Глава 13
– Сергеич! – Кобра вломился с улицы, отряхивая с ботфорт песок.
– Ну?
– Гостей встречай!
– Это кого ж еще к нам черти принесли? – невежливо буркнул я, отрываясь от карты.
– Этого, пожалуй что, и не дотащат… Падре пожаловал.
– Ну, из него гость… и так чуть не каждую неделю заезжает. Скоро уж и персональную избу ему ставить надо будет.
– А с ним еще какой-то хмырь приперся. Расфуфыренный весь из себя.
– Кто таков?
– Черт его знает… Падре не говорит ничего, но с ним уважительно себя ведет.
– Уж не от вице-короля ли кто пожаловал? Надо встретить…
В отличие от предыдущих посещений, падре уже не стремился к уединению. Не смущаясь, захаживал к нам в дома, частенько посиживая у меня. Дополнительным стимулом к его визитам являлось и то обстоятельство, что парочка наших американок оказались католичками. Не шибко, правда, набожными, но все же… Кобра чуть не вскипятил себе мозг, убеждая их попридержать язык в процессе общения с падре. Тот с ходу потребовал от них исповедоваться. И это могло принести нам нешуточные проблему в будущем. Как уж они там сумели прийти к компромиссу – бог весть, но, похоже, что долгожданная исповедь не принесла хитрому попу ожидаемых дивидендов. Тем не менее поводов для визита к нам у него прибавилось. В принципе он был неплохим дядькой. Некоторые щекотливые темы мы успели обговорить ранее, теперь, по умолчанию, их особо не касались, так что взаимопонимание было почти полным.
Накинув надоевший камзол, я встретил обоих гостей в дверях. Благодаря продолжавшимся занятиям по вечерам с Цинни и вследствие частых визитов иезуита, я уже вполне мог изъясняться по-испански. Иногда, правда, приходилось переходить на английский, его он тоже прекрасно понимал. Так что переводчик теперь вовсе не требовался.
– Добрый день, падре! Рад вас видеть! Не представите мне своего спутника?
– Дон Франсиско-Мария-Карлос-Гонзальво-Долорес-Родригес, капитан армии его христианнейшего величества!
Вот тебе и здрасьте… армия пожаловала. В то, что капитан явно не в одиночку отправился в столь дальний путь, сомнений не вызывало. Вопрос заключался даже не в том, сколько солдат он с собой притащил, а в цели его появления здесь. Однако же надо что-то отвечать… В разговорах с падре мы как-то обходили вопрос моего титулования, но с этим типом такое не прокатит. Интересно, а как будет звучать мое имя и звание на испанский манер? Черт, и посоветоваться-то не с кем! Кобра замер в углу, для него эта новость тоже была явно неожиданной. А молодцы испанцы! Скрытно и без особого шума провести сюда приличную кучу солдат с амуницией, да так, чтобы даже индейцы не просекли… уметь надо. Судя по всему, этот капитан не паркет ногами оттаптывал, дядя опытный.
– Дон Алехандро-Сергей-Конторович, майор войск специального назначения государства Российского!
Впечатлило?
Капитан заинтересованно приподнял бровь.
– А что такое войска специального назначения, сеньор майор?
– Это особым образом отобранные и обученные солдаты, основной задачей которых является причинение максимально возможного вреда противнику.
– Но, разве таковая задача не стоит перед всеми солдатами?
– Стоит, сеньор капитан. Но наша задача заключается еще и в том, чтобы не просто разбить противостоящие нам части, но также и уничтожить их полностью.
– В смысле?
– До последнего человека.
Капитан вежливо улыбнулся.
– С вашего позволения, падре, я похищу у вас дона Алехандро? Уверен, что у нас найдутся вопросы, обсуждение которых навряд ли будет интересным для духовного лица…
Судя по лицу падре, обсуждение именно этих вопросов, как раз и представляло для него живейший интерес. Но капитан, надо полагать, являлся для него персоной неподконтрольной, и свои полномочия он делить ни с кем не собирался. Поэтому дон Хосе только развел руками и объявил, что ему необходимо навестить своих подопечных. И они вместе с Коброй направились в сторону жилых домиков. Я бы, конечно, предпочел, чтобы зам остался и присутствовал при нашем разговоре с капитаном. Но… посмотрев на Родригеса, отказался от этой, несомненно, правильной идеи.
– Может быть, прогуляемся, сеньор капитан? – делаю ему приглашающий жест. – Возможно, что некоторые, наверняка присутствующие у вас вопросы, после осмотра форта, отпадут сами по себе?
Тот кивает головой, и мы отправляемся на прогулку.
Родригес оказался весьма неглупым и наблюдательным человеком. Первое, что он срисовал сразу, была система нашей обороны.
– Сеньор Алехандро, я впервые вижу столь странное устройство оборонительных укреплений! Оно не лишено некоторого изящества, но многое кажется мне тут странным. Вы совсем не принимаете мер защиты против вражеской артиллерии, почему? Ведь ваши блокгаузы можно разбить пушками с дальней дистанции! Это неразумно…
Хмыкаю и, повернув за угол, показываю ему на десяток стоящих во дворе пушек.
– Вот эти уже рискнули, – бью носком ботфорта по лафету. – Вы видите их тут всех.
Минуту-другую капитан рассматривает трофейные орудия.
– Вы не стали ставить их на стены? Отчего?
– Да нам их и так девать уже некуда! Вон, на берегу еще штук тридцать лежат, так это мы еще не все подняли…
– Мне говорили о том, что у вас был бой с англичанами… – он явно удивлен и не скрывает этого. – Но то, что он был настолько… серьезным…
Провожаю капитана до кладбища и даю ему возможность полюбоваться на длинную шеренгу крестов.
– Вот, полюбуйтесь… это те самые англичане.
– Сколько же их тут?
– Двести двадцать шесть могил. К сожалению, мы не смогли по-христиански похоронить всех моряков – не все тела удалось найти. Падре отслужил по ним заупокойную… сразу по всем.
– А каковы ваши потери?
– Один человек погиб и несколько было ранено.
– Что?!!
Родригес удивленно смотрит на меня… на кресты…
– М-мм… мне говорил падре… но он не военный человек… я полагал его слова некоторым преувеличением…
– Не думаю, что он слишком уж преувеличил. Он достаточно наблюдателен и… ну, вы меня понимаете?
Капитан понимает. Согласно кивает и задает следующий вопрос.
Минут десять мы крутимся вокруг боя. Его больше всего потрясло уничтожение кораблей англичан. На этом фоне и все прочее слегка отошло на второй план. Ничего, поломает на досуге голову – умнее будет.
Наконец, он умолкает и, сняв свою шикарную шляпу, вытирает платком вспотевший лоб.
– Да-аа… дон Алехандро, должен сказать, что вы меня немало озадачили… Про такую войну мне еще слышать не приходилось…
– Не только вам. Для англичан сюрприз оказался куда более значительным.
– Вот, кстати, про англичан! Ведь у вас есть пленные?
– Есть.
– И… что вы собираетесь с ними делать?
– Они работают. Обеспечены жильем и продовольствием. Были желающие уйти, таковым мы не препятствовали.
– Ну, судя по тому, что никто про них ничего более не слыхивал…
– Это их выбор.
– А на каком основании вы их взяли в плен, дон Алехандро?
– Войны нам никто официально не объявлял. Так что считать их военнопленными у нас нет никаких оснований. С моей точки зрения, они мало чем отличаются от обычных разбойников или пиратов. А насколько я сведущ в юриспруденции, наказание для разбойников вполне может быть определено старшим начальником того поселения, на которое они напали.
– Но есть же суд!
– И где он тут располагается?
– А возможный гнев короля Англии вас не страшит?
– Где король и где мы? Да и потом… мы из дикой страны, капитан. У нас там и королям, случалось, очень не везло… когда они слишком уж забывались…
Родригес передергивает плечами. Да, зря я, наверное, с козыря зашел…
– Вы говорите, никто не объявлял войны?
– Так.
– Но ведь объявить войну… можно лишь официальному лицу… кто здесь таковым является?
Вот он, основной вопрос. Молодец капитан, терпеливый и сообразительный. Тоже с козырей сразу заходить не стал.
– Как я понимаю, дон Франсиско, вас интересует, не представляю ли я особу своего монарха в этих местах?
– Да.
– Нет, дон Франсиско, не представляю. Я и мы все – абсолютно частные лица.
Капитан приободряется. Явно, этот вопрос был для него самым основным.
– Тогда… простите, дон Алехандро, но в каком качестве вы присутствуете на землях испанской короны?
– Я полагаю, дон Франсиско, что на этот вопрос вам лучше ответит наш юрист…
Он не успевает удивиться, как появившийся Константин берет быка за рога…
– А скажите мне, сеньор капитан, эдикт о заселении пустующих земель уже отменен? Когда это? Эдикт о привлечении дворянства к освоению заморских территорий ныне благополучно действует? Почему только испанского? Разве там есть такие оговорки? Там сказано – добрых христиан! Всех, кроме англичан и французов! Где вы их тут нашли? Обязанность защищать, с оружием в руках собственность, его христианнейшего величества не упразднена еще? Нет? А право на содержание артиллерии для защиты поселений? Тоже еще действует? Великолепно…
На Родригеса было жалко смотреть. Многоопытный Рысенок разделал его под орех за двадцать минут. Названия эдиктов и указов он шпарил без запинки, переводчик наш еле успевал за ним следом. Некоторую передышку капитану давала лишь необходимость дословного перевода.
А Константин продолжал разливаться соловьем. Воистину, это был его звездный час! Из толстой папки, которую он с собою приволок, доставались на свет божий какие-то многочисленные бумаги. Господи, да где он все это взял?!
– Минуту, дон Алехандро! – наконец сдался капитан. – Я не силен в… в таких вопросах, поэтому давайте лучше предоставим это дело нашим юристам.
– Согласен с вами, дон Франсиско. Это действительно не наше дело. Мы солдаты… у нас свои обязанности.
– Вот об этом я и хотел бы поговорить…
Разговор был недолгим и сводился к нескольким основным пунктам.
Соглашаемся ли мы признать верховенство Испании в данной местности?
Каким образом мы собираемся платить налоги? Из каких средств?
Готовы ли мы разместить в форте испанский гарнизон?
Про себя я отдал должное капитану. Сам ли он был таким сообразительным или у него были неплохие советники, но подготовился Родригес к беседе очень даже неплохо.
Один только вопрос по налогам позволял, в случае его успешного разрешения, выяснить о нас очень многое.
Во-первых, все налоги платить надлежало звонкой монетой. И таким образом наше благосостояние и источники финансирования выяснялись очень быстро.
Во-вторых, испанский гарнизон в нашем форте быстро выяснял все наши сильные и слабые места. Да и иметь полсотни стволов за спиной – эта перспектива радужной не казалась никому.
Ладно, эта драка легкой не будет.
– Вот что, дон Франсиско, как вы полагаете, стоит ли груз золота на борту «Аточи» тех денег, что теоретически могут быть получены его величеством в виде налогов с нашего поселения?
– Но, дон Алехандро… это золото еще нужно поднять…
– Вы видели пушки на берегу? Как вы думаете, их легко было достать с морского дна?
– Ну… я не специалист, но, наверное, это потребовало некоторых усилий…
– А есть среди ваших людей таковой специалист?
– Пожалуй… да, лейтенант Мелиано – он морской офицер и должен разбираться в таких вещах.
– Так, может быть, мы его и пригласим?
– Да, это возможно, но зачем?
Беру капитана за локоток и отвожу в сторону.
– Видите ли, дон Франсиско, я готов побиться об заклад, что без нашей помощи вы будете еще очень долго поднимать груз с этого корабля. Если вообще сможете выполнить такую работу. И я не буду удивлен, если золота там будет существенно меньше… или вообще не окажется…
– Продолжайте, дон Алехандро…
– Вы, сеньор капитан, несомненно, умный и опытный человек. Другого не послали бы с такой миссией. Я прав?
– Возможно. И что с того?
– Имеете ли вы полномочия обсуждать все вопросы, связанные с нашим нахождением здесь?
– Я племянник вице-короля, сеньор!
А здорово испанцев припекло, раз они такую, по местным меркам, суперкрутую фигуру сюда прислали! То-то наш падре перед ним так прогибается… Это еще не ферзь, но и не пешка! Скорее – ладья, по шахматной-то классификации. А может, и поболее…
– Очень хорошо, сеньор капитан. Давайте говорить открыто.
– Не возражаю.
– Зачем вам здесь гарнизон? Чтобы защищать нас? Или для того, чтобы на ваших солдат никто не нападал?
– Сеньор! – вспыхивает капитан.
– Не горячитесь, дон Франсиско, вам это не к лицу. Вы, несомненно, опытный солдат и вполне способны понять то, что на месте англичан вполне могли бы быть, чьи угодно солдаты… Нам, сеньор капитан, все равно… так воевать, как это умеем мы, ни здесь, ни в метрополии никто не может. Надеюсь, по этому поводу вы спорить не станете?
– Нет. Не стану.
– Теперь посмотрим на это с другой стороны. С точки зрения государственного деятеля, которым вы, несомненно, являетесь. Что выгоднее вице-королю и лично вам? Иметь таких союзников или таких противников? Заметьте, мы ни в коей мере не настроены на конфронтацию и хотели бы дружеских взаимоотношений.
– Но… англичане не простят вам своих солдат… и кораблей.
– Если в качестве аргумента им будет преподнесен груз с «Аточи»… или с любого другого подобного корабля? Да они позволят мне помочиться на Вестминстерское аббатство в присутствии короля!
– А что, дон Алехандро… есть и другие корабли?
– И не только корабли.
Капитан задумчиво вышагивает по песку. Что-то чертит на нем концом трости. Поднимает голову.
– Это… это очень серьезное предложение, сеньор майор. Я должен буду посоветоваться с…
– Я понимаю.
– Со своей стороны, я готов подтвердить ваш статус в качестве… а в каком бы качестве вы этого сами хотели?
– Да хоть в качестве наемников. Вице-король дозволяет нам здесь жить, а мы обязуемся защищать здесь интересы короны. Ведь когда на материке вы нанимаете швейцарцев или немцев, вас не останавливает то, что они исповедуют несколько иную веру? Да и у нас католики есть…
– Хм! Пожалуй… Наемники… В этом что-то есть… А что касается гарнизона?
– Вон там, – машу я рукой, – английский форт. Бывший английский. Сейчас он пуст. Ваши солдаты могли бы его занять. Мы даже готовы преподнести вам в дар десяток пушек. Больше орудий в тот форт просто не установить.
– Он цел?
– Требует небольшого ремонта. Рядом есть поселок, он тоже брошен. Все англичане покинули его вместе с солдатами из форта.
– Хорошо! Будем считать, что эти вопросы мы решили! Но я должен назначить в вашем поселке алькальда и судью!
– Ваше право, сеньор капитан.
– Ну, с алькальдом, я полагаю, вопрос ясен?
– Не возражаю.
– А вот судья…
– Наш юрист для этого подойдет?
– Не спорю. Наверное, это самое разумное предложение. Ведь ваши люди с трудом восприняли бы здесь постороннего человека?
– Сейчас? Да. А в будущем… все может быть.
Мы оба возвращаемся в дом. Там уже вовсю идет перепалка Клима и какого-то офицера из свиты капитана. Наши переводчики еле успевают переводить весь этот шум и гам.
– О чем шумим, бояре?
– Да вот, – поворачивается ко мне Клим, – щеголь этот сомневается в наших возможностях!
– Так это он еще и не обо всем слышал… и вовсе бы потух…
Капитан интересуется содержанием спора. Клим обстоятельно поясняет нам свою точку зрения. Офицер из капитанской свиты, оказавшийся лейтенантом Мелиано, влезает со своими комментариями. Родригес морщится и посылает обоих спорщиков… в общем, далеко посылает…
– Лейтенант! Ваша обязанность – договориться о взаимодействии с… – он поворачивается ко мне.
– Капитаном Климом.
