Симеон ПолоцкийВертоград многоцветный
Д.С.Лихачев, Предисловие
Переход от средневековой культуры к культуре Нового времени вопреки распространенному мнению — процесс длительный и сложный, вовсе не сосредоточившийся на одних катаклизмах Петровского времени. Велик соблазн отнести этот переход к нескольким годам конца XVII века и начала XVIII. На самом деле многосторонний процесс изменений начался в Смутное время и продолжался весь XVIII век, то есть охватил не менее, чем два века.
Он начался сверху, ибо верхи общества имели наиболее подвижный образ жизни.
События, связанные с польской интервенцией, народными движениями, затем присоединение Левобережной Украины, войны на юге и на западе передвигали из страны в страну духовенство и военные слои. В самой Москве обосновалось Немецкая слобода; иностранцев в Москве оказалось больше, чем в последующие века. Естественно, что уже в XVII веке появились общие с Украиной и Белоруссией культурные проблемы и культурные движения. Одним из таких движений явилось барокко — в зодчестве, в изобразительном и прикладном искусствах, а также в литературе: в поэзии и на театре.
Барокко не было просто «модой» — оно было необходимостью. Барокко — это новый культурный язык, зная который можно было общаться с Европой. Новые символы, эмблемы, понятия, темы, новая мифологическая система образов — все это двинулось на Русь, не сметая старую систему, которая оставалась, но замкнулась главным образом в пределах церкви и в значительной мере была той же, что и на Западе, но дополняя ее преимущественно тем, что принадлежало на Западе к светской цивилизации. Оно было органически связано с бытом, с внешней стороной светской культуры общества.
Искусство барокко было «ученым» искусством. Роль учебников, справочников, словарей, энциклопедий для освоения нового общеевропейского культурного языка стала играть поэзия барокко.
Естественно, что все новое подавалось в привлекательном виде, декларировалось как вечное благополучие. Новый культурный язык явился в форме виршей, объявленных новым Раем — «Вертоградом». У врат этого «рая» стоял его привратник — белорус по происхождению, украинец по образованию и москвич по месту своей деятельности — Симеон Полоцкий. Он явился истолкователем всего многообразия мира, представленного в ограде этого Рая отдельными фрагментами.
Конечно, Симеон Полоцкий не одним своим «Вертоградом» истолковывал мир и сообщал о нем сведения. Ему принадлежали и другие стихотворные книги. Он же действовал как учитель царских детей при дворе царя Алексея Михайловича, чей младший сын Петр стал отцом сокрушительных реформ России — Петром Великим.
Весь мир подлежал перетолкованию на западный манер, и тут нужен был не только учитель, но и воспитатель, который бы не только научил языку, но и внушил бы новые понятия о хорошем и плохом, принятом и непринятом, переодел бы мир в новые одежды понятий и образов.
Реформы зародились сначала в самих представлениях людей. Лед двинулся, и в конце концов на Русь пришла не только западная духовная культура, но и внешняя западная цивилизация, отчасти сниженная в своей глубине.
Московский «Вертоград» Симеона Полоцкого обернулся в Петербурге Петровским ассамблейным Летним садом.
Полное и научное издание «Вертограда многоцветного» никогда ранее не предпринималось. Лучшие знатоки творчества Симеона Полоцкого — Антони Хипписли (университет Сент-Эндрю, Шотландия) и Лидия И. Сазонова (Институт мировой литературы Российской Академии наук, Москва) предприняли изучение истории текста этого произведения, состоящего из множества отдельных стихотворений, подчиненных единой задаче и единому (не изменявшемуся) авторскому плану. Их издание «Вертограда» по праву может считаться образцовым, а если принять во внимание и трудности научного издания текстов, и их подготовки к печати, то и научным подвигом.
Остальное будет объяснено ниже во вступительной статье и комментариях А. Хипписли и Л. И. Сазоновой, которых мы можем уверенно поблагодарить за весомый вклад в изучение русской средневековой литературы.
Академик Д. С. Лихачев
Л.И.Сазонова. «Вертоград многоцветный» Симеона Полоцкого: история создания, поэтика, жанр
Творчество Симеона Полоцкого, крупнейшего русского поэта XVII в., сформировавшегося в атмосфере культурного пограничья, на рубежах православия и католицизма, синтезирует литературные традиции Запада и Востока Европы и вводит русскую литературу в русло общеевропейского художественного процесса эпохи барокко.
Белорус по рождению Самуил Гаврилович Петровский-Ситнянович (Полоцк, 1629 — Москва. 25.VIII.1680) получил образование в высших учебных заведениях Речи Посполитой: в «восточнославянских Афинах» — православной Киево-Могилянской коллегии и, по некоторым предположениям, в Виленской иезуитской академии. По окончании курса наук принял в 1656 г. в Полоцком Богоявленском монастыре монашество с именем Симеона, к которому добавилось впоследствии в Москве, где и развернулась его м ногогранная творческая деятельность, определительное прозвище «Полоцкий» — по месту рождения. В научной литературе встречаются разночтения, касающиеся как отчества писателя (Емельянович или Гаврилович). так и его фамилии (Петровский/Пиотровский — Ситнианович/Ситнянович). По-видимому, «двойным» отчеством и двойной фамилией Симеон обязан отцу, которого звали Гавриил Ситнянович, и отчиму — Емельяну Петровскому[1].
