нственной разницей! По прибытии Мурдая арестовать и посадить к Амуркулу! Рани ко мне!
Помощник, забрав папку и поклонившись, удалился.
Спустя несколько минут в кабинет вошел хозяин поместья в Назари:
— Вызывал, шейх?
Абдель вышел из-за стола, приблизился к моджахеду:
— Тебе сегодня придется поработать, Рани!
— Я всегда готов! Что следует сделать?
— Во-первых, в 18.00 отправить к границе с Пакистаном небольшой, штыков в пять, отряд. Задача – встретить человека с той стороны, которого передадут люди Маджахура. Самому же принять небезызвестного тебе Мурдая. Я вызвал его сюда. По прибытии Талбок арестует его и посадит к Амуркулу. На цепи. Побеседуешь с Мурдаем на предмет его сотрудничества с американцами, а также узнаешь, чем объясняется интерес предателя временем выхода моего отряда из Парши. Особо с Мурдаем не церемонься, но и не увечь. Его людей в Парши переподчинишь тому же Рамазану. Сольем два отряда в один. Так будет лучше. Кстати, как чувствует себя Амуркул?
Рани пожал плечами:
— Не знаю, шейх! Он меньше всего меня интересует.
— Но, надеюсь, жив?
— Жив! Эти твари живучи! Не пойму, для чего ты держишь Амуркула в темнице? Все, что знал, он выложил. Думаю, можно и клинком по горлу да в ущелье шакалам!
Абдель повысил голос:
— А вот это, брат Рани, позволь решать мне! Понятно?
— Извини, шейх!
— Работай!
— Обед подать, как обычно?
— Да!
— Спустишься вниз или сюда?
Подумав, шейх приказал:
— Сюда! Пусть доставит Раджаб.
— Моим людям не доверяешь?
— Я никому, Ашраф, не доверяю. Поэтому до сих пор и живу. Свободен!
После сытного обеда, каждое кушанье которого первым отведал молодой слуга, Абдель решил вернуться к забавам с прекрасной наложницей. Главарь террористической организации закрылся с ней до вечера в своей опочивальне, приказав без особых причин не беспокоить его.
Раджаб занял место охранника возле дверей спальни хозяина, откуда вскоре донеслись вскрики и стоны девушки, вызвавшие у юноши, не знавшего до сего времени женского тела, трепетную дрожь. И надежду, что, может, насытившись рабыней, хозяин отдаст ее ему, верному слуге. Признаться, девушка нравилась Раджабу. А то, что она спит с хозяином, не беда. Она раба, как и сам Раджаб, а посему обязана выполнять все прихоти повелителя. Слуга подождет! Надо лишь намекнуть шейху о своем желании. А для этого выбрать подходящий момент. Раджаб выберет его. Он терпеливый и готов ждать столько, сколько потребуется. В этом его жизнь.
«Боинг-747» рейсом Лондон – Исламабад прибыл в столицу Пакистана точно по расписанию в 18.00 по местному времени. Имеющий багажом обычный кейс английский наемник по прозвищу Флинт без труда прошел пограничный контроль. У него даже не спросили цель прибытия в Пакистан. Прилетел иностранец, значит, это ему нужно. Флинт, купив газету «Джанг», прошел к электронному табло. Он обратил внимание, что многие рейсы были отменены. Однако толпы в зале ожидания не увидел. Раскрыл газету. К нему подошли двое мужчин в черных европейских костюмах. Один из них спросил:
— Мистер Харт?
Наемник ответил:
— Допустим! Вы кто?
— Мы посланы встретить господина Харта.
— Кем посланы?
— Господином Маджахуром!
Флинт прищурил и так маленькие от природы глаза.
— У вас есть доказательства, что вы являетесь людьми Маджахура?
Тот, кто первым заговорил с наемником, ответил:
— Лучшее доказательство – ваше фото!
Флинт усмехнулся:
— Напротив! Это вообще не доказательство. Свяжите меня с хозяином или боссом.
В голосе наемника прозвучали нотки приказа. Пенджабцы подчинились, вызвав по сотовому телефону Маджахура. К удивлению встречающих, обратившихся к гостю на ломаном английском, Флинт заговорил с их боссом на чистом урду:
— Здравствуйте, господин Маджахур, я – Вильям Харт. И должен быть уверен, что встретился с нужными людьми.
Маджахур произнес:
— Согласен! Предосторожность никогда не мешает. Вас соединить с мистером Симпсоном?
— Нет. Достаточно назвать номер его специального телефона.
Пакистанец назвал цифры, известные весьма узкому кругу людей.
Удостоверившийся Флинт произнес:
— Благодарю вас, господин Маджахур! Я полностью в подчинении у ваших людей.
— Они доставят вас на границу с Афганистаном, где передадут людям шейха.
— Хорошо! Еще раз благодарю, прощайте!
— Я предпочитаю, до свидания, мистер Харт!
На что наемник жестко ответил:
— А я нет! Конец связи!
— Как вас называть, господа пенджабцы? – обратился он к встречавшим его. – Или вы представители синдхов?
Старший пакистанец произнес:
— А вы неплохо владеете урду, господин Харт!
— Я много чем владею так же неплохо, но вы не ответили на вопрос. Или Маджахур вам запрещает называть себя?
Старший улыбнулся:
— Нет! Такого табу босс не накладывал. Я – Ариз, напарник – Шараф!