– С сеньором капитаном! И не надо забивать мою голову своими суждениями! Это – ваша работа, вот и выполняйте ее сами!
Через пару часов наше совещание наконец заканчивается. По причине вымотанности договаривающихся сторон. Теперь понимаю, отчего так у нас носились в свое время с дипломатами. Проще уж батальоном в бою командовать…
Нам накрывают стол, и я от всей души потчую капитана и его свиту нашими домашними настойками. Хитрый дон Хосе, благоразумно от этого уклоняется – успел уже в свое время попробовать…
Семидесятиградусная ягодная настойка производит ошеломляющий эффект! Уже через час Клим и Мелиано оживленно что-то обсуждают. Причем языковый барьер им в этом совершенно не мешает. А капитана развезло весьма качественно. Да и сам я… тоже слегка поплыл.
Мы еще долго сидим с ним у меня в комнате. Парень он весьма неглупый и беседовать с ним интересно. Если бы не мой корявый испанский!
Расстались мы только наутро, после того как Родригес выдал нам официальные, по всем правилам оформленные документы. Ими подтверждались назначения меня алькальдом, а Рысенка – судьей вновь образованного поселения дружественных испанской короне наемников. В испанской транскрипции название нашего поселка выглядело как-то необычно и непривычно.
Глава 14
Навалившиеся с новой силой дела, закружили меня в своем водовороте и отодвинули на задний план воспоминания о визите племянника вице-короля. Правда, Кобра, скептически хмыкнув, предложил побиться об заклад, что этим интерес испанцев к нам не ограничится. Я не стал спорить, ибо и сам понимал – такие необычные люди, как мы, недолго будут предоставлены сами себе.
Однако же события и вовсе полетели взмыленной лошадью.
Почти два месяца мы вкалывали как негры на плантациях, только изредка позволяя себе отдохнуть. Ох, с каким бы удовольствием я потыкал бы носом в грязь авторов некоторых романов о Средневековье! С их точки зрения, жизнь в то время была размеренной и неторопливой. Ага, щас! Посмотрел бы я на этих писак тут…
Так что когда на пороге штабной избы появился «племяш» (так Кобра окрестил Родригеса), я даже не удивился, а только обрадовался поводу хоть как-то отвлечься от повседневной пахоты.
– Добрый день, сеньор капитан! Рад вас видеть! Присаживайтесь, будьте так любезны!
Открываю шкаф и выставляю на стол дежурную бутылку домашней настойки. Надо сказать, что по совету хитрого зампотыла, мы дали Родригесу в дорогу целый бочонок этого напитка.
«Племяш» не ломается, а лихо опрокидывает со мною первую стопку. Но от второй отказывается и сразу берет быка за рога.
– Дон Алехандро! Я доложил дяде результаты своего визита к вам.
– И что же? У вас возникли еще какие-то вопросы?
– Не у меня.
– Слушаю вас.
Он встает и, подойдя к двери, выглядывает на улицу. Удовлетворенно кивает головой и, плотно закрыв дверь, возвращается на место.
– У меня… у нас! Есть к вам конкретное предложение!
– Я весь внимание, сеньор капитан!
– Видите ли… дон Алехандро… я навел справки… и хотя у меня было не так много времени, удалось все же кое-что выяснить…
Родригес мнется.
– Я слушаю вас, дон Франсиско!
– Вот что, дон Алехандро… вы ведь профессиональный солдат?
– Ну… скажем так – что-то близкое к этому.
– Я с трудом могу представить себе вас и ваших… э-ээ… окружающих, в роли мирных землепашцев. Вы уж извините меня, но с таким же успехом можно рыхлить грядки порохом!
– Вы будете удивлены, дон Франсиско, но это тоже вполне возможно.
– Не удивлюсь и этому! Так вот, сеньор майор, у моего дяди есть к вам конкретное предложение.
– Слушаю.
– У вас есть какие-то свои, нам неизвестные, интересы в данной местности, ведь так?
– Так.
– Я не затрагиваю этого сейчас. Понятно, что истинной цели вы нам не раскроете. Пусть так! Мы согласны! Но, дон Алехандро, у моего дяди есть одно условие!
Бабла потребует? Интересно знать – сколько?
– И каково это условие?
– Ваши воинские приемы не известны никому из наших военных. Более того – они вообще никому не известны! А эти ваши фортификационные новшества… – капитан качает головой, – просто загнали в тупик наших инженеров. Все так просто! Но отчего же тогда никто не додумался до этого раньше?
– Ну… – развожу я руками, – пути Господни неисповедимы…
– А-аа! Бросьте, дон Алехандро! Кстати, о путях Господних. Вы в курсе, что наш почтенный падре, э-ээ… не всю жизнь был сельским священником?
– Да. Он иезуит, причем немалого ранга.
– Вы даже и это знаете? Однако… не ожидал… Так вот, его донесения о вас…
– Обо мне?
– Обо всех вас! Он считает, что мы имеем дело с очень серьезным явлением, масштабы которого еще не изучены по-настоящему!
– Донесения эти направлены вам?
– Нет. Но мы… знаем их содержание.
– Так. Интересно.
– Я продолжу. Отбрасывая в сторону всякие дипломатические экивоки, будем говорить прямо.
– Не возражаю.
– Мы предлагаем вам чин полковника армии его величества!
– За что? Такие звания не присваиваются просто так!
– Все верно. Мы готовы предоставить вам это звание в том случае, если бы беретесь обучить… и оснастить полк солдат. Научить их воевать так, как это умеете вы.
Ничего себе предложение! Да мы опухнем тут всей толпою на этом поприще!
– Однако…
– Это еще не все, дон Алехандро. Мы понимаем, что поставленная задача будет для вас непосильной. Невозможно готовить солдат, которых еще надо чем-то кормить. Поэтому мы готовы перебросить сюда морем не менее пятисот человек рабочих, которых вы можете использовать по своему усмотрению. И столько времени, сколько это будет вам необходимо. Корона берет на себя их питание и проживание. Мы также готовы рассмотреть вопрос о присылке сюда мастеров и потребного вам оборудования.
Вот это – здрасьте! А вице-король-то далеко не лопух!
– И кто будет за все это платить, дон Франсиско?
– На первых порах – вице-король. Мы сумеем провести эти расходы так, что это не вызовет никаких ненужных вопросов.
– Зачем вам это нужно, сеньор капитан? Вы собираетесь воевать? С кем, если не секрет?
– В наше время, дон Алехандро, уважают только сильного…
В наше тоже… как мало изменений произошло за двести лет…
Встаю с места и наливаю Родригесу еще одну дозу. Плескаю и себе.
– У меня есть встречное предложение, сеньор капитан.
– И каково же оно?
– Умножаем все на два.
– То есть?
– Два полка солдат и тысяча человек рабочих. Один полк получаете вы, а второй остается здесь. Какой же я полковник, если у меня нет своего полка?
Глава 15
Когда станки в новом форте заработали, я получил от начальства целую кучу вводных. В итоге обсуждения этих ЦУ вырвал буквально зубами из старой мастерской двух помощников – испанского кузнеца Мануэля Санчеса и его коллегу Тима Мерфи. Они оба с самого начала принимали участие в переделке ружей на новый затвор, занимаясь этим и без моего участия. Правда, последний ходил в статусе подмастерья, коим и был до того, как угодил на флот. Обычное для тех времен дело – парня подпоили, заставили подписать контракт. Очнулся он уже на корабле, том самом бриге, на котором мы с Салли в октябре крепко сократили экипаж. Вояка из него был никакой, а кузнец, точнее слесарь, получился отличный. Мануэль же проявил себя не только мастером-кузнецом, но и неплохим организатором работ. По крайней мере, бригада из двенадцати человек под его руководством выпускала больше десятка переделанных ружей в неделю. Правда это были не те «Спрингфилд» – образные конструкции, которыми я хвастался на совещании. Для вооружения испанских полков, которые предстояло переобучить Дяде Саше, мы просто не могли обеспечить необходимое количество боеприпасов. Если с капсюлями все обстояло более-менее нормально, особенно когда некоторые детали дозатора-автомата сделали из бронзы вместо стали и увеличили влажность прессуемого состава, то гильзовое производство шло туго. По непонятным нам причинам, одна партия выходила великолепной, а следующая за ней могла целиком уйти в брак. Зануда бился над технологией уже второй месяц, но больше сотни нормальных гильз в день у нас пока не получалось. Вдобавок калибр испанских ружей не совпадал с английским, так что городить огород еще с одним типом унитарного патрона мы не стали. Для полков «нового строя» было решено в массовую серию пустить затворно-капсюльное ружье по образцу системы Тьери-Нормана, как достаточно простое в изготовлении и легко стыкующееся с имеющимися стволами и ударными механизмами. Первые несколько пробных экземпляров показали себя очень хорошо, так что эта система была поставлена на поток. А уж производство неунитарных патронов из бумажных трубок выглядело простым делом. Всеслав умудрился привлечь к этому индейских стариков и старух, уже не могущих нормально охотиться и работать, судьба которых в племени выглядела незавидной. К концу зимы большинство таких пожилых индейцев переселялось в Страну Вечной Охоты, не выдержав холодов и полуголодного существования. А тут они получали теплый угол, нормальное питание и уважительное отношение с нашей стороны. Опыт показал, что после недели обучения каждый мог выделывать до сотни патронов в день, а то и больше, особенно после того, как мы механизировали некоторые операции.
Так что в новых мастерских Мануэль сумел организовать производство затворно-капсюльных ружей примерно за две недели. Отобрав из числа пленников несколько человек, он принялся за их обучение. Поскольку мощность привода позволяла сократить число операций, теперь оно лимитировалось не усилием, развиваемым колесом, а способностью резцов и фрез выдержать заданный режим, то скорость обработки возросла в разы. К концу второй недели мы отстреливали первые полсотни ружей, после третьей еще семьдесят, а потом недельная выделка перевалила за сотню.
Параллельно с этим наладили и переделку английских ружей по уже отработанной системе Спрингфилда-Альбини-Баранова. Удалось повысить кучность стрельбы и дальность прицельного выстрела по ростовой фигуре почти до двухсот метров за счет оригинального способа снаряжения патронов. Боеприпас для такого ружья отличался от обычного двенадцатого калибра тем, что его пуля высовывалась из гильзы до переднего ведущего пояска. Пакет пыжей, конечно, приходилось делать очень толстым. Зато у пули получались две ведущие поверхности, что положительно сказывалось на кучности боя.
Наконец Зануда, похоже, сумел нащупать оптимальную технологию изготовления гильз и начал делать не только двенадцатый, но и шестнадцатый калибр. Можно было подумать и о переделке штуцеров в нормальные винтовки. Однако сначала поступила целая куча вводных. Сначала заявилась Котенок с хеклеровским USC, заявив, что ее для этой штуки жизненно необходим глушитель. Что, собственно говоря, было логично. «Сорок пятый» глушить милое дело, патрончик-то дозвуковой. За пару дней справились. Потом еще раза три переделали, добиваясь все более тихого звука. В итоге звук перезарядки стал слышен громче, чем сам выстрел. Этим Марина удовлетворилась.
Следующий заказ получил от своей жены. На очередной тренировке, неудачно вскинув к плечу обрез, она заработала такой синяк, что заявившись прямо в мастерскую, потребовала «сделать что-то с этим ублюдочным агрегатом». Пришлось мне потратить пару дней на изготовление полноценного, уже не складного приклада. Так сказать, выполнить обратную операцию к той, что была когда-то проделана с этим ружьем. Получилась вполне приличная короткоствольная двустволка, весьма маневренная в стесненных пространствах.
А вот очередная задача доставила мне немало проблем. Котозавр уже давно приволок мне свою одностволку с предложением переделать ее в «помповик». Сначала он рисовал какие-то схемы, весьма далекие даже от конструкторских эскизов. В конечном итоге согласился на повторение «Итаки». Но тут я попал. Притащенная Котярой запчасть от автобуса, призванная, по его мнению, стать ствольной коробкой будущего ружья, на эту роль категорически не годилась, в отличие от куска поручня, из которого мог выйти подствольный магазин. В итоге коробку было решено отлить из бронзы. Однако до пуска новой мастерской переделка была отложена. Пока суд да дело, Салли нарисовала мне схему «Марлина» со скобой рычагом, у нее такой был в свое время, и устройство которого она отлично представляла. Котозавр взвыл, заявив что «этим левером он нам обоим по башке настучит». Пришлось прикидывать, как объединить обе системы. Воспроизвести «Итаку» в чистом виде не получалось технологически. В итоге получилось ружье с помповой перезарядкой, запиранием перекосом затвора вниз и семизарядным магазином (восьмой в стволе). Как ни странно, после небольшой отладки эта конструкция заработала как часы с любыми гильзами как образца XXI века, так и нашего изготовления. Котозавр остался доволен.
Наконец я смог заняться штуцерами. Перерыв залежи всякого софта на своем ноутбуке, я обнаружил некую программку из разряда тех, что скачиваются на всякий случай и потом долго лежат на «винте» мертвым грузом. Эта прога позволяла рассчитывать оптимальную скорость пули исходя из ее массы, калибра и шага нарезов ствола. Пришлось сооружать баллистический маятник. Измерения скорости штатной пули с аналогичным зарядом дали четкий вывод – существующий боеприпас неоптимален для такого ствола. В общем, посчитать пришлось. В итоге выяснилось, что, чтобы выжать из штуцера максимум, надо увеличить заряд пороха почти вдвое, а массу пули раза в полтора. Однако ствол такого издевательства точно не выдержал бы. Пришлось подумать над изготовлением дополнительной скрепляющей трубки, чтобы насадить ее нагретую на казенную часть ствола. В артиллерии этот метод впервые опробовал Гадолин еще в царской России. Укрепленный таким способом образец был подвергнут серьезным испытаниям – больше сотни выстрелов с тройным зарядом пороха и очень тяжелой пулей. Ружье все тесты прошло успешно, без разрывов и раздутий ствола. Нарезы не стерлись, скрепляющая трубка сидела крепко. Увы, выжать из данной системы скорость выше пятисот метров в секунду не представлялось возможным – облегченную пулю из мягкого свинца усиленным зарядом срывало с нарезов. Так что для увеличения дальности стрельбы пришлось ее утяжелять.
Сразу же после испытаний и изготовления первых пяти винтовок с откидными затворами, Дядя Саша, опробовав новое оружие, заявил:
– А не хочешь попробовать сделать ее магазинной? Не все, хотя бы несколько штук для начала.
Это был вызов. На новых станках сделать продольно-скользящий затвор не составляло большого труда. Сложности начались с подачей патронов. Для того чтобы повторить конструкцию мосинского магазина, требовалась сущая малость – качественная пружинная сталь. Увы, все, что у нас имелось не позволяло сделать надежно работающую конструкцию. Пришлось вспомнить о барабанной системе, разработанной в конце XIX века для одной из французских, если мне не изменяет память, винтовок. Такой магазин очень надежен, но весьма металлоемок и тяжел по сравнению с любым коробчатым. В результате ствольная коробка проектируемой винтовки значительно «потолстела». С ее изготовлением пришлось повозиться. Когда же я собрал винтовку, то осознал, что у меня получился монстр. Против штуцера, новое оружие потяжелело килограмма на полтора, что, однако, нельзя было назвать недостатком – ружье, выкидывающее почти 70-граммовую пулю со скоростью под пятьсот метров в секунду, имело и соответствующую отдачу. Так что стрелять из этого «слонобоя» было несколько комфортнее, чем из однозарядной винтовки.
Естественно, для переделки в «магазинки», отбирались лучшие стволы, после отстрела их на кучность. Поэтому, когда Салли на спор положила все пять пуль в 30-сантиметровый круг на дистанции пятьсот метров, я нисколько не удивился. И, что характерно, спорила она не с кем-нибудь, а с Котом.
