— Профессор... Вот видишь, — сказала она.
Обе рассмеялись.
Не успел смолкнуть гул моторов улетевшей эскадрильи, как над командным пунктом вспыхнула зеленая ракета, и по тревоге в воздух поднялась дежурная пара истребителей. В первом, ведущем, Лиля узнала самолет командира полка. Истребители вошли в боевой разворот и начали быстро набирать высоту, скрываясь в облачности. Звук моторов приобрел звенящий оттенок.
Лиля, которая уже настроилась идти на КП, с сожалением подумала, что теперь придется ждать, когда вернется Баранов. Ее беспокоила мысль, захочет ли он разговаривать с ней опять и чем кончится разговор, если он состоится. Заметив в сухой траве одинокую ромашку, она сорвала цветок и быстро пересчитала белые лепестки: повезет — не повезет... Вышло — повезет... Машинально она вложила ромашку за отворот пилотки.
В этот момент снова послышалось гуденье. Лиля прислушалась: почему они возвращаются? Звук все усиливался, нарастая, но из-за проплывавших отдельных облаков самолетов не было видно. Ей показалось, что гудят не «ЯКи», а чужие самолеты... Действительно, вскоре из облака вывалилась группа вражеских истребителей и стала быстро приближаться к аэродрому. Их было шесть. Шесть «мессершмиттов», которые имели явное намерение проштурмовать аэродром. Сейчас они обстреляют оставшиеся на земле самолеты, людей... Где же «ЯКи»? Неужели улетят, не обнаружив врага?
На аэродроме шла обычная работа: техники готовили самолеты к вылету, копались в моторах, на скорую руку латали пробоины, оружейники спешили прочистить и зарядить пулеметы и пушки, от самолета к самолету деловито двигались машины с бензином, маслом, снарядами... Воздушные налеты не были редкостью и поэтому не вызвали никакой паники. Каждый, кто находился на земле, услышав незнакомый гул, с тревогой поглядывал вверх, спеша за оставшиеся до налета секунды что-то доделать, закрепить, завинтить, надеясь успеть еще отбежать в сторону от самолета и укрыться от обстрела в траншее или просто упасть плашмя на поле.
— Лиля, бежим! — крикнула Инна — Скорее в траншею!
Девушки бросились к траншеям, отрытым на краю аэродрома. Добежав, прыгали в них уже под гром проносящихся над стоянками «мессершмиттов», которые строчили из пулеметов. Фонтанчики земли длинными дорожками взлетали кверху.
— Откуда они взялись, проклятые! — сказал кто-то в траншее.
— А наши, наши где? Только что поднялись Батя с Кулагиным. Где же они? Сейчас «мессеры» опять зайдут...
Однако сделать второй заход «мессерам» не удалось. Получив команду с земли, пара «ЯКов», вылетевшая для патрулирования, моментально повернула навстречу врагу. Завязался бой. Из траншеи Лиля видела, как отчаянно дрались «ЯКи», стремясь отогнать вражеские истребители подальше от аэродрома, как вдвоем носились они среди врагов, мешая им обстреливать аэродром. Вскоре два «мессера», сбитые Барановым и его ведомым, упали на землю и сгорели, остальные благоразумно поспешили убраться восвояси.
Закончив бой, командир полка и его ведомый приземлились. Баранов зарулил самолет на стоянку и направился на командный пункт. Для патрулирования в районе аэродрома вылетела очередная пара истребителей.
Решив, что медлить нельзя, что сейчас, после успешно проведенного боя, самое подходящее время для того, чтобы поговорить с командиром полка, Лиля поспешила к землянке, куда только что вошел Баранов.
Когда она проходила мимо самолета, который приземлился после боя, летчик окликнул ее:
— Мадемуазель! Постойте, мадемуазель лейтенант! Куда вы так спешите?
Лиля бросила быстрый взгляд в его сторону: это был Кулагин, который никогда не упускал момента, чтобы не задеть ее. Разгоряченный после схватки с «мессершмиттами», он весело и насмешливо смотрел на Лилю, принимая из рук техника котелок с водой.
Лиля продолжала идти не отвечая. Всего несколько минут назад она видела, как он блестяще вогнал в землю фашиста, своего противника, и удивлялась его мастерству. Но разговаривать с ним в том тоне, который он выбрал, она не собиралась. К тому же ей было некогда.
Кулагин наспех отпил несколько глотков и, отдав котелок технику, сказал вслед Лиле:
— Простите, вы, кажется, на КП? Догадываюсь — к Бате. Боюсь, он сейчас вежливо выпроводит вас. Только не вздумайте пустить слезу — не терпит! Впрочем, разрешите вас проводить? Возможно, вам, как представительнице слабого пола, потребуется помощь...
Догнав Лилю, он зашагал с ней рядом, действительно собираясь сопровождать ее, но она резко остановилась и посмотрела ему прямо в лицо. Чего он хочет от нее? Чтобы она отвечала на его шуточки и кокетничала с ним? Или чтоб рассердилась и надерзила ему? Нет, сейчас она спокойно скажет, что у нее нет ни малейшего желания любезничать с ним да и вообще с кем бы то ни было...
Но, увидев совсем близко его красивое смуглое лицо с короткой полоской усиков над верхней губой и встретившись с ним взглядом, Лиля неожиданно для себя смутилась. Она чувствовала, что нравится Кулагину и что все его насмешки в ее адрес — это способ поближе познакомиться с ней, узнать ее лучше. Больше того, она вдруг поняла, что, несмотря на раздражение, которое он вызывал в ней, ей все-таки хочется нравиться ему...