Провинциальная жизнь Симеона — молодого учителя («дидаскала») «братской» школы при Полоцком Богоявленском монастыре, заполнявшего свой неторопливый досуг сочинением виршей для мелкой разноплеменной шляхты на польском, латинском, белорусском языках, вдруг кардинально переменилась после встречи в 1656 г. с русским царем Алексеем Михайловичем. Вместе со своими учениками («отроками») Симеон приветствовал стихотворными «метрами» царя, прибывшего в Витебск, затем в Полоцк в связи с началом русско-шведской войны. Царю-западнику, полюбившему новые, модные виды искусства, стихи поэта, его ровесника, пришлись по вкусу. В 1660 г. Симеон с «отроками» впервые побывали в русской столице и выступили перед Алексеем Михайловичем с чтением декламаций в Кремле. После возвращения Полоцка Польше Симеон, скомпрометировавший себя пророссийскими симпатиями, вынужден был эмигрировать в Россию, и в 1664 г. он навсегда перебрался в Москву, где получил покровительство самого царя, и поставил отныне свое перо на службу царского двора и русской культуры. Впоследствии он вспоминал, обращаясь к царю Федору Алексеевичу: «Оставих аз Отчество, сродных удалихся, / Вашей царской милости волею вручихся»[2].
Благодаря незаурядному таланту, прекрасной для восточных славян образованности и огромному трудолюбию Симеон Полоцкий стал первым московским просветителем европейского типа. Он принес в русскую культуру многие небывалые в ней ранее явления и по сути, и по форме, и по масштабу. Идеологические и художественные новации, введенные им. а также другими выходцами из бывших окраин Речи Посполитой — представителям и украинской и белорусской интеллигенции, устремившимися в середине века в свою новую столицу, можно определить как вторжение в национально замкнутую жизнь русского общества европейской постренессансной культуры.
Симеон привез с собой плоды европейской учености — прекрасное знание языков латинского, польского, белорусского, украинского, а также схоластических наук (грамматика, риторика, диалектика, гомилетика и др.), которые в целом были связаны с миросозерцанием и культурой барокко в его православном украинско-белорусском варианте. Обладая многосторонними знаниями и интересами, он являл собою тип универсального просветителя, всеобъемлющего деятеля — поэт и драматург, богослов и проповедник, переводчик и лексикограф, редактор и издатель, педагог и автор учебных книг, создатель первого проекта высшей школы. Симеон принимал участие в делах государственной важности, в частности, в работе церковного собора 1666—1667 г., осудившего как расколоучителей, так и патриарха Никона; на основе материалов и постановлений собора составил книгу «Жезл правления» (М., 1667). Он занимался воспитанием и образованием царских детей — будущего царя Федора и будущей царевны-правительницы Софьи, привил им вкус к стихотворству. Когда же предстояло выбрать наставника для юного царевича Петра Алексеевича, будущего Петра Великого, то Симеону было поручено проэкзаменовать на эту роль дьяка Никиту Зотова. Он возглавил созданную при Приказе Тайных дел первую в России школу нового типа, где обучал государственых чиновников — будущих дипломатов латинскому языку, необходимому для общения с Европой. Им разработан проект организации в Москве высшей школы («академии») по типу польских и западноевропейских университетов, положенный его учеником и другом, поэтом Сильвестром Медведевым в основу «Привилея» Славяно-греко-латинской академии (1682—1685). В обход патриарха, под началом которого находилась государственная типография — Печатный двор. Симеон завел в Кремле, или как тогда говорили «в Верху», собственную типографию, свободную от церковной цензуры, где издавал свои сочинения и других авторов, привлекая к оформлению книг придворного художника Симона Ушакова и гравера Афанасия Трухменского. Здесь была напечатана, в частности. «Псалтирь рифмотворная» — первое в России стихотворное переложение одной из библейских книг, выполненное Симеоном Полоцким по примеру польского поэта эпохи Возрождения Яна Кохановского. «Вратами учености» назвал Ломоносов эту книгу, заложившую основы его гуманитарной образованности и сообщившую ему первые представления о поэтическом искусстве.
При дворе царя Алексея Михайловича Симеон Полоцкий получил признание как мудрейший «философ», «вития» и «пиит». Фигура в контексте русской культурной жизни необычная и примечательная, он привлекал к себе внимание европейских интеллектуалов. Дворянин из Курляндии Яков Рейтенфельс в своей книге о «Московии», предназначенной для тосканского герцога Козьмы, поведал среди впечатлений и о своем знакомстве с Симеоном Полоцким, отметив те черты его духовного облика, которые он, как европеец, не мог не оценить в жителе русской столицы: «(...) монах Базилианского ордена, по имени Симеон, в высшей степени преисполнен латинской учености»