О том, что являлось предметом спора, мы узнали на следующий день, когда нас срочно вызвали в «Вихревой» форт на внеочередное общее собрание. Когда все собрались, Дядя Саша официально объявил Кота и Салли Боунс мужем и женой и вручил им красиво оформленное свидетельство о браке. Как потом нам рассказала Сара, дело к свадьбе у них уже шло давно, но Котяра, в силу своей кошачье-кобелячьей натуры, все тянул с оформлением отношений. Вот Салли его и простимулировала.
Когда я подкатил к Динго с требованием бесшумного револьвера, он сначала ржал, а потом долго ругался, сообщая что «индпошив в другом ателье», и вообще он весь в производственных заботах, ходют тут всякие, а ему потом пятилетку в четыре года никак не выполнить. Пришлось комплексно давить – и на слабо, и на то, как мне тоскливо будет на Диком Востоке без «глухой» пушки. Короче, уговорил. Время шло, результата не было, на мои подколки Динго отвечал неоднозначно, по-чапаевски:
– А не пойти ли тебе на фиг, Петька?
Но одним погожим апрельским деньком, малолетний курьер притащил мне дощечку следующего содержания: «Приезжай для получения вундервафли. Меняю на мед один к трем по весу».
Поехал.
– Волобуев, вот ваш меч!
Именно так представил Динго свое творение. Афтигеть! Вроде он русский, но некая сумрачность оружейного гения видна была сразу. Пропорционально увеличенный наган, в нашем, сантиметровом калибре. Рамка замкнутая. Накат барабана на казенный срез ствола и утопленные в медную гильзу пули давали отличную обтюрацию.
Здоровенный латунный (а как же) глушак, начищенный, как парадный сервиз королевы. Пулелейка, мерка под порох, тридцать гильз. Вес, габарит – Да-а… Двуручный магнум-пистолет-для-убивания-лошадей, как он есть.
– И не морщи нос, Котяра, я этот аппарат как НИОКР протащил. Стрельбой черным порохом не увлекайся, ибо глушак разбирать и чистить – это отдельное сексуальное удовольствие. Зеленый – без проблем. А теперь давай магарыч – и вали на стрельбище.
Глава 16
Скрипнула входная дверь, и дежурный индейский воин пропустил в комнату пятерых пленных. Скрестил руки на груди и остался стоять справа от входа, напоминая статую Командора.
– Присаживайтесь, джентльмены! – Кобра приглашающе взмахнул рукой. – На улице сыро и прохладно, так что можете плеснуть себе чуток согревающего…
Среди вошедших наметилось некоторое оживление. Что такое «спотыкач» узнать успели уже все. Настойка этого жуткого зелья на хвое регулярно выдавалась всем в качестве противоцинготной и для поправки здоровья. Хотя и в небольших дозах.
– Увы, джентльмены, более мне вас порадовать нечем. Я пригласил вас, чтобы сообщить некоторые новости и уже на этой почве подумать.
– Над чем, мистер Снэйк? (таким прозвищем пленные англичане окрестили Кобру. Он вначале хмурился, но потом привык, и уже не обижался) – приподнялся с места боцман Лори.
– За последнее время там, – махнул рукою в пространство Кобра, – произошли некоторые изменения. Мы заключили союз с испанцами.
Пленные переглянулись. Известие это никого не обрадовало.
– Сюда приходят их воинские части, – продолжил свою речь зампотылу. – Их войска займут ваш бывший форт, он брошен и стоит пустым. Британские части покинули этот регион, и поселенцы ушли вслед за ними.
– Как много будет здесь испанских солдат? – подал голос лейтенант Мору.
– Два полка.
В комнате повисло тягостное молчание.
– И… и что же будет с нами, сэр? – нарушил тишину лейтенант.
– Испанцы не хотели бы, чтобы на данной территории находились английские солдаты. Пусть и бывшие. Мы можем отпустить вас всех…
– То есть мы можем уйти домой? Так, сэр? – вскочил со своего места боцман.
– Уйти, да, можете. Но вот, дойдете ли вы до дому… этого я вам обещать не могу. Из тех, кто выбрал себе такой путь год назад, дошел только один человек. Раненый и голодный, он умер в лазарете через несколько дней после этого.
– Но наше правительство… оно не бросит нас в беде! – Мору вскочил со своего места.
Шевельнулся часовой около двери. В его руке появился топорик. По знаку Кобры он убрал назад свое оружие и снова замер недвижимой статуей.
– Оно уже это сделало. Миссия Бигелоу признана провальной авантюрой, и он сам был бы отдан под суд… если бы добрался до Англии, разумеется…
– Но…
– Это политика, лейтенант, – развел руками Кобра, – тут нет места жалости и состраданию. Увы, это придумал не я… Британии не нужна война с Испанией за неведомый клочок земли за морем. Насколько мне известно, этот инцидент предан забвению. Во всяком случае – сейчас.
– А вы сами, сэр? В каком качестве остаетесь вы?
– Наш командир получил полковничий патент и назначен командиром одного из полков. Он имеет право на формирование своих частей. Управление этим районом также доверено ему.
– И что же будет с нами?
– В качестве военнопленных вы тут оставаться не можете – войны не было. Пойманных пиратов по испанским законам ждет виселица. Сомневаюсь, что кто-либо из вас рискнет доверить свою судьбу их правосудию. Здесь могут быть либо наши поселенцы, либо наши солдаты. Более – никто.
Командиру форта ВВВ.
Дяде Саше.
От начальника конно-транспортной службы
Сергея aka Дог.
СЛУЖЕБНАЯ ЗАПИСКА.
Довожу до вашего сведения, что мы не располагаем лошадьми тяжеловозных пород. Более того, мы и о нормальных тяжелоупряжных можем только мечтать. Те мустанги, что есть, содержатся почти на полностью травяном рационе. Потому в телегу грузоподъемностью 3–5 тонн надо будет запрягать по 8 лошадей разом. Что реально, но требует соответствующее количество сбруи. Да и управляемость такого экипажа будет невелика. Посему прошу рассмотреть вариант собрать паровик, поставить на колеса и пусть едет сам. Да и телег штук несколько тянет.
Считаю возможным транспортировать войска, а именно пехоту и артиллерию, со скоростью 100 км/сутки, а с использованием заводных лошадей в большом количестве до 150–200 км в сутки. Нами разработаны соответствующие экипажи, «линейка» на 20 человек с вооружением, грузовая телега на 2 тонны груза, артиллерийский ход на орудие весом до 1,5 тонны, передвижная полевая кухня, позволяющая готовить на ходу. Так как имеющийся конский состав слабосилен и находится на почти полностью травяном рационе, упряжки нужны по 4–8 лошадей. Прошу выделить пехоту в количестве 40 человек, 2 орудия с прислугой, для проведения натурных испытаний. В случае положительного оных окончания, нам потребуется примерно три месяца на изготовление потребного количества экипажей, подготовку кучеров и форейторов, ибо моих людей на полк явно не хватит.
Кроме того.
В свете стремительно надвигающегося лета прошу обдумать и принять стратегическое решение. Хотим ли мы захватить мировой рынок торговли зерна. Да, именно мировой. Ибо имеющиеся технологии обработки почвы и зерна при помощи машин, позволяют снизить себестоимость этого самого зерна примерно на порядок ниже, чем при ручном возделывании почвы. Неприятность в том, что устройство машин в принципе не сложное, и если мы дадим возможность спиратить у нас ноу-хау, то потеряем это преимущество. Считаю, что сие не рационально. Потому прошу принять решение, и начать подготовительные мероприятия. А именно:
Выявить среди наших, а также среди аборигенного населения, знающих агрономию и растениеводство.
Отобрать желающих из числа лояльных местных на роль сельскохозяйственных рабочих.
Наладить сотрудничество с миссией, в целях подробного изучения, как обстоит дело с производством и торговлей зерновыми, интересует также в подробностях местная технология полеводства.
Определить, какие площади, мы можем, а главное, хотим засеять.
Химикам совместно с ботаниками решать, стоит ли применять какие-либо удобрения.
Выделить потребные ресурсы, для НИОКР по постройке требуемого комплекса машин. На ножи потребуется дорогая хорошая сталь, здесь нельзя экономить.
Требуется разработать и построить полный комплекс полевых машин, плуги тут в принципе уже есть, правда, очень плохие, а вот сеялок, а главное, жаток-сноповязалок нет, и лет 200 не предвидится. Именно механизация уборки позволит нам обработать площади, не отвлекая огромное количество народа и не выгоняя всех с серпами-косами на уборку.
Второй очередью необходимо разработать и построить комплекс машин для тока. То есть молотилку, соломотряс, грохот и веялку. А также различные транспортеры. Ориентируемся на конный привод, впоследствии без проблем заменяемый паровым. Локомобиль – хорошо, но пока подождет, военное применение важнее, тем более недостатка в лошадях нет, также и для сменной работы.
И, наконец, потребуются сооружения для хранения, в идеале элеватор, но можно и амбары.
Для справки – при 10-часовой работе плуг вспашет 0,9 га, жатка уберет 2 га. При условии наличия подменных лошадей, а их у нас много.
Формой организации производства считаю именно крупное хозяйство, никаких наделов.
Дата, подпись.
Одному мне тут не решить, поэтому через пару часов в моем кабинете собираются все заинтересованные лица. Полковник, Артем, Котозавр с Курбаши и Хитрый Лось. Зануда сейчас надолго засел в «Базе-2», поэтому начинает Котозавр.
– Серега, еще раз напоминаю, что твои слушатели измучены нарзаном… в смысле воспитаны на всеобщей механизации войск. Я вот кавалерийски обучен в объеме: спереди кормить, сверху сидеть, сзади не подкрадываться.
Дог задумчиво дернул себя за косу, предмет легкой зависти наших женщин, и вопросительно посмотрел на аудиторию.
– Именно, озвучивай свои планы с пояснениями для пешеходов: что и как нам надо делать, чтоб затмить Чингиза, пройдясь до Атлантики огнем и мечом. Сможем натренировать лошадей до стрельбы с седла, управления наклоном корпуса, сторожевой службе? – добавил Дядя Саша.
Ответом командиру был горестный вздох.
– Это все более поздние штучки Великих Равнин. Труда много. То, что есть сейчас у нас по конной подготовке, похоже на «Школу выходного дня» для праздных богатых Буратин. Польза есть, иначе ведь тут останется только пешком немалые концы отмахивать, но вот что-то более серьезное… С другой стороны, каждый из попаданцев и так занят делами выше головы, делать из них кавалеристов – не рационально, для этого лучше использовать местный контингент.
Проблема в том, что надо учить несколько лошадей, потом на них учить людей. Которые будут обучать лошадей. Структура получается примерно такая: первые пойманные лошади, обучение – примерно три месяца, получаем лошадок, годящихся под седло, правда, без высшей школы. Потом сажаем на них людей, желающих в будущем работать с лошадьми – берейторами. Пока что идет просто ликвидация безграмотности, чтоб сидели сверху, не падая. Группа семь-десять человек максимум – за большим количеством один тренер качественно не уследит. Так же в заездке на одного человека будет не более десятка лошадей, это получается с каждой по часу в день. Соответственно через три-четыре месяца имеем около десяти всадников, способных уверенно ездить на уровне унтера или младшего офицерского состава. Далее каждый из них берет себе по пять учеников и по пять лошадей в работу, продолжая самосовершенствоваться, до уровня езды на голой лошади, вольтижировка, выездка… Примерно через год, после начала всего, имеем десять всадников высокого уровня подготовки, способных просто поймать в прерии лошадь и ехать на ней. На своих основных лошадях, способных ездить без всего, основные могут ложиться по команде, приходить на зов… И имеем полсотни всадников средней подготовки, способных ездить на обученных и полуобученных лошадях.
– Мои казачата такими и будут, – встрял Хитрый Лось, – они просекли пользу, занимаются старательно.
– Старательных придержи, выдели мне пяток фанатов.
– Сделаем.
– То есть основной состав может держать строй, освоит начала выездки, прыжки и прочие премудрости регулярной кавалерии. Далее уже по потребности, можно разворачиваться, переводя нужное количество всадников второй волны в преподаватели. Я говорю, год, потому что некоторое время придется потратить на пошив или закупку седел, причем шорник-то может быть и в миссии, а сами седла придется делать на заказ, испанские модели совсем не годятся. По упряжкам: кучер готовится в том же порядке, с лошадьми повозится немного дольше, форейтор – всадник. Наличие людей, знакомых с конным делом, сократит сроки подготовки. Итого через полгода с начала имеем около десятка дозорных и гонцов, которые могут и сами лечь, и положить лошадь, а потом вскочить и поскакать, причем их скорость выше скорости аналогичной лошади под англичанином или испанцем на десять-пятнадцать процентов, чисто за счет посадки. Эксклюзив – умение лошади высоко и далеко прыгать. Дело в том, что современный способ прыжков ввел в начале XX века итальянец Федерико Каприлли, что увеличило возможности лошади в прыжках в полтора-два раза. По прошествии года имеем около пятидесяти всадников хорошей регулярной кавалерии, ну и через полтора можно собирать полки и эскадроны. По конному составу. Лошади там и здесь имеются в свободном виде – мустанги. Лошадки не шибко крупные, больше выносливые, чем сильные. Тем более на траве. Зато их много. Потому лошади делятся на основных – это самые хорошо обученные лошади, которые постоянно работают с всадником. Именно они и ложатся по команде, и подходят… Пара человек-лошадь может разбиваться в исключительном случае. И заводные. Заводные прошли первоначальное обучение, то есть от человека не шарахаются. Применяются при необходимости подмены и отдыха основных. В бой – в крайнем случае. Резерв – табун, который недалеко. Поймать и поседлать можно. Езда табуном и в направлении. При необходимости вступления в бой – лучше спешиться. Зато можно гнать табуном, если устала – просто бросить, не пропадет, отгуляется. Надо будет – потом соберем. Немного особняком стоят упряжные. Хотя по подготовке также три сорта. Раз лошадки слабосильные – придется применять многоконные упряжки. Вплоть до восьми-десяти голов. При этом экипаж может быть довольно грузоподъемным, тонны на три примерно. И на те же упряжки можно посадить пехоту. Экипаж – линейка, на двадцать человек с амуницией и припасом. Полевая кухня и артиллерия имеют подобные шасси и способны не отставать. Упряжка на четыре-шесть лошадей легким орудиям, по восемь – если большое. Имея сменных лошадей, можно повторять подвиги Гудериана, скорость марша будет больше сотни кэмэ в сутки, так здесь никто не ходит. Табун подменных можно выслать вперед заранее, кто обратит внимание на табун диких лошадей? Что они не совсем дикие, на них не написано. Телеги придется снабдить всем набором безопасности, иначе не очень съезженная упряжка и растащить может, потому на экипаже есть тормоза на задние колеса, и приспособление отцепа упряжки, что позволяет не только не уехать сильно не туда, если понесли, но и очень быстро менять запряжку. Практически в минуту, если есть два комплекта сбруи и подмену собирать заранее. Массово делать конепехоту получится года через полтора от начала.
– Линейка – это подрессоренная повозка? А мы рессоры сделать в количестве можем?
– Постараемся, будем делать максимально унифицированное шасси. И заодно над артиллерийскими лафетами со всех сторон помозгуем. Взять пушчонку из тех, что вытащили, там есть мелкие, и водружать на все, что наваяем. Экспериментальный пробег покажет, что мы фактически можем.
– Андрей, Кот, раз вы пограничники, то когда будет ясно, на какие параметры транспорта выйдем – прикиньте штат конно-механизированной… тьфу, маневренной группы, стрелки плюс кавалерия, плюс групповое оружие.
Дядя Саша перевернул листок.
– По второму вопросу решаем так Сергей остается с начштаба, вызывают к себе Сет Севера, Ирину. Прикидывают, что можно начать реализовывать по данному вопросу уже сейчас, хотя такую докладную лучше было бы еще зимой мне предоставить. А так получается, что толком за дело возьмемся уже только со следующей посевной. Максимум через пару дней жду от вас подробный план работ, особенно в части возможностей нашего производства обеспечить нужную технику. Приступайте!
