического светильника, однако здесь было светло. В центре стоял высокий каменный стол с вырубленными по бокам рунами… алтарь! Вокруг смертного ложа возвышались каменные идолы языческих богов. Перед одним из них, самым высоким и ужасающим, отделанным темным металлом, раскинулся небольшой пушистый ковер и длинным ярким ворсом, совершенно не вписывающийся общую мрачную атмосферу.
— Мрачный Бог, — проговорил Кандор, проследив за взглядом сына. — Твоя мама поклонялась ему, остальных же просто уважала.
Эзраэль снова окинул взглядом всех идолов, пересчитал… тринадцать! Тринадцать идолов, но язычники поклонялись двенадцати божествам. Принц внимательнее вгляделся в каждого, разыскивая лишнего. Он отыскался без труда, странно, что Эзраэль не обратил на него внимания с самого начала. Он стоял напротив Мрачного Бога, практически такой же высокий, но, в тличие от остальных, вытесанный из белоснежного мрамора, и черты его знал весь Веридор…
— Единый! — изумленно выдохнул молодой человек.
— Да, сынок, — кивнул король. — Вэлла признавала и Его. И Ему она тоже возносила молитвы, когда отдавала дань памяти и уважения всем богам.
Ошарашенный принц перевел взгляд на отца и только и смог проговорить:
— Зачем ты привел меня сюда?
— Вэлла скрывалась здесь от нападок нетерпимых и полоумных жертв предрассутков. Здесь она не таилась, обращаясь к Тому, в кого истинно верила. Это и твое право, сын… Знаешь, я, хоть и не язычник, люблю отдохнуть здесь от дворца. Тишина, покой, приятные воспоминания… Здесь я сотворил свое первое темное заклнание. Здесь, на этом алтаре, мы зачали тебя. Здесь ты появился на свет.