Нахмурившись, недовольная собой, она спросила:
— Кажется, вас зовут Кулагин?
— Совершенно верно, мадемуазель. Владимир Кулагин. Мама называет меня Вовочка... У вас прекрасная память. Впрочем, не только память — в вас все прекрасно, как сказал бы на моем месте поэт, и будь я поэтом...
— Вы хорошо дрались сейчас в воздухе, Кулагин. А на земле...
— Воздух — моя стихия! — воскликнул с нарочитым пафосом Кулагин,— Простите, я перебил вас.
— На земле вы мне совсем не нравитесь.
— Как это печально! Зато вы мне безумно нравитесь! И я не теряю надежды, что когда-нибудь вы обратите свой благосклонный взор на покорного раба вашего. Если, конечно, Батя сейчас не отошлет вас вместе с вашей веселой подругой куда-нибудь в иные края... Это было бы ужасно!
Лиля презрительно дернула плечом и быстро зашагала дальше не оглядываясь.
— Желаю вам удачи! — крикнул ей вдогонку Кулагин.— Батя в отличном настроении! Советую воспользоваться этим незамедлительно!
Он еще некоторое время стоял и, сощурив от солнца глаза, задумчиво, без тени насмешки смотрел ей вслед, пока Лиля пересекала летное поле и видна была ее миниатюрная фигурка, перетянутая в тонкой талии широким кожаным ремнем.
РОМАШКА, ЦВЕТОК ПОЛЕВОЙ
Лиля шла и старалась, уже в который раз, продумать свой разговор с командиром. Официальное обращение к нему с просьбой разрешить летать ей и Кате... Нет, это уже не годится. Разговор по душам? Неизвестно, получится ли...
Убеждая себя, что нужно верить в хорошее, она представляла, как войдет в землянку, как Баранов встретит ее радостной улыбкой... Ведь он только что сбил фашиста — конечно же, улыбкой! А если нет? Если скажет: «На вашу просьбу я уже ответил вам ясно и понятно — не разрешаю!» Тогда как быть?
Так ничего и не придумав, Лиля решила, что будет действовать в зависимости от обстоятельств.
Приблизившись к землянке, она остановилась. Чуть в стороне, в невысоком кустарнике, под деревцем, стоял столик с рацией, и чернобровая круглолицая связистка, сидя за столиком в наушниках, принимала сообщения с пункта наведения истребителей. Рядом ходил заместитель командира полка Мартынюк и, посматривая на небо, время от времени говорил что-то в микрофон, который держал в руке. Он поддерживал связь с истребителями, улетевшими на задание.
— Я — «Сокол»! Я — «Сокол»! Время истекает. Возвращайтесь на базу. Прием!
Лиля козырнула Мартынюку, кивнула связистке, которая ответила ей одними глазами, и, убедившись, что командира полка здесь нет, толкнула дверь землянки.
— Разрешите?
Она задержалась на верхней ступеньке, быстро скользнув взглядом по комнате, чтобы оценить обстановку. Командир полка Баранов и штурман полка Куценко, сидя за столом друг против друга, курили и что-то оживленно обсуждали, пуская в воздух клубы дыма. Больше никого не было. Только в углу, забаррикадированный телефонами и рацией, работал ключом связист, передавая очередное донесение в штаб дивизии. На мгновение он поднял голову и, не переставая отстукивать ключом, взглянул на вошедшую Лилю.
До Лили донесся раскатистый басовитый смех Баранова, или Бати, как называли его в полку. Приободрившись, она подумала, что действительно у командира полка хорошее настроение и, возможно, сегодня он не станет так упорствовать, как в прошлый раз. Момент был удобный, и если она не сумеет им воспользоваться, то вряд ли в будущем можно будет что-либо исправить. Нужно действовать сейчас!
— Можно войти? — еще раз спросила Лиля.
Баранов повернул голову, увидел Лилю, и улыбка мгновенно растаяла на его лице. Предстоял неприятный разговор, и настроение у Баранова сразу упало. Резким движением он бросил недокуренную папиросу в пепельницу и неохотно поднялся навстречу Лиле:
— Да-да, входите, Литвяк!
Опять эта девчонка! Пришла проситься в бой... С тех пор как в полку появились летчицы, треволнений у него добавилось. Сначала их было четверо, девушек, прибывших как пополнение, но Баранов, обратившись выше, сумел добиться, чтобы двух сразу же перевели в другую часть. Собственно, он просил, чтобы забрали всех, но каким-то непонятным образом две летчицы, Литвяк и Буданова, обхитрили его и остались в полку. Как им удалось это сделать, он еще толком не разобрался. Правда, подозревал, что просто они не выполнили приказ, воспользовавшись суматохой и спешкой, когда после налета вражеских бомбардировщиков на аэродром полк собирался срочно перелететь на новое место базирования. Проверить было некогда, и Баранов махнул рукой, на некоторое время отложив это дело. Он пока не пускал девушек летать на боевые задания, надеясь, что скоро сумеет навсегда избавиться от них.
Здесь, под Сталинградом, сложилась чрезвычайно тяжелая обстановка. Уже одно то, что немцам удалось дойти до Волги, говорило о крайней серьезности положения на фронте. Враг рвался к городу. Ежедневно многие сотни немецких бомбардировщиков совершали ночные налеты на город, бомбили оборонительные рубе