Глава 17
Спасибо доброму дяденьке Курбаши, он же Белый Бык, он же реальный военный, не «пиджак» необученный, как я. В первые же пять дней, как удалились в туман заставу строить, натурально взвыл – ну не хватало командного опыта, категорически не хватало! Ничего, как-то с его помощью справляюсь пока – молодые нуму, любезно предоставленные нам вождями (не, я хренею с их вождевской наивности – они себе в племена бойцов хотят! Да, получат, факт. Только это будут уже не их бойцы. Вернее, не только их. КМБ в лучших традициях еще не наступившей Советской армии с некоторыми поправками из этнографии и психологии мозги промывает качественно) ходят колонной по три, работают и в строю, и индивидуально, наряды тянут, землю роют и все такое. Сейчас вот согласно указанию начальства на парад нас дернули. Типа колотить корявые понты.
Ну, одеваюсь под индейца… хотя, мать его, под кого я еще могу одеться? Джинсам уж давно хана, куртку берегу, робу свою, в которой сюда угодил – тоже. Так что – ноговицы, набедренная повязка, английская трофейная рубаха, жилетка, кожаный обруч на голову, чтобы волосы в глаза не лезли. По приколу – боевая раскраска там, где нет усов и бороды.
Высвистываю своих гавриков, они, красавцы, вчера по родне ходили в увольнение. Вот, кстати, что у них хорошо, нуму – не пьют. И до достижения зрелого возраста не курят – обычаи запрещают. А по бабам бегать – не сезон, так что вернулись все, тоже прихорошившись. Гадом буду, мы выглядим страшно. Не знаю, как насчет высоких гостей, это их проблемы, но сам бояться начинаю, как гляну. Эти тонкавские скальпы по ноговицам, морды разукрашенные, ружья, знамя – желто-бело-черный треугольный флажок с перекрещенными белыми саблями на черном… приятно посмотреть. Ладно, сигнал вижу:
– Застава! В колонну по три тройками становись! Шагом… марш! – идем. Вспоминается, как ни странно, из Городницкого:
Ну-ка, барин, глянь-ка, разевая рот,
Как холоп твой Ванька по морю плывет!
Лица что у вождей, что у испанцев, откровенно удивленные, да и наши тоже немного озадачены. Они ж всю заставу разом никогда не видали, однако.
– К торжественному маршу! Песню… запевай! – и начинаю. Мы под это, правда, бегаем, но и для шага сойдет: Пограничники сильны!
– Пагарниушники селены! – подхватывают нуму, все тридцать рыл. Дядя Саша и Ко хотели всю полсотню вывести, но я это дело задробил на корню – надо, чтобы участие в параде было поощрением, а залетчиков хватает, да и наряды никто не отменял, гы.
– Как индийские слоны!
– Куак индискее сланы!
– Обгоняем лошадей! – рукоятью ножа по прикладу – нна!
– И ломаем медведей!
Проходя мимо Дяди Саши и какого-то испанца:
– Равнение напра-во! – накрываю голову левой рукой, подношу к виску правую. Нуму повторяют.
А что, все правильно, к пустой голове руку не подносят…
Вечер 15 мая 1791 года был наполнен весельем и удивлением. Официальная часть для индейцев: с приёмом гостей с близи и далека, с посадкой рощицы пиний и сосен, пением гимна «Ничего на свете лучше нету, чем бродить друзьям по белу свету…», прохождением увешанных оружием до бровей и раскрашенных от носа до пяток казачат перед рассевшимися на склоне гостями под речевку…
– Пограничники сильны! – горланит запевала Хитрый Лось.
– Пагарнитшники селены! – подхватывают полсотни глоток.
– Как индийские слоны!
– Куак индискее сланы! – пришлось долго объяснять, что за зверь слон, но как понравилось парням сравнение!
– Обгоняем лошадей! – в мокасинах не топнешь, но рукоятью ножа по прикладу получается неплохая имитация.
– И ломаем медведей! – Командир переводит слова испанцам, Андрей – вождям, в чьем обществе он состоит по праву очень заслуженного воина: и во вражеский лагерь за оружием лазил, и много почетных «ку» заработал, и отряд водил, вернувшись с победой, трофеями, а главное – без потерь. В индейской системе ценностей – сплошные заслуги и ни одного косяка. Тем более что принцип разделения властей действует: племенной вождь не обязательно водит отряды на тропу войны, военный – может и не быть руководителем в мирное время, а шаман вполне может быть и тем, и другим, и самостоятельной фигурой. Совмещение должностей не правило, но и не редкость. Ну а вожди – тоже немного шаманы: у хорошего руководителя подразумевается наличие сильных духов-покровителей. Так что Белый Бык – равный среди равных, военный вождь, хоть и молод по нашим меркам.
Вождям нравится – песня-заклинание, дающая силу воинам, непривычна, но у русских хорошие покровители в Верхнем Мире, значит, песня будет работать. Посланник вице-короля держит морду кирпичом, но марширующие и однообразно вооруженные ружьями (!) индейцы пробрали и его. Наверняка начнет выпытывать про языческие ритуалы и опасность бунта дикарей. Обломитесь сеньор, это на вас работают из-под палки, а на нас – за идею. Мексиканские пеоны должны отбиваться от грабителей камнями, потому что власти запрещают иметь оружие. У русских – рабов нет. Поэтому все поголовно – вооружены. Даже у сеньориты Долорес на праздничном платье вышитая перевязь с кортиком. И дерринджер за подвязкой.
Откуда я это знаю? – а вот знаю!
Готова первая предсерийная телега будущей массовой постройки. Упасть и не встать, как будто машину «Формулы-1» сделали, столько восторгов.
А поскольку колеса мы изготовили по последнему слову техники XIX века и производство организовали с использованием достижений века XX (кто сказал об артефактах? Конвейерная система Форда, канбан и бригадный подряд), товар у нас получился конкурентоспособный по критериям цена/качество, молчу про надежность и ремонтопригодность. Дядя Саша, узнав о том, что мы можем предложить аборигенам что-то кроме услуг по охране, чуть не прослезился и пообещал нам в награду все, что мы захотим (в пределах разумного). Я, не задумываясь, потребовал кофе со сливками и сахаром.
Похоже, о кофе мечтали многие, поэтому закупили его на первые же полученные за колеса деньги. А сепаратор пришлось строить опять-таки мне и Догу. В свободное время, блин. Причем за неимением пищевой нержавейки (выпотрошить термос нам не разрешили), пришлось все лудить. Потом мы его тоже загнали падре Хосе – в миссии было молочное стадо в несколько десятков голов, и переработка молока очень интересовала святого отца и как хозяйственника, и как гурмана. За это наша коммуна получила двух дойных коров (торговались люто, пришлось к собственно железке присовокупить техническую поддержку и гарантию) и заказ на маслобойку. Угадайте, кто ее делал…
Обеденный перерыв долгий. Спорили об этом много и горячо, и «производственники» все-таки продавили свою идею. Доводов было много, и гигиенических, и внутриполитических. Для меня обед и послеобеденный отдых – личное время, которое можно посвятить воспоминаниям и размышлениям. Как-то так устроена голова, что самые полезные мысли о работе, и что сделать, и как приходят, когда лежишь пузом кверху, дав отдых спине и ногам.
Подумать о работе не удается. Хитрая Змея рассказывает поселковые новости и сплетни. Я слушаю, хотя и краем уха. Моника, похоже, окончательно принята в индейское бабство, потому что в «войне за стиральные мостки» выступила единым фронтом с Быстроногой Антилопой. Однако американское бабство, несмотря на потери, стойко держится на глубоко эшелонированных гражданских позициях. Канделлу не смутишь и не перекричишь, а Аманда мудра, аки змей, и на любой довод находит десять контрдоводов.
Русское же бабство выше этой свары и в прямом, и в переносном смысле – миссис Годдард организовала кипячение белья и вообще стирку при кухне, но ни индианки, ни американки не спешат к ней присоединиться и стирают на ручье, где мы еще в первые дни сделали полоскательную запруду. Американки надеются продавить свое предложение об организации коммерческой прачечной, против чего уже наше, мужское, политическое руководство, а вот почему Моника ходит на ручей с корзиной – для меня загадка.
Для женщин, однако, это находится в очевидной связи с тем, что они уже женили (в мечтах, разумеется) на ней Всеслава, а на Аманде – Дога. Понять не могу, но запомнить надо. А то ляпну что-то не то, и мне опять будут компостировать мозги в четыре руки (или, точнее, в четыре губы). Вести с полей, огородов и курятника, за который отвечают Ира и Катя, я пропускаю мимо ушей, потому что голова уже гудит. А мне еще конспекты читать и выписки, которые сделал прошлой ночью, когда меня наконец-то допустили до ноутбука с энциклопедией.
Глава 18
Следующее утро на отдельно взятом кусочке Новой Испании, бухте Хорсшу, выдалось… разнообразным. Некоторые граждане, с чрезмерной радостью встретившие годовщину попаданчества, еще не представляли, насколько они попали. Хмурый и не выспавшийся командир, полночи на троих с Коброй и Рысенком упаивавший испанцев, благодаря молодой здоровой печени, и, что более важно, многолетнему опыту, отделался небольшой головной болью, но, оглядев окрестности, начал зверствовать. Первым делом – учебная тревога. Когда все собрались – коллективное макание в бухту, пробежка вдоль периметра в легком темпе и опять макание. Говорят, что сеньор Родригес-де-Кто-то-ибн-Чей-то сравнивал нашу бравую команду с римскими легионерами – полюбуйтесь своими глазами, союзники. До децимации дело не дошло, но после обеда посыльный индюшонок из Занудиной родни передал мне вызов в штаб, прибыть со всеми наметками и планами. Начало совещания было деловым, но вот милая улыбка присутствовавшей Цинни колола нечистую совесть. Поежившись, докладываю.
– Планы не выдерживают соприкосновения с реальностью – поэтому выработана такая схема: опорной базой ЭПРОН выбрана Гавана, где есть верфи, и вообще перекресток Атлантики. Там остаются Клим, Логинов, Мелиано-наследник и начинают одновременно строить прототип клипера, водолазное судно, химическую лабораторию, ваять подводное снаряжение, подбирать и готовить персонал для всего этого безобразия. Наших должно быть минимум двое, на тот самый «всякий случай», да и не справится Клим в одно лицо. Лаборатория нужна для резины, взрывчатки, смазочных масел, кокаинума. До фига другого тоже, но это – основное.
Кобра нехорошо прищурился, при слове «кокаин», но встревать с вопросом не стал.
– Далее, я, Салли, возможно – Улыбка Енота, плывем в Наглию, закупать тяжелую технику. Паровые машины, трубы, прокат… да и просто осмотреться, резидентура там будет нужна по-любому. Маму я туда тащить не хочу, но есть мнение – что хрен отговорю. Ей токсикологическое образование спать не дает, так применить охота. Для начала – кокс измученной половыми излишествами знати, и сальварсан для нее же, от последствий излишеств. То и другое – очень-очень задорого, ибо имеем монополию. Наше золото залегендируем, и подотчетное испанское лучше в Испании потратим. Не люблю я чужие деньги в своем кармане. Кокаинового листа можно закупить тонны, испанцы его везде выращивают для работяг. Под это дело и хочу оставить маму на Кубе. Покупки быстрыми не будут, вряд ли у них готовыми паровиками склады забиты. Плюс к тому – машины говеные, только-только от вакуумных перешли на пар низкого давления, поэтому будем работать по принципу капитана Немо: в разных местах заказываем детали по нашему чертежу, сборка и отладка – на месте. Предлагаю также Анатолия Годдарда отправить в США, пусть там мосты наводит, мы же почти ни хрена не знаем текущую обстановку свыше нескольких книг по истории и рассказов испанцев!
М-дя, допланировался… Драть меня начали с плана поездки в Англию, потом прошлись по оставленному в одиночестве Толику, ну и самый грандиозный фитиль прилетел за планы наркоторговли. И если командир указывал на отсутствие сети сбыта, и спроса на нераскрученный товар, то Зубр ругался с морально-этической стороны: это англичане вели опиумные войны и занимались всякой аморальщиной, чем мы будем от них отличаться, если сами начнем барыжить кокаином? Моралист хренов. Придумал ведь: «Мы и так собираемся по самое некуда влезать в политику, одно это значит, что у нас руки будут по колено в крови, а ты такую хрень предлагаешь!» Довел свои ракеты до приемлемой дальности-точности, теперь химичит на них зажигательные боеголовки, для большего воспитательного эффекта. Убивать людей, которые лично ему не сделали ничего плохого, напалмом – это нормально. А подсадить на наш товар сотню тех, от кого зависит принятие решений, аристократов, для которых все, кто не они – не люди, понимаешь ли, нельзя. Ничего, в пылу обсуждения командир не дал однозначного запрета на подобную деятельность, то есть запретил – но с дырами в формулировке приказа.
Потом немного перетрясли штат «искпедиции», устаканили штатное оружие – тут споров оказалось как бы не больше. С одной стороны, отправлять в автономку с одними трофеями – опасно. С другой – светить артефактные стволы, которые можно утратить от «неизбежных в море случайностей», например, снять с остывающей попаданческой тушки, тоже не хотелось. Решили брать то, что при утрате не даст никакой пользы захватившему, и к чему можно переснаряжать патроны. Получилось негусто, но логично: АК-74, СКС, снайперский ФАЛ – для дальней дистанции боя, и конструкция совершенно непонятная местным юзерам. Оторвать у Динго от сердца «Итаку» не получилось, дали полунарезную «Сайгу» и триумф нашей инженерной мысли: совершенно стимпанкового вида помповик, в девичестве бывший моим MP-18, простейшей одноствольной переломкой. Все-таки доставшийся нам «Грейхаунд» оказался кладезем нужнейших ресурсов: подствольный магазин из трубы поручня, ствольная коробка – кусок лонжерона, пружины – как бы не из сидений салона, алюминий и пластик из обшивки. На выходе имеем 5+1 зарядный дробовичок, с механикой «Итаки». Стрелять можно и пулей, вместо отпиленного чока наши гансмиты приделали 15-сантиметровый «парадокс». Вся эта красота покрыта изрядным количеством латуни, и вид имеет феерический. И еще отъемный ножевой штык! Стимпанк, как он есть.
Хотя за штык – отдельное спасибо. Нехороший момент, когда, имея при высадке автомат, я дрался с индейцем врукопашную, оказался только первым в серии. На войну с тонкавами мне выдали «Хеклера», хорошую немецкую машинку. Которая поперхнулась, отстреляв дюжину патронов! Естественно – в разгар схватки, ведь с автоматом можно лезть напролом. Идиот. Чудом не получил лишних дырок в организме, разгрузочник принял на себя удар копьем, а МП-пятый, перехваченный за ремень, сработал хорошим кистенем – слишком хорошим, мозги оппонента из всех щелей вычищать пришлось. И заодно понять, что я идиот дважды: матчасть изучил, разбирал-собирал, а вот разряжать магазины не удосужился. Индианки по форме одежды номер два: бусы и набедренная повязка, отвлекали постоянно. Просела пружина магазина, верхние патроны подавались нормально, усилия хватало, а потом опаньки – перекос. Какой из этого вывод? Женщины – зло. С ним надо бороться, неустанно и разнообразно. Лишь бы здоровья хватало.
Капсюльных револьверов, как оружие автономного плавания, выделили каждому по две штуки. И несколько десятков в запас. В идеале они плюс передельные английские ружья перекрывали все наши самооборонные ситуации, не засвечивая слишком странное оружие. Даже револьвер и казнозарядка по этим временам очень необычны. Но их хотя бы не надо прятать от испанцев, на эту парочку будем перевооружать колониальные полки «нового строя». Тем, кто остается, будет сложнее, чем нам: помимо всего дрессировать, вооружить, и главное – воспитать несколько тысяч взрослых мужиков с устоявшимися взглядами на жизнь. Это не индейцы, которых мы мягко прогрессируем, тут будет ломка об колено.