— Прекрасно! Не будем терять время. Отправимся к границе.
— Поужинать не желаете?
Наемник ответил:
— Нет. Если позже, в Пешаваре.
— Вам известен наш маршрут?
— Достаточно посмотреть на карту, и сразу станет ясно, что к Ажрабскому ущелью ведет одна дорога. Через Инд, к Пешавару и далее к границе. Кстати, где точно вы намерены передать меня людям Абделя? В кишлаке Сарди?
Пакистанцы удивились осведомленности наемника, но постарались не показать вида, ответив:
— В трех километрах от названного вами селения. Пройдя границу.
— Хорошо! Где машина и сколько нам ехать?
Ариз ответил:
— До Пешавара около ста восьмидесяти километров по прямой, до Ажраба еще тридцать…
Флинт перебил проводника:
— Я знаю, сколько километров до границы. Я спросил о времени в пути и о марке машины.
Ариз кивнул:
— Понятно! В Сарди мы должны прибыть часам к восьми. Поедем на «Тойоте». В джипе вам будет удобно. В Пешаваре ужин. Насчет последнего я правильно вас понял?
— Правильно! Едем! Где джип?
— На стоянке. Выход через центральную арку.
Флинт направился через зал, опережая сопровождение. Спустя десять минут он развалился на заднем сиденье «Ленд Крузера». Джип вел Шараф. За старшего сидел Ариз.
Моджахур передал в Назари, что британского гостя встретили и отправили к месту передачи людям Абделя. Талбок принял сообщение, оповестив о нем хозяина. После чего только что закончивший любовные игры с наложницей шейх проговорил:
— Отлично! Наши люди вышли навстречу?
Помощник поклонился:
— Так точно, саиб! Отряд из пяти человек к Сарди повел Турус.
— Хорошо! Что насчет Мурдая?
— Им занимается Рани, как и было вами приказано.
— И давно Мурдай объявился в Назари?
— После обеда, шейх! И сразу в бункер!
— Хорошо! Что-то я проголодался! Отправь Раджаба за ужином. Пусть доставит пищу в кабинет. А я пока приму душ и переоденусь. После ужина навестим бункер.
После трапезы Абдель с помощником спустились в бункер. У железной двери камеры пыток их встретил часовой, низко поклонившийся при виде столь высокопоставленных особ, для простого, забитого, неграмотного пуштуна – чуть ли не небожителей.
Талбок спросил:
— Где Рани?
Часовой ответил:
— Командир с полчаса как покинул бункер. Выставив на пост меня.
Абдель приказал:
— Свяжись с караульным начальством, пусть вызовут сюда вашего командира, и открой дверь!
Часовой замялся:
— Но… саиб, мне запрещено впускать в камеру посторонних.
Слова пуштуна буквально взбесили Абделя:
— Что?!! Это кто здесь посторонний, червь ты навозный?! Ты в своем уме или променял его на косяк анаши? Ты хоть представляешь, КТО перед тобой, выродок шакала? Я же сейчас прикажу с тебя живого шкуру снять!
Часовой рухнул на бетонный пол:
— Простите, господин! Я маленький человек и исполняю приказы саиба Рани! Он тоже обещал отрезать мне голову, если я допущу до пленных кого-либо без его разрешения. Что же мне делать?
Талбок что-то шепнул Абделю. Шейх сменил гнев на милость, Аль Яни умел быстро перевоплощаться.
— Встань, воин!
Часовой поднялся, застыв перед грозным Абделем, втянув голову в плечи, ожидая неминуемой расправы, но Аль Яни подошел к нему:
— Я был не прав, воин! Ты исполнил свои обязанности, как того требовал порядок, установленный непосредственным командиром. И исполнил хорошо. Я погорячился. Вместо наказания ты заслужил поощрение, и тебя поощрят.
Шейх повернулся к помощнику:
— Талбок! Выдели часовому сто долларов!
Помощник протянул пуштуну купюру.
Тот принял большие для него деньги:
— Спасибо, шейх!
— Не за что, воин! Ты заслужил их! А сейчас открой камеру и вызови сюда Рани!
— Слушаюсь, саиб!
Двери каземата распахнулись. Абдель с помощником вошли в слабо освещенную камеру. Часовой остался в коридоре и вызывал начальника караула.
Амуркул, обработавший раны, лежал в углу на кошме. Мурдай, в оборванной одежде, исполосованный кровоточащими рубцами, висел на стене, прикованный к ней цепями. Он был без сознания, но, как доложил Талбок, обследовавший провинившегося и теперь уже бывшего полевого командира, дышал. Амуркул тут же поднялся:
— Шейх! Я…
Абдель прервал подчиненного:
— Молчи, Амуркул! Тебе слова не давали!
Аль Яни достал удлиненную папиросу, прикурил анашу, вдохнул и выдохнул, почувствовав легкость в теле и голове. Спокойное равнодушие овладело им. Талбок тоже был бы не прочь пару раз затянуться дурью, но не решился. Не решился спросить на это разрешения хозяина, посчитав, что может раскумариться и позже, оставшись наедине со своей наложницей, после того, как в Назари прибудет Флинт и Абдель займется наемником.
Вошел Рани. Доложил:
— Я сделал свое дело, шейх! Мурдай признался в том, что продался янки и сотрудничал с ними. Сотрудничал не без помощи своего подельника.
Хозяин Назари кивнул на Амуркула.