Денежное обеспечение выдали «китайским золотом». Китайцы и не знают, что тыщу лет назад отливали такие монеты. А мы их типа из кургана выкопали. Вполне достойные получились денежки: с квадратной дырочкой, с иероглифами – девизом древнего императора, высокой пробой – на вес хорошо пойдут. Связь – почти никакая. Почта в одну сторону идет в лучшем, идеальном случае, месяц. И так будет еще долго, пока не дорастем до радиоламп.
Отправляемся вместе с кораблем, который привезет первую партию солдат. Дата прибытия сугубо ориентировочно известна, поэтому подготовка должна быть завершена на прошлой неделе, в крайнем случае – вчера. На этой бравурной ноте совещание закончили, все стали расходиться, а меня Кобра задержал, процитировав папашу Мюллера, мол «вас я попрошу остаться». На чем же я прокололся?
– А глазки-то забегали, – констатировала Цинни. – Костя, ты не подскажешь мне, откуда в моей запертой на ключ комнате появились трескучие, как черт знает кто, сверчки?
– Какие ваши доказательства?
– Если в девичьей светелке вдруг запахло мужиком – я предполагаю, что мужик там был. Когда всю ночь скребут и поют неизвестно кто – убеждаюсь в правильности догадок. Приклеить смолой коробочки с жуками снизу под кровать мог тот, кто вчера почти не пил, не курил табак, но от кого воняет индейскими травками, – она подцепила коготком клапан моей жилетки, – и жирной пропиткой обуви, – ткнула пальцем в мои мокасины. – До темноты с праздника никто не уходил, а светодиодный фонарик, необходимый для потайной деятельности, брал со склада кто? А главное – у кого на лбу было написано: «Я тут подхохмил над училкой и до крайности собой доволен?» Салли была на празднике, никуда не отлучалась, на свидание с ней можешь не ссылаться.
Влип. Надо же, так подставился посиделками с вождями: сам уже запаха не чую, а трубкой мира – между прочим, ни разу не табаком набитой! – от меня несет ощутимо. Мокасины, которые заменили мои распавшиеся на «плесень и липовый мед»… нет, просто на плесень, берцы, пропитаны гремучей смесью жира, сажи, воска, ароматны еще не как ношеная портянка: комары на лету пока не дохнут, поэтому и про такой фактор демаскировки я забыл.
Поднимаю руки, и вслух признаюсь в авторстве. Сеньорита Долорес, смеясь, упорхнула, «оставляю тебя на съедение», а Кобра со вздохом «детский сад, штаны на лямках…» приказал сдать фонарик в спецхран, а вопросы контрибуций и репараций решать с Цинни самостоятельно.
– И вообще, какого хрена ты к ней полез? Гормон играет, рыжей и индианок уже недостаточно?
– Спортивный интерес. Единственное помещение в форте, куда нет доступа – комната сеньориты. Сделал слепок ее ключей, она их на поясе носит, согнул подходящие отмычки, выбрал момент, залез. Просто так лезть неинтересно, оставил сюрприз. Над домохозяйками уже прикалывался, над индейскими вождями тоже, пора на наших переходить, а то у всех на челе непреклонность и высокие помыслы о судьбах мира.
Кобра хохотнул, видимо вспоминая коллективный розыгрыш американок, забрал у меня фонарик и отправил восвояси, обозвав напоследок Петросяном. Зря это, Петросяна я припомню…
Вот и снова попал под мобилизацию. Хотя это состояние у нас и постоянное, за исключением бурного празднования Нового года и нескольких дней рождений. Но тут – командировка! И не к соседям – индейцам для передачи опыта или там, чего уж греха таить – пообщаться с особо симпатичными индианочками. А к испанцам, в Гавану! То ли промышленным шпионажем заниматься, то ли научно-техническую революцию в отдельно взятых колониях устраивать.
Все начиналось для меня с довольно обычного вызова к начальству вскоре после прибытия испанской делегации. Думал, что будут дрючить «за производство» всякого химического сырья по которому я был ответственен в связи с опытом прошлой жизни (все ж таки десять лет предыдущей жизни проходил на химпредприятии долгий путь от студента-практиканта и простого рабочего до заместителя начальника цеха), а тут…
– Сколько тебе понадобится времени на сборы?
Дядя Саша, как всегда, был по-военному краток.
Я взглянул на загадочно ухмыляющегося Клима и осторожно выдал:
– Ну-у… Сейчас ребятам скажу, что да как на сегодня добить надо и буду готов. К себе еще бы только заскочить, оружие прихватить, да перекус приготовить. Так что через час буду готов к труду и походу. А куда идем-то, кстати?
– К испанцам, Николай, к испанцам. Себя покажете, на мир посмотрите…
Он говорил что-то еще, но в данный момент все мое мыслительное пространство всецело оккупировало одно из любимых высказываний нашего шефа:
«Охреносоветь!»
Понадобилось относительно много времени, чтобы подобрать челюсть и понять, а в чем, собственно, дело? Оказывается, наш главный военно-морской специалист Клим отправляется вместе с испанцами в Гавану, для того чтобы… Тут дядя Саша испытующе посмотрел на меня, отчего непроизвольно вспомнились наши ежедневные воинские упражнения, и я застыл по стойке «Смирно», имея вид доблестный и, признаемся, все еще ошарашенный.
– Кстати, предположения есть, зачем оно это надо, а?
– Есть, но я всем скажу, что – свататься.
Клим аж поперхнулся, а несколько наших «старейшин», присутствовавших при разговоре, засмеялись.
Пока длилось это незапланированное веселье, я лихорадочно собирал мысли в кучу. Ну что Клим наш крупнейший военно-морской спец, я уже упоминал, то, как они вчера с расфуфыренным испанцем у моря и наших водоплавающих средств, а также трофеев крутились, мне уже довелось понаблюдать, акваланг его я тоже видел, а кроме этого, я, как, и все мы, неоднократно участвовал в «общефорумных мозговых штурмах» по животрепещущему вопросу: «Откуда взять деньги?». А уж с учетом того, что на днях пришлось переписывать немаленькую статью о затонувших с ценными грузами кораблях и перерисовывать соответствующие карты…
– Будем подымать клады со дна морского?
Дядя Саша одобрительно улыбнулся. Но меня не оставляла мысль, что это еще не все.
Да, я под руководством Клима осваивал морское дело, будучи «приписан» к нашему кораблю. Что-то вроде как начал соображать в военных делах и навыках, усиленно впихиваемой в нас ветеранами будущих войн. Да немного научился понимать и разговаривать по-английски, припахивая пленных англичан на своем производстве, и еще чуть-чуть – по-испански, отвечая на вопросы вежливого, но очень любопытного падре, интересующегося буквально всем на свете… Но этого явно было недостаточно, чтобы попасть в число практически первой зарубежной делегации. Но высказать свои сомнения я не успел.
– От тебя будет нужен список того, что может понадобиться для организации, так сказать, «на месте», производственной базы этого мероприятия. Ну и всего, что Клим скажет.
Я задумчиво посмотрел на сразу посмурневшего и подобравшегося завсклада, в глазах которого явственно читалось: «А пулемета я вам не дам»…
Глава 19
– Становись!
Моя команда была продублирована нашими переводчиками и теми из испанцев, которые уже более-менее понимали по-русски.
Шеренги солдат дрогнули и замерли.
– Вольно!
Выхожу на центр квадрата, образованного солдатами обоих полков. Две с лишним тысячи человек молча и с настороженным вниманием смотрят в мою сторону.
– Здорово, покойники!
По рядам солдат прокатывается ропот.
– Я не ошибся! Вы все, стоящие здесь, – уже мертвы! Мертвы с того момента, когда взяли деньги у вербовщика. Мертвы, с момента отхода вашего корабля из Испании. Вы умерли уже тогда, когда решились стать солдатами! Что толкнуло вас на этот шаг? Наверняка у каждого из вас была на это причина. Но мне сейчас и здесь нет до этого никакого дела! Вы не смогли выжить там, дома, не смогли прокормить себя и своих близких – и вот вы тут. Кого поманили легкие деньги, кто спрятался тут от альгвазилов, а может быть, кто-то надеялся изменить свою жизнь к лучшему? Ну и как – удалось?
Солдаты молчат. Их офицеры, те, что согласились остаться после моей с ними беседы, стоят отдельной группой чуть в стороне.
– Молчите? Да, вас никто не обманул, и вы получили свои деньги. Король не обманывает своих солдат. Но, только вот шансов дожить до окончания десятилетнего срока службы у вас немного. И что вас ждет после? Кто из вас вернется домой целый и с деньгами?
Прохаживаюсь перед строем, оглядывая солдат. Их лица мрачны.
– Я не ангел и не сбрендивший от жары гранд. Никто из нас не знает такого слова, как сострадание. И то, что вас привезли сюда, не значит, что нам больше нечего делать, кроме как помогать неудачникам. Да! Именно неудачникам, ибо те, кому повезло, не служат в колониальных войсках!
Снимаю шляпу и вытираю вспотевший лоб. Так и голос сорвать недолго, надо чуть потише орать, да и переводчикам надо успевать переводить мои слова.
– Но у вас все же есть шанс! Мне! Я говорю – мне, а не королю! Так вот – мне нужны солдаты! Не такие, которыми вас почему-то называют. А – настоящие! И вы можете ими стать…
Ага, оживление пошло! Ща, я вам добавлю…
– А можете – и не стать… В любом случае – вас слишком много для этого. Мне столько не нужно.
На лицах офицеров проступает удивление.
– Наши солдаты способны в гораздо меньшем количестве устроить бойню намного более сильному и опытному противнику, чем вы. И любому другому тоже. Вы все видели кладбище у рощи. Так вот – это сделали всего тридцать человек, включая женщин. И еще двести человек взяли в плен. Так зачем мне слишком много лишних людей, когда с пятью сотнями таких солдат я пройду сквозь любую армию, как раскаленная пика через кусок масла?
Так, а они уже начали оглядываться по сторонам. Будущих конкурентов выискиваете?
– Поэтому у вас есть два пути. Первый – вы остаетесь здесь и поступаете под командование моих офицеров. Трудно не будет. Будет адски трудно! Так что вы все еще не раз проклянете тот день и час, когда согласились остаться тут. Но зато потом… Мальчишки побегут за вами по пятам, когда вы вернетесь домой! Не нищим и израненным солдатом – а гордым доном с высоко поднятой головой! Ибо такой солдат стоит дорого! И платить ему буду я сам!
Так… оживился народ…
– Есть и второй путь. Тот, кто хочет и дальше тянуть лямку, кто боится поставить на карту свою, уже проданную королю жизнь, может уйти. Сейчас. Последний корабль еще не отплыл и ждет вас. Второго шанса не будет, ибо уйти отсюда пешком – невозможно. Но когда вы, с индейской стрелой в брюхе, будете подыхать под палящим солнцем – вспомните! Вспомните, что у вас был шанс! От которого, вы, по трусости своей, отказались…
Оглядываю солдат.
– У вас есть время подумать. Пока я дойду до берега и назад, вы еще можете решить свою судьбу сами. После того как я вернусь… у вас такой возможности уже не будет…
Прохожу сквозь расступившиеся шеренги и спускаюсь вниз к морю.
– Да… – качает головой Старый Империалист. – Вломил ты им…
Он идет рядом и время от времени оглядывается назад.
– Не сбегут?
– Корабль столько не возьмет. А следующий – через месяц. Отправим их в бывший английский форт, там гарнизон усиливать тоже нужно.
– Может быть, не стоило их так уж сразу… через колено-то?
– Потом бы все равно пришлось. Сам видел, из офицеров больше половины отказались. А они и поумнее будут.
– И познатнее.
– Грандов тут все равно нет, а эти все – так… Только и гонору, что дворянами именуются. А за душой так же пусто, как и у солдат. Ну, может, чуть побольше есть, так и то – не слишком.
Оглядываюсь назад. К кораблю уже потянулись первые «отказники». Сколько их? Отсюда не видать, но пара сотен, пожалуй, что и будет.
– Ну что, назад? Там уже, похоже, что определились.
Снова осматриваю лица солдат. Нахмурились, на мордах мрачная решимость.
– Вы все подумали?
Тишина. Только ветер посвистывает.
– Хорошо…
Снимаю шляпу, опять пот прошиб.
– Мне все равно кем вы были раньше! Мне все равно – кто вы сейчас! Но мне не все равно, кем вы станете! Ибо в бою вы прикрываете мою спину, а я – вашу! И я должен буду вам верить!
Набираю воздуха в грудь.
– Испанцы вы или немцы – мне все равно! Вы мои солдаты! Если доживете до этого момента, когда получите право так себя называть! И еще… Рядом с вами будут ваши вчерашние враги – англичане.
Ряды солдат дрогнули.
– Они и мои враги в прошлом. Это с ними мы воевали совсем недавно. И оставили в живых тех, кто этого заслужил. Не всех…
Обвожу шеренги взглядом.
– Не всех мы можем взять к себе и дать в руки оружие. Им пришлось делом доказать нам свою искренность. И это тоже стоило им недешево – могил на кладбище стало больше… Так вот! Вы все – англичане и испанцы, немцы и португальцы – все! Вы можете стать моими солдатами и гордо заявлять об этом в будущем. Ибо вторых таких – нет! И не будет еще очень долго…
Солдаты молчат. Кажется мне – пролети сейчас муха, ее будет слышно всем.
– Становись!
Строй дрогнул.
– Равняйсь!
Шеренги подтянулись.
– Смирно!
Поворачиваюсь к Империалисту.
– Давай, командуй нашим – пусть ведут их в лагерь. Будем начинать работу…
Глава 20
Жизнь, оказывается, состоит не только из работы и бесконечного латания «тришкиного кафтана». Бывают, конечно, редкие «радости», вроде визита англичан, но в общем-то жизнь, что в двадцать первом, что в восемнадцатом веках – рутина. Одно могу сказать в безусловную защиту этой жизни – наши жены! Подруги, которые добровольно взяли на себя обязанность скрашивать наши будни, и своими капризами держать мужчин в состоянии боеготовности. Вот так и моя прекрасная, явно прельщенная примером Котенка и американками, захотела стать ученым.
Все-таки одну беду из будущего мы уже занесли в это невинное прошлое. Эмансипация называется. То-то вождь искоса смотрит. Ну хорошо, с этим разбираться будем потом, а пока дела есть более срочные. Организовать саперную роту, из двадцати испанцев, списанных Котенком и Дядей Сашей. А в роте должно быть минимум сотня. Если бы мне дали двадцать гидр, толку было бы намного больше. Так-с, будем внимательно читать списки личного состава, попутно объясняя своей звездочке, что такое «противотанковый еж». Хотел бы я сам знать, как это будет звучать на языке нуму. Надо будет у нашего атамана спросить. Вот ведь гений! Моментально научил свое казачество русскому языку с индейским произношением. В результате их перестали понимать и русские, и индейцы. А не попахивает ли это сепаратизмом? Надо будет озадачить старшего майора (звание ему я сам присвоил, с разрешения Дяди Саши, конечно) Кобру. Пусть беспокоится, а то прикинулся кладовщиком и вообще не отсвечивает.
Что ты говоришь, любимая? Пойдем спать? И незачем так краснеть, конечно, мы идем спать. Сейчас, только задую свечу…
– Стой! – лейтенант Гарсия повелительно взмахнул рукой. – Капрал, командуйте привал!
– Слушаюсь, сеньор тененте! – чернявый капрал обернулся к колонне. – Стой! Привал!
Гарсия, сбивая тростью верхушки цветов, подошел к упавшему дереву. Смахнул с него мусор и присел.
– Ну и где этот лейтенант? – спросил он у подошедшего капрала. – Это ведь то самое место?
– Да, сеньор тененте! Полковник указал именно сюда!
– Хм… странно, обычно его офицеры всегда точны и не опаздывают…
– И в этот раз тоже, сеньор лейтенант…
Оба испанца подскочили со своих мест.
Почти сливаясь с кустами, напротив них стоял человек невысокого роста в какой-то странной пятнистой одежде. На его лицо падала тень от полей шляпы, так что оно почти скрывалось в тени. Мешковато висящая одежда резко контрастировала с пышными мундирами обоих испанцев. Кроме двух пистолетов на поясе у незнакомца было еще какое-то оружие, которое он носил в деревянной кобуре, висевшей на длинном ремешке наискось через плечо.
– Я не очень хорошо говорю по-испански? Прошу меня извинить, у меня было не так уж много практики…
Странный у него голос. Высокий и необычно мелодичный, прямо как у…
– Святая дева Гваделупская! Сеньор тененте, да ведь это…
– Лейтенант Борисова. К вашим услугам, сеньоры…
Лейтенант согнулся в изящном поклоне. Он слышал уже про эту… женщину? Офицера? Про кавалерственных дам ему уже приходилось слышать, даже и встречаться как-то довелось, но вот про армейского офицера-женщину? Не только не видел, но даже и не слышал никогда!
– Не соблаговолите ли, присесть э-ээ… сеньорита…
– Мария, сеньор лейтенант.
– Какое прекрасное имя, сеньорита! Вы подошли так тихо, что я… мы даже и не слышали ваших шагов!
– Я не подходила. Это единственное дерево, на котором можно тут присесть, вот я и ждала вас около него.
– То есть мы вас просто не заметили? Где были мои глаза?!
– Полагаю, что там же, где и всегда, сеньор лейтенант. Ну, раз уж вы здесь, то, может быть, приступим?
Смущенный лейтенант гаркнул команду. Не менее его смущенный капрал продублировал, и вот уже пятьдесят человек выстроились полукругом вокруг офицеров. Для занятий на этот раз отобрали сержантов и капралов из обоих полков. Были тут и бывшие английские солдаты, их обучение шло одновременно с испанцами. Ротой англичан командовал лейтенант Мору. Он и выделил наиболее сообразительных солдат для обучения.
– Итак, сеньоры, – негромко произнесла женщина-лейтенант, сняв шляпу, – у нас с вами сегодня первое занятие. Темой его будет рассыпной бой. Командование специально распорядилось отобрать только капралов и сержантов, чтобы потом уже вы сами передали полученные вами знания своим солдатам.
– Лопни мои глаза! – пробормотал капрал Гонсалес. – Это девчонка! И прехорошенькая! Зачем только волосы так коротко стрижет?
– Это дьявол в юбке, – глухо произнес сержант Мак-Грегор. – Не уверен, правда, что она ее носит. Но если внимательно посмотреть под штанами, не удивлюсь, если там окажется хвост!
– И, должно быть, прехорошенький хвостик! – не унимался Гонсалес. – Жаль, что под ее мундиром не видно всего остального!
– Ты совсем ослеп? – покосился на него Мак-Грегор. – Говорю тебе – это дьявол!
– С чего ты это взял, старина? Сеньорита – и прехорошенькая!
– Да? Ты видел ее в бою?
– Ее? Ты шутишь, старина!
– Хотел бы я пошутить… Эта… она остановила весь наш батальон!
– Это, каким образом? Юбку приподняла?
– Быстрее, чем ты выпиваешь свою вечернюю порцию, она успела застрелить не менее пяти человек! Мы далеко не новички, но батальон встал. Каждый, кто поднимал голову, получал от нее пулю в лоб! По ней стреляли целым батальоном, я сам делал это несколько раз! Даже пушки подкатили! И все без толку, ее почти и не видели, а она лежала у нас под носом и расстреливала наших канониров! Так и ушла… Никто даже и не задел ее ни разу…
– У вас есть что-то интересное по теме занятий? – резко обернулась к ним женщина-офицер. – Так выходите вперед, поделитесь с нами своими соображениями!
Смутившийся Гонсалес попятился назад. Рассвирепевший Гарсия показал ему свой кулак, отчего говорливому капралу ощутимо поплохело.
Солдаты быстро выстроились в каре.
– Так вот, сеньоры, – прошлась перед ними преподавательница. – Кто из вас хочет жить? В смысле – здоровым и счастливым?
Солдаты молчали, сбитые с толку таким вопросом.
– Я неясно выражаюсь? Хорошо. Скажу по-другому. Как много из вас уцелеет в бою, если это будет обычный бой с такими же солдатами, как и вы? В таком же количестве и на этом самом месте?
– Ну… – пожал плечами смуглолицый капрал, – это уж как повезет… Как стрелять будут, да как драться… половина уцелеет, а то и больше.
– Не многовато?
– Сеньорита лейтенант, – вступил в разговор Гарсия, – это война. А на войне могут и убить… Солдат должен быть к этому всегда готов.
– Не спорю. Должен. Но этого недостаточно. Он должен не просто уцелеть, но и нанести урон противнику. Иначе – зачем его учить?
– Ну… всех учат одинаково.
– Не всех, сеньор тененте. Вас учат по-другому. Хорошо! – кивнула она головой. – Выстраивайте солдат! Направление атаки – на тот лес.
А дальше… дальше началось то, о чем Гонсалес вечером высказался кратко – каторга.
Невысокая сеньорита, казалось, постоянно была рядом с каждым солдатом. Кого-то она безжалостно сталкивала в сторону, показывая, куда и как он должен отойти от возможного выстрела. Куда при этом он падал, ее мало беспокоило.
– Вы должны видеть все! Своего товарища, любое возможное укрытие от выстрела спереди и любого с боков. Не бойтесь порвать свой мундир, или вы хотите красиво выглядеть на похоронах? Вы должны видеть врага и понимать, куда и в кого он будет стрелять. И если у него на мушке будет ваш сосед, вы должны успеть оттолкнуть его в сторону. Чтобы в следующий раз он сделал то же самое и для вас. Запомните все! Ваша жизнь зависит от жизни ваших товарищей! Пока живы они – будете жить и вы тоже.
– Но так и шею можно свернуть… – осмелел Гонсалес.
– Можно. Если на ней глупая голова. Смотрите…
И она на бегу резко нырнула в сторону, прямо в густые заросли кустов. Затрещали ломающиеся ветки… и все стихло.
Озадаченный капрал, выждав несколько секунд, подошел ближе.
– Сеньорита лейтенант?
В кустах никого не было. Виднелась только примятая трава. И все…
Солдаты завертели головами, пытаясь обнаружить исчезнувшего инструктора.
– Чего глядим?
Она стояла уже позади строя.
Но как?
– Все просто, капрал. Вы, падая на землю, остаетесь на месте, оттого и предугадать место, где вас нужно искать – нетрудно. Это понятно, ибо большинство солдат сделает то же самое. А я, в отличие от вас, не жду, а сразу ухожу дальше. Только уже не так шумно. И пока вы ищете меня на прежнем месте…
– Но… как вы видите, куда нужно прыгнуть? И не свернуть при этом шею?
– Вы тоже это увидите… не сразу, но и вы будете это делать не хуже меня.
Час беготни и прыжков. Перекаты и падения, повороты на месте…
Гудящие от усталости ноги… перерыв… снова прыжки и перекаты. Резко потяжелели ружья в руках, намокли от пота мундиры. Заскрипел на зубах песок…
– Оп!
Не рассчитавший своих сил Мак-Грегор, поскользнулся в прыжке на камень. Выпустил ружье из рук и замахал ими в тщетной попытке удержать равновесие…
Бум!
Упав с камня, он ударился боком об пень.
– Годдэм!
Солдаты окружили своего товарища.
– Что с тобой, сержант? – присел рядом капрал Леннокс.
– Рука… все плечо и спина… не чувствую ничего… пошевелить не могу, только боль…
– На-ка… – отодвинув неожиданно сильными руками в стороны солдат, присела рядом с ним инструкторша. – Что там у тебя?
Ее тонкие пальцы пробежались по плечу, по руке… Забрались за спину и прошлись вдоль позвоночника.
– Хм… могло и хуже быть… Слава богу, что хоть не сломал ничего. Хотя позвонок не на месте, да и ключицу ты выбил.
– Да куда уж, хуже-то? – скрипнул зубами сержант.
– Тащить его в Форт? – Леннокс повернулся к лейтенанту. – Мы можем вырезать несколько деревьев… сделаем носилки…
– Нет нужды, – не отрываясь от осмотра, возразила ему инструкторша. – Что там, что здесь – одно и то же делать придется. Сам дойдет, только ружье его возьмите.
– Да я и шевельнуться-то не могу! – сержант чуть не взвыл от боли.
Вместо ответа она встала и вытащила откуда-то из-за спины сверток материи. Развернула. В ее руках оказался пятнистый плащ длиной почти во весь рост сержанта.
– Вон там место приготовьте. Сучки, камешки – все долой!
Менее чем за минуту солдаты очистили клочок земли и растянули на нем плащ.
– Так. Осторожно его берем… не за руки! Поддерживаем их, чтоб не болтались, руками за ноги, за бедра беритесь. Под спину ему ружья подсуньте… так… понесли… кладем его.
Сержант растянулся на плаще.
– Мундир долой! Рубашку тоже…
Она осмотрела стоящих рядом солдат.
– Ты и ты – на ноги. Держать, чтоб не брыкался. Ты, – палец уткнулся в Леннокса, – вот эту руку держишь. А вон ту руку будет держать самый болтливый! И не сейчас, а когда он ей двигать сможет!
Гонсалес смущенно затоптался на месте.
– Все готовы?
Солдаты присели на землю.
Лейтенант скинула свою странную куртку и осталась в пятнистой рубашке с коротким рукавом. Солдаты потупились – рубашка слишком плотно обтягивала ее тело…
– Крест дайте.
В ее руку кто-то сунул крест.
– Целуй крест! Так… Теперь молитву читай. Так, чтобы все слышали!
Тонкие пальцы скользнули по плечу…
– А-аа!
– Молитву!
– Больно же!
– Ты нежная девка?! Читай!
Солдаты навалились на руки и на ноги товарища.
– А-аа!
– Все… отпустите его… – девушка вытерла руками пот со лба и села на землю.
Стоявшие вокруг солдаты молчали.
– Что смотрите? Все уже… – она повернулась к сержанту. – Вставай, уже можно. Только рукой этой не махай особо с недельку.
Мак-Грегору помогли встать. Он неверяще пошевелил пальцами руки, прислушиваясь к своим ощущениям.
– Ну как? – Гонсалес тронул его за руку.
– Болит еще, но… уже не так. Шевелить рукой могу, вон, видишь – пальцы шевелятся, а раньше и не чувствовал их совсем.
– Ничего себе… да это прямо-таки…
– Колдовство? – усмехнулась инструкторша. – Это с молитвою-то? Нет, парни, просто нас учили… как надо. И этому тоже…
Глава 21
Сапоги ужасно жали. Этот факт, изрядно портил утро, которое по теории должно красить все нежным цветом. Я прохаживался перед строем «бравых» военных, и пытался отвлечься от мыслей об идеальном сапожнике, никогда не существовавшем в природе. Впрочем, сейчас мне надо было взбодрить те два десятка человек, которые мне достались. Общение с Котенком всегда удручающе действует на мужчин, одетых в военную форму. И на меня тоже. Такая хрупкая, изящная, и… М-да-аа… Надо что-то сказать. А, ладно:
– Господа! Я, капитан Алехандро Кулкин, поздравляю вас со вступлением в новые войска! Мы первые! И не только потому, что мы – это костяк будущей роты, но мы первые всегда! Мы первые приходим на поле боя, и последние уходим с него. Мы всегда идем впереди! Нам дозволено носить высокое звание инженеров, потому что для нас не существует слова «невозможно»!
О, немного оживились. Так, теперь немножечко дегтя:
– Наша служба будет тяжела. Тяжела чисто физически. Мы сами будем копать и таскать бревна. Мы будем строить мосты даже под обстрелом. Но мы это сделаем, потому что за нами пойдут наши товарищи, и они победят! И мы облегчим им путь, для того чтобы победить самого страшного врага, который есть у человека…
Я замолчал, и повернулся к строю.
– Дьявола? – кто-то из второго ряда несмело подал голос. Впрочем, по неистребимому акценту кокни, ясно было, что это бывший каторжник.
– Оставим эту победу падре, – улыбнулся я. – Наша цель более приземленная, мы должны победить войну. И мы это сделаем, пусть и перекопаем для этого всю земную твердь. Но это потом. А сейчас мы будем учиться.
Отбросив в сторону прутик, который использовал вместо стека, я щедро предложил разбирать шанцевый инструмент. Как и следовало ожидать, первыми потянулись к нему англичане. Испанцы стали переглядываться, пока один из них, молодой парень, не возмутился:
– Я дворянин, мои предки были гранды, и я не буду копать землю, как какой-то раб.
Ожидаемое всегда сбывается, поэтому я остался спокоен:
– Позвольте узнать имя благородного идальго?
– Дон Мануэль Эмс и де Санта Пауло, – заносчиво вскинул подбородок юнец, и уже потише добавил: – Эскудеро…
– Очень хорошо. Имя мое вы слышали, ну а титул мой – князь. Так что, благородный дон, будем работать в паре. Рекомендую взять лопату и присмотреться к работе киркой.
– Но… – растерялся юноша.
– Никаких «но», берите лопату и следуйте за мной! Это приказ!
Вооруженный киркой я подошел к ровному участку, заранее посыпанному песком, и подозвал всех:
– Господа, прошу ознакомиться с чертежом. Все размеры пока указаны в английских футах, но прошу учесть, что в следующий раз мы будем работать по метрической системе. Фут везде разный, а в нашем деле нужна точность. Итак, приступаем…
По нормам Советской армии окоп в одиночку делается за два часа, но мы работали вдвоем. Дон Мануэль с большим интересом наблюдал за моими стараниями, и когда я передал ему кирку, взялся за нее как за меч. Впрочем от вопроса о моем княжестве он не удержался. Я пожал плечами, выбил трубку, и погромче, чтобы все слышали, ответил:
– У нас в Литовии князей много, земли вот только маловато. Болота, леса, да завистливые соседи.
Похоже, это объяснение его устроило, дело-то, как скажет Карлсон, житейское. А я, взяв лопату, стал выравнивать бруствер, попутно размышляя о рабочей форме. Пожалуй, лучше формы ВСО ничего и не придумаешь. Эх, найти бы еще в ноутах как кирзу делали, кожаные сапоги жалко. Хотя… картон, пропитка, обойдется намного дороже, чем кожа. Так. Мысли отставить, взять шаблонную рейку и отправиться на проверку. Солнышко уже высоко, а к товарищу Мануэлю надо будет присмотреться повнимательней, командиры взводов мне потребуются.
Жизнь не стоит на месте, конечно, это банальность, но так оно и есть. Честное слово, я проклял все, пока последний мой солдатик не выполнил норму по земляным работам. Другие развлекались, гоняли вновь обуревших наглов, приводили индейцев в нужное для нас состояние, даже поехали в Гавану. А я, вконец отупевший от земли, которая сыпалась изо всех карманов, все так же отрабатывал норматив по принципу «Бери больше, кидай дальше. Пока летит, отдыхай». Но все-таки что-то от серого вещества в голове еще осталось. И когда уже сержант Мануэль задумчиво стал интересоваться моим мнением по поводу мыслей французских революционеров, от разговора я не отказался:
– Наше сегодняшнее жизнеустройство нормально для этого времени. Оно представляет собой пирамиду, где в основании крестьянство, а на самой вершине – король. То есть чем шире основание, тем устойчивей пирамида. В идеале эта конструкция вечна.
– Но, господин капитан! – подал голос кто-то из испанцев. – Французы ведь свергли своего короля, и даже говорят, отрубили ему голову…
Стояло полное безветрие, дым от трубки упорно лез в глаза, и рассмотреть сомневающегося не удалось. Впрочем, неважно. Ответ был готов уже давно.
– Во французском королевстве случилось самое страшное, что может произойти. Нет, это не казнь Людовика, как это ни кощунственно звучит. На плахе короли становятся людьми, можете поинтересоваться у своих коллег из Англии. Самое страшное, это когда дворянство забывает о своем долге. Кому много дано, с того много и спрашивается. А под флагом с тремя лилиями слишком много офицеров-дворян забыли о своем долге. Они решили, что могут прожигать жизнь в бесконечных удовольствиях, и стали слишком много требовать со своих крестьян. Нельзя выжимать человека насухо и отказывать ему в праве быть человеком.
– Можно подумать, у вас в Литве жизнь лучше, ваше сиятельство… – пробурчал Браун, крепко сбитый англ, обычно неразговорчивый, работающий за себя и за того парня. Тот парень, верткий, как угорь, итальянец Джованни, явно выбравший в Неаполе между армией и веревкой, на этот раз промолчал.
– Лучше, хуже… – пожал плечами я. – У нас просто по-другому. Царь, король, они все далеко, а соседний пан – рядом. И в бой мне приходилось идти со своими холопами. Так что лучше я поем с оловянного блюда, и потом буду уверен в своих людях, чем…
Я махнул рукой, показывая, что воспоминания о потерянном княжестве мне неприятны, выбил трубку и рывком поднялся.
– Сержанты, стройте людей! Переходим к водным процедурам. Будем возводить переправы.
Смерть большая модница и кокетка. Каждому она является в разном виде. Некоторые видят ее несколько раз, точь-в-точь как мышки в когтях у кошки. В самый последний момент она их отпускает, побегай, мол, я еще не наигралась. Вот и меня старая знакомая, обворожительная до потери дыхания, русалка отпустила в четвертый раз.
«Водными процедурами» мы успешно занимались несколько недель. Деревья рубить умели все, кто не умел – научился. Правила безопасности освоили тоже быстро, десятиметровая сосна, с грохотом падающая туда, где ты мог бы стоять, если бы не сержантский рык, это очень наглядная агитация. Да и понимание, что чем лучше обрубишь сучья, тем легче будет во время строительства переправы, тоже стимулирует трудоспособность. В принципе данный этап подходил к завершению, когда я решил, что оконечный свой мост, лучше построить в условиях, максимально приближенных к боевым. Господин полковник хмыкнул, но согласился выделить несколько лучших стрелков. Первый залп из кустов на противоположном берегу, нанес серьезный ущерб материальному оснащению роты. То есть штук пять топоров бесследно канули в воду. Вслед за ними нырнули и мои доблестные «инженеры». Сомневаюсь, что они прыгнули за топорами. Но сержанты не растерялись, и это было замечательно. Очередные «бревноносцы», свалив бревно с плеч, залегли за ним и увлеченно открыли огонь из револьверов. Три человека, сначала ползком, потом поднявшись, побежали за винтовками. Я лежа разрядил барабан револьвера в сторону реки и поставил боевую задачу:
– Сержант Эмс! – Секунду подумал и добавил для внушительности: – Де Санта Пауло. Обеспечьте заградительный огонь. Не давайте мерзавцам на том берегу поднять головы. Капрал Браун!
– Йес, сэр!
– Берете пять человек, и за мной. Инструмент обязателен. Мануэль!
– Здесь, дон капитан!
– Этих водоплавающих, когда вынырнут, на заготовку бревен. Пускай обсыхают.
Откуда же я знал, что Котенок решила показать мастер-класс своим лучшим стрелкам. В общем, когда с моей головы улетела панама, сбитая пулей, топор я не бросил! Вместо топора в реку рухнул князь Великой Литвы Кулкин. Если учесть, что в полете еще приложился башкой о бревно, то разница между мной и топором была только в количестве брызг. Течение было сильное, так что меня крепко приложило о деревянную клетку и милосердно выбило последнее сознание. Очухался я уже на берегу. Возле меня стояли все «диверсанты» и подчиненные. Госпожа лейтенант деликатно объясняла сержантам, что при строительстве переправы все нужно привязывать. Особенно командиров, и обязательно в тылу. Открыв один глаз, я выплюнул остатки воды и строжайшим шепотом спросил:
– Переправа?
– Через пять минут закончим! – так же почему-то шепотом, но испуганным, доложил сержант Эмс де Санта Пауло.
– Стоимость утерянного снаряжения высчитать из жалованья. Подчиняться госпоже лейтенанту! – скомандовал я и вновь потерял сознание. Уплывая в туманную даль я все-таки пообещал ехидно журчащей речке, что обязательно пожалуюсь жене. Она-то найдет управу на всяких-разных русалок. Взяли, понимаешь, моду по князьям стрелять… И специально не попадать…
Болезнь штука неприятная. Особенно сотрясение головного мозга, вернее, цитируя наших эскулапов: «Того недоразумения, что находится у пациента в голове». Оглядываясь по сторонам и понижая голос, все-таки расскажу ужасную правду. С прибытием товарища капитана медицинской службы единственным доступным видом терапии стала шоковая. Даже наш деликатный доктор, который всегда извинялся, перед употреблением «рашэн наркоза», стал профессионально циничен. Во время консилиума, который проходил в моем домике, я очнулся только из-за страха. Нет, что вы! Литовские князья за себя не боятся!! Ну какая разница, чем мне ампутируют больной орган, то есть голову. Колуном или, по штату, острым мечом. Которого все равно нет. Вот за медиков мне стало страшно. Моя Звездочка уже стала подозрительно поглядывать на торчащий из кобуры револьвер. По всей видимости, военно-медицинский юмор двадцать первого века ей не понравился. Удивившись, что больной очухался сам, и недовольно спрятав какой-то пузырек, явно замену нашатырному спирту, медики прописали полный покой и удалились. После получаса горьких слез, упреков и полного прощения Звездочка ускользнула от моих поползновений и открыла дверь для Дяди Саши. Сославшись на неотложную работу, жена покинула домик, ибо господина полковника она искренне уважала и немного побаивалась. Получив причитающееся, я скромно сказал, что больше погибать не буду. После чего получил целую кипу бумаги, категорическое запрещение переутомляться и напутствие быстрее привести документацию в порядок. Ожидалось прибытие третьего, а также четвертого полка «нового строя», и дел у нашего командира было выше наблюдательной вышки. Потянулись мучительные дни болезни. Особенно мучительные они были потому, что медики злорадно запретили мне курить, а великий атаман войска Калифорнийского, собрав свою банду, то есть красных казаков, отбыл в глубокий рейд, с целью определиться, куда же американцы успели добраться. До свидания, верный друг. Только он один меня мог понять, остальные… У-у-у!! Одну трубку утром, одну в обед и одну перед сном. Женщины-ы-ы, как они мечтают о комнатном муже… И как они же ждут немыслимых подвигов от своих мужчин, мамонтов на обед, саблезубых тигров на тапочки. Не понимаю… но все равно люблю. Наш главный купец тоже откочевал с казаками. Похоже, что фронтир ждет всеобщее рыдание и скрежет зубовный. Торговать Зубрилка любит, и большое количество пейсов будет вырвано в американских городах, ибо сыны Израиливы получат немало уроков, а вот прибыли намного меньше. Итак, полный список вновь прибывших, и раза в три пообъемнее, список того, что им надо. Две резолюции, Дяди Саши, и господина Снэйка. Первая: «Обеспечить», вторая: «Ничего нет». А виноват кто будет? Правильно, господин капитан, князь литовский, его сиятельство господин Кулькин. О-оо, бедная моя голова! Думай, головушка, думай. Я тут табачка припрятал, как раз на трубочку хватит. Вот встану, по стеночке, аккуратненько, на крылечко. Сядем, закурим, и будем думать, кого раздеть, чтобы быстренько одеть. Но уже других. Дисциплина начинается с формы.
Глава 22
Люди, мечтайте осторожнее. Ваши мечты иногда сбываются!
Снег! Снежная равнина до горизонта! Я иду, проваливаясь по щиколотку, по пушистому свежевыпавшему снегу. Господи, сколько же я его не видел! С лета две тысячи десятого… Какого две тысячи десятого? Сейчас две тысячи одиннадцатый. В смысле – тысяча семьсот девяносто первый. С неба сыплется белая крупа. Она сухая и теплая – опилки? Подняв глаза, я вижу архангела в белых одеяниях с красным поясом и лицом падре Хосе. Он кружит над равниной, неподвижно расправив крылья, потом подносит к губам трубу (Гавриил?) и играет «подъем».
Вскакиваю, путаясь в одеяле, натягиваю штаны, рубаху и, застегивая пояс с пистолетами и тесаком, просыпаюсь. Перо Индейки выглядывает с женской половины в небрежно запахнутом халатике (поначалу она обходилась без него, но знает, чертовка, что мне нравится, и старается соответствовать). Тихо, одними губами шепчу: «Все в порядке, можешь спать дальше», и выхожу на веранду.
На улице росно и прохладно, но солнце уже поднялось. Примета времени – зимой вставали затемно. Порядки Дядя Саша установил армейские. Не спорю, так надо – времена и места дикие, зазеваешься – схарчат. Но как же я материл и его, и все наше начальство, когда три ночи подряд были тревоги. Первая – учебная, а потом две боевые. Каким-то мореплавателям (хорошие люди по морю ходят, а эти именно плавали) приспичило пройти мимо нашего Форта довольно близко к берегу. В первую ночь шхуна вроде нашей «Ласточки», а второй раз – целый фрегат. Кто, зачем – непонятно, но мы оба раза занимали оборону в береговых укреплениях, а конные разъезды прочесывали берег на день пути в обе стороны. Граница на замке, йод ее медь!
Оправившись и умывшись, возвращаюсь в дом. Хитрая Змея отсыпается – она ночью к младенчику вставала, а Перо Индейки уже готовит завтрак. Кухонные обычаи розоволицых ей нравятся, особенно – что и мясо, и яйца, и овощи с крупами приносит муж. Не надо самой бегать и искать съедобные корешки и птичьи гнезда. И систему пайков она поняла и приняла очень быстро, тем более что у нас не фиксированные нормы выдачи, а доли. Мне – рабочая с надбавками как солдату и матросу (пусть из третьего сменного экипажа, который Клим учит пока только на берегу), Хитрой Змее иждивенческая с надбавкой как кормящей матери, Перу Индейки – иждивенческая с надбавкой, потому что она ходит на общую кухню, помогает поварам и учится.
Еще одна примета времени – в печке на таганке рядом с огнем шипит закипающий кофейник, а жена сосредоточенно крутит кофемолку. Это, кстати, моя и Дога заслуга – он, я и Яго, по прозвищу Каравай, наладили производство тележных колес и сбыт их соседям. В первую очередь – в ближайшие миссии. Они ведь – не только церковь и священник, но и достаточно серьезное хозяйство вроде совхоза. Пардон, помещичьей усадьбы. Естественно, телег там много, они все время ездят и иногда ломаются. Проблема в том, что ближайший токарный станок по дереву (кроме как у нас) – в миссии св. Карлоса,[10] которая вроде как столица Калифорнии. По крайней мере, начальник падре Хосе, падре Фермино, там и сидит.
Впрочем, это их проблемы – кто у кого где сидит. Я в темпе рубаю кашу с мясом, хвалю жену и бегу на конюшню. Потому что хотя фактически там все делают Яго (другой, но тоже крещеный индеец) и три брата-апостола, Педро, Андреас и Хуан, но обязанностей начкона с меня никто не снимал и потому надо несколько раз в день забегать, проверять и по результатам хвалить или ругать.
На конюшне все в порядке. Больных нет, в разъездах четыре упряжные лошади и шесть верховых. Все сходится – две пароконных повозки, что вернутся сегодня с угольного разреза, и два патруля по три человека. Выпускаем коней на водопой, потом я бегу на планерку.
Опаздываю – склянки бьют, когда я еще только подбегаю к штабу. Впрочем, Клима я обогнал. Начштаба демонстративно смотрит на часы, но ничего не говорит. Перекличка, отчет о событиях за ночь (слава Богу, ничего особенного не случилось), планы на сегодня. У меня до обеда – химлаборатория, после обеда до ужина – конное дело, после ужина – лекция на тему «Время и календарь».
Последнее, кстати, идея сеньориты Долорес. Не эта конкретная лекция, а вообще – употреблять по полтора часа в день на взаимное обучение. Дескать, «обучая, мы учимся сами», и еще много веских причин. Только спать на лекциях не дают.
Ну вот, цели определены, задачи поставлены, за работу, товарищи! Поспешаю за миссис Годдард. Она за время нашего здесь пребывания похудела, раздалась в плечах и установила в химической лаборатории свою единоличную диктатуру. И требует странного. Например, записывать весь процесс очистки растворителей в лабораторный журнал. Зачем? Мы же уже это столько раз делали. И вообще обидно – как анализ, так ей. А как перегонку или ректификацию проводить – обязательно надо меня приковать к аппарату. Ничего, я на конной подготовке ее на Долли посажу – посмотрим, кто кого переупрямит.
Яго (третий, тоже крещеный индеец из миссии, но этот совсем молодой и смышленый) уже растопил очаг под дистиллятором и парогенератором. Я собираю приборы для перегонки. До боросиликатного стекла нам еще далеко – и боратов нет, и нужной температуры при варке удержать не можем, но бутылочное стекло получается неплохо. По крайней мере, удалось и колбы сделать, и холодильники. Вот резины остро не хватает. Оно, конечно, конические шлифы и разные муфты и переходы частично заменяют резиновые трубки, но вот без гибкой трубки в лаборатории – вилы. Хорошо еще, что паровое отопление наладили – иначе с тем же ацетоном мы работать просто не смогли бы. Горюч, зараза, и летуч.
Впрочем, установленный у нас порядок имеет и положительную сторону – всегда ясно, какой реактив где искать и в какой бутылке что налито. Даже если это что-то поставлено отстаиваться неделю назад. Так, вроде все готово. Кричу Егорке,[11] чтобы подбросил дров и потихоньку пускаю пар в водяные бани.
Минут через полчаса, когда «головы»[12] отрезаны и во всех трех аппаратах термоскопы (для термометров у нас руки еще кривоваты, но «показометры» с единственным делением – температурой кипения того или иного вещества – мы понаделали во множестве) показывают, что идет чистый продукт, я делаю пометки в журнале и хочу позвать Егорку. Поздно – его уже зацапала миссис Годдард. Вручила ступку с какой-то бурой гадостью, и теперь индеец сосредоточенно растирает ее в пыль и слушает лекцию по химии. Обучение без отрыва от производства. Предлагаю свои услуги. Ступка и, главное, образец, который надо измельчить, для меня находятся. Всеслав сумел объяснить индейцам наш интерес к камням, и теперь у нас один шкаф забит мешочками с ярлыками, на которых характерным почерком написано что-то вроде «Камень с полуденного склона холма, на котором Быстроногий Олень в год долгой зимы добыл лося».
Самые необычные камни мы уже изучили – киноварь, самородная медь с большой примесью серебра, пирит, разноцветные кремни, и теперь мучаем те, что похожи на железную руду. Какой в этом смысл – не понимаю. Я бы начал с тех образцов, что дали качественную реакцию на хром и марганец, ведь нам нужны легированные стали. А зачем нам количественный анализ железной руды? Так, у аппарата с бензолом пополз вверх столбик в термоскопе. Пошли «хвосты»,[13] надо бы вмешаться…
Вот за что я люблю простую перегонку, так это за быстроту. Не прошло и четырех часов, а уже все готово. Это вам не ректификация, когда надо сутками дежурить у установки. До обеда меньше получаса, Егор, уже не занятый у топки, помогает мисс Годдард (эх, умеет же она себя так поставить, что даже мне, в принципе, равному по положению, хочется вытянуться по стойке «смирно»), так что я, получив разрешение, бегу домой – поесть, приласкать жену и, главное, подготовиться к вечерней лекции.
Мы меняем мировую историю. Нашими стараниями средневековые китайцы посещали берега Калифорнии и оставили там клады. А Ломоносов изобрел холодильник Либиха, колбы Эрленмейера и Вюрца, открыл принцип Ле Шателье, законы Ома и Авогадро и правило Буравчика. Про Буравчика – шутка. Остальное, увы, серьезно. Надо же как-то объяснить хроноаборигенам источники наших доходов и знаний. Особенно падре Хосе.
Святой отец наблюдателен, пронырлив и дотошен. Навещая свою племянницу (железный повод, даже командир не запрещает), обязательно сцепляется с кем-нибудь языком. Меня, грешного, спросил, как меня ранили в бою с Sucio Ingles de cerdo.[14] Ну «ранило» – громко сказано. Просто когда я, ошалев от дыма и грохота, бросился банить заряженную пушку, Анатолий вразумил меня пальником по башке. А он, зараза, тяжелый и с угловатой железкой – держателем фитиля – на конце. Иезуиту я, разумеется, военной тайны не выдал, сказал про шальную пулю и как-то незаметно для себя показал ему воздушный компрессор, который мы испытывали на ресурс. Падре осмотрел его с интересом, расспросил, зачем нужны ребра охлаждения на цилиндре, змеевик и ресивер. То, что воздух при сжатии нагревается, его, похоже, удивило.
Не успел дон Хосе со своими, то ли телохранителями, то ли оруженосцами скрыться за холмами, как меня взяли в оборот наши особисты. В общем, лучше бы я при встрече с падре онемел, окаменел и одурел до полного идиотизма. Потому что даже черт не разберет – что из наших знаний в данных условиях анахронизм. Проклятый 1791-й! Не то что «лампочка Ильича» – лампочка Дэви пока не изобретена. И Вольта не додумался еще до своего столба. А падре уже видел у нас электрогенераторы. Причем автомобильные – в алюминиевом корпусе и с выпрямительными диодами. Тут мы все дружно выругались. А выругавшись, задумались – что же нам говорить любознательным и дотошным собеседникам.
И скажу вам без ложной скромности – это я предложил валить все на Михайло Васильевича Ломоносова. Он, во-первых, действительно был очень умный и разносторонний человек, во-вторых, в Европе практически неизвестен. Будут докапываться – скажем, что-де многие свои открытия и наблюдения он не обнародовал, так как предвидел их военное применение. А откуда мы это знаем – так ведь мы же русские. Тайное знание получено нами от предков, общавшихся с прославленным ученым – печку топивших или там мусор в лаборатории подметавших…
Если бы слово могло ранить физически, я бы сейчас был похож на ананас. Потому что меня сегодня вызывали на ковер, снимали стружку и вообще обижали. И за что? Я же действовал из благороднейших побуждений…
Впрочем, по порядку. Наши соседи и союзники, желудевые индейцы, называются так потому, что питаются желудями. Пища не очень здоровая – содержит много дубильных веществ, от которых они частично избавляются вымачиванием. Но все равно непривычному человеку на индейской диете быстро вспоминается китайская казнь запором. Я это испытал на собственной шкуре, когда налаживал контакты с новоприобретенными родственниками. И решил им помочь – разработать более эффективный метод удаления танинов. Тем более что нам как раз удалось после всего лишь полутысячи опытов получить вполне приличную керамическую посуду и стройные ряды банок и баночек, стаканчиков и стаканов прямо-таки умоляли что-нибудь в них налить.
Причем работал я в свое личное время (все равно дома было не уснуть – младенец будил раз, наверное, двадцать за ночь) и растворители использовал собственноручно полученные. И вместо благодарности – виноватят меня по многим пунктам. И работал я один, что запрещено инструкцией (какой? да кто их читает?!), и аппаратуру, дескать, портил (пригорело, было дело, да так, что не отскоблить, но не разбилось же), и топливо переводил, и ценные реактивы (это они, небось, про этиловый спирт, а кто ректификационную колонну строил и дежурил около нее сутками без перерыва?). Кажется, последний пункт вызвал наибольшее возмущение. Ну что за люди? Сами же объявили сухой закон. Небось подпольное пьянство скорее простили бы, чем использование спирта по его прямому научному назначению.
Я защищался как лев, но это только их разозлило. Припомнили и кучу навоза около конюшни, и претензии по столярке и многое другое, что я даже и забывать начал. Ну разве можно быть такими злопамятными?
Глава 23
Утро было жарковатым. Солнце еще не добралось до зенита, а господа офицеры уже допивали лимонад, заботливо выставленный на столы под навесом. Особенно расфрантились наши морячки. Отсутствие Клима тормозило изучение «продвинутых методов войны на море», но не могло повлиять на извечную тягу мореманов блеснуть перед сухопутными коллегами. Черные кителя, белоснежные рубашки, золото эполет, стекающее по рукавам в широкие шевроны. Темно-зеленые сюртуки Первого полка совсем терялись на фоне этого великолепия, только перья на плюмажах выгодно отличали нашу ударную силу. Немного в сторонке степенно беседовали разведчики-диверсанты, в своем вызывающе леопардовом камуфляже. Причем Котенок нежилась на солнце, оправдывая свое прозвище, а Спящая Змея по привычке стоял в тени. И совсем невзрачно выглядели военные инженеры. То есть я и оба моих свежеиспеченных лейтенанта прибыли в своих зеленовато-желтых куртках и рабочих штанах. Что и сверкало у нас, так это начищенные полусапожки и звездочки на погонах.
Трость эбенового дерева поднялась и нацелилась мне между глаз. Я приказал Мануэлю и Брауну стоять, ждать, и никого не слушать. После чего, демонстративно опираясь на свою трость, подошел к господину полковнику. Козырнув, доложил о своем явлении, получил стандартную поговорку о том, кто является, и вежливый вопрос:
– Господин капитан, ваше сиятельство, чем вызвано столь демонстративное появление, без парадной формы?
– Ну, во-первых, мне нужно показать солдатам, что их ждет. А во-вторых… – Я оглянулся на своих лейтенантов и понизил голос. – Мои лейтенанты просто не успели пошить форму. Времени не хватило.
– Хм… – Пока Дядя Саша задумчиво вспоминал, что еще я успел нарушить, тут неожиданно вмешался наш Главный Пограничник:
– Кстати, капитан. А у тебя самого хоть парадка есть?
Я замолчал и стал лихорадочно вспоминать.
– Так я и знал, – удовлетворенно кивнул Артем и вновь повернулся к нашему полковнику: – Полный бардак на суше! Значит, сотня мне, в погранстражу, и заместителю Клима в морскую пехоту гарантирована?!
От такой неописуемой жадности онемели все, первым опомнилась Котенок. Как пантера, по своей прихоти надевшая шкуру леопарда, она скользнула к Рыбакову и мурлыкающим голосом произнесла:
– Моряки всегда были джентльменами, особенно когда они далеко, поэтому сначала выберу я.
Я скромно отошел под навес и налил в стакан холодного сока. Рядом появился Спящая Змея, лицо индейца напоминало гранитный утес, но в глазах плясали смешинки:
– Кажется, большие белые вожди начинают споры?
Его русский был идеален, и я вновь позавидовал абсолютно непостижимому для меня умению впитывать чужие языки. По-испански я твердо знал только «но пассаран» и еще несколько выражений, из остальных языков только общеупотребительные идиомы. Хорошо, что больше таких тупых не было, и мои солдаты уже достаточно усвоили русский, чтобы понять своего капитана.
– Большие белые вожди немного пошумят, и сделают так, как скажет господин полковник. Спящая Змея, я прошу тебя позвать моих лейтенантов. Прости, но после моего купания я не могу много ходить.
Индеец исчез из-под навеса, слегка пожав мне плечо, в знак того, что он понимает и принимает мои извинения. Лейтенанты были смущены, но от лимонада не отказались. Как и от благословенной тени.
– Кто нам достанется, господин капитан? – поинтересовался Браун.
– Кто останется, – мрачновато ответил я, потирая затылок. – Конечно, нам нужны умные, крепкие, здоровые…
– Они всем нужны, – скучным голосом протянул Эмс де Санта Пауло и разочарованно вздохнул. – А служить приходится с теми, кто есть.
– Не будем сетовать на судьбу, господа офицеры, – тяжело вздохнул я. – У нас будут солдаты, а инженеров из них сделаем мы.
Вечер своей мягкой магией успокоил взбудораженный лагерь. Мирно горели костры, легкий ветерок с моря остужал разгоряченные головы и вносил свой вклад в мир и благолепие. Ко мне, курящему на скамеечке у дома, вышла жена, и нерешительно остановилась рядом.
– Что случилось, милая?
– Муж мой…
Я тревожно вскинулся, у нас были свои имена, только для двоих. И такое официальное обращение, наедине…
– Муж мой. Я ношу ребенка.
Трубка выпала из моих, враз ослабших пальцев, и уголек покатился по траве. Не глядя, я придавил его, и подошел к своей ненаглядной. Бережно, но крепко обнял ее хрупкие плечи и нежно поцеловал глаза, в которых отражались звезды. Где-то на их дне таился вопрос, и, опустившись на колени, я прижался к ее пока незаметному животику.
– Благодарю тебя, жена моя. Теперь мне есть ради чего жить и бороться! Теперь это мое личное дело!
С неведомой мне силой я поднял девичье тело над своей головой и, не стесняясь, в полный голос закричал:
– Небо, дающее нам животворящий дождь! Солнце, дарующее свет! Земля, опора и кормилица наша! Перед вами и людьми я клянусь, что наш ребенок будет жить в лучшем мире! Звезды, ждите нас. Мы придем!!
– Господа офицеры! – зычный бас капитана Маноло перекрыл гудение голосов.
Загрохотали отодвигаемые стулья, и все разговоры моментально затихли.
А ничего, быстро испанцы научились элементарному порядку! Как вспомню, что тут поначалу было… жуть с ружьем! Нет, чинопочитание у них только что до абсурда не довели. Прежде чем сообщить что-то, командиру приходилось офицеру чуть не целый ритуал соблюдать. Понятное дело, что в бою все это летело на фиг, но и в мирное (когда это оно им тут стало?) время есть же какие-то разумные пределы всем этим притоптываниям и раскланиваниям? Пришлось прочитать сеньорам офицерам (тем, что остались) подробную лекцию и на эту тему тоже.
– Сеньор полковник! По вашему приказанию, офицерский состав собран! Доложил капитан Маноло!
– Господа офицеры! Вольно! Прошу садиться.
Оглядываю собравшихся.
Негусто их тут…
Прибывшие полки изначально насчитывали около сотни офицеров. Сразу же отсеялось около тридцати. Потом, под различными предлогами, смоталось еще человек двадцать. Оставшиеся были в основном из обедневших дворян. Произошедшие события они расценили как свой последний шанс ухватить удачу за хвост. О своем решении каждый из них успел уже не единожды пожалеть. Были и резкие всплески агрессивности. Даже на дуэль меня тут вызвал один ретивый лейтенант. Посчитал, что некоторые приемы обучения задевают его фамильную гордость. Хотя, что там было той гордости?
Но дуэль – вопрос серьезный. Просто так спустить на тормозах я этого не мог. Хотя, в принципе, мог его и послать. Как мне впоследствии пояснили, чисто формально я мог ему отказать – слишком велика была разница между полковником и лейтенантом. Правда, в этом случае он тоже что-то еще мог предпринять, но тут уж я выяснять ничего не стал. Все равно какой-то урок офицерам преподать стоило, так отчего бы и не сейчас? Пользуясь своим правом выбора оружия, я предложил ему финские ножи. Махать шпагой я так и не выучился толком, так что тут у него были все шансы.
Оказалось, правда, что и ножиком сей товарищ работать умел неплохо. Хотя до школы Степаныча было ему… как до Пекина ползком. Так что, повертевшись на потеху публике минут пять-десять, я попробовал его слегка достать. Фигушки! Лейтенант оказался вертким и от выпада увернулся. После чего всерьез вознамерился меня серьезно поцарапать. Во всяком случае, рукав он мне располосовал мигом – все только ахнули. Как только до руки не достал, стервец! Рассвирепев уже всерьез, я свернул драчуна прямо-таки в бараний рог, уже нимало не заботясь о целости его конечностей и о том, как все это будет выглядеть со стороны.
Как выяснилось, выглядело это все весьма впечатляюще. Во всяком случае, когда помятый и слегка порезанный лейтенант поднялся с земли, тишина стояла прямо-таки гробовая. Оглядев его и не обнаружив особо серьезных повреждений, я протянул ему его же нож.
– Держите свое оружие, лейтенант. Еще вопросы есть?
– Нет, сеньор полковник.
– Вы удовлетворены?
– Совершенным образом, сеньор полковник.
– В таком случае… – протягиваю ему руку, – инцидент исчерпан?
Лейтенант пытается ее пожать и морщится от боли в плече. Но держится – молодец, толк из него будет!
Вот и сейчас, сидит, стервец, в первых рядах и лыбится. Ну, честно сказать, повод у него для этого есть. Его солдаты показывают неплохие результаты в учебе, есть чем гордиться командиру.
– Итак, господа офицеры (понемногу это обращение стало укореняться в наших полках), у меня есть для вас несколько новостей. В том числе – и приятных.
В рядах офицеров некоторое оживление.
– Во-первых, вице-король своим указом подтвердил мои назначения. Капитан Маноло – с сего дня вы являетесь командиром полка. Поздравляю вас!
Оживление стало более явственным.
– Утверждены в должности и прочие офицеры. Соответствующие указы будут вам предоставлены после совещания.
Поворачиваюсь к сидящим чуть поодаль бывшим сержантам и капралам. Их я уже своей властью расставил на вакантные посты, которых было предостаточно.
– Вице-король не забыл и про вас. Ваши назначения утверждены, и мы все можем поздравить новых офицеров!
Вообще говоря, этот свой шаг я предпринимал с некоторым опасением. Да, колониальные войска, да глухая провинция – все так. Но шанс настроить против себя немногочисленное офицерство был. И это было серьезной угрозой – только открытого неповиновения мне и не хватало. Но – обошлось. У вчерашних капралов хватило такта и ума не задирать нос и не дразнить своих новых коллег. А те отнеслись к этому… скажем так, без особого ворчания. Совместная учеба позволяла сглаживать острые углы в общении, так что со временем можно было рассчитывать и на более тесные взаимоотношения.
Выждав пару минут, пока разговоры стихли, беру быка за рога.
– С завтрашнего дня мы начинаем переход полков на новую форму одежды. Старые ваши мундиры, вне строя, можете носить кому и как угодно. Мы получили с последним кораблем достаточное количество ткани, чтобы переодеть всех наших солдат. И офицеров! С кораблем также прибыло два десятка мастеров, которые займутся изготовлением новой формы.
Снова оживление.
Нашу форму они все видели и впечатление от этого было… весьма основательным.
– Вводятся и соответствующие знаки различия для офицеров и сержантов. Образцы вы все сможете увидеть после совещания. А теперь, господа офицеры, я готов ответить на все ваши вопросы…
– Становись! Равняйсь! Смирно!
Темно-зеленые шеренги солдат дрогнули и замерли.
– Равнение на середину!
Слитно повернулись головы.
– Господин полковник! По вашему приказанию полки построены! Докладывает подполковник Маноло!
– Вольно!
Обвожу взглядом солдат. Это уже не те прибывшие сюда год назад колониальные пехотинцы. На мой взгляд, так они даже и в росте прибавили. Глаза уже не настороженные, а скорее дружески-любопытные – что еще скажет интересного сеньор полковник? То, что от меня, как впрочем, и от любого из нас, можно ожидать чего-то нового и неожиданного, все уже хорошо поняли. И больше не опасаются этих новшеств. Как они ворчали, когда роту за ротой стали переодевать в непривычную зеленую форму! Правда, когда солдаты уяснили, что прежние цветастые одежды никто не упраздняет, оставляя их в качестве парадно-выходных, ворчание поутихло. Все же есть в каждом мужике что-то от петуха! Приятно ведь поразить взор окружающих барышень красивым мундиром и щегольской шляпой! Тут наша форма, безусловно, проигрывает, признаю. Но вот ползать в ней по земле и продираться сквозь кусты не в пример удобнее. И это признали уже сами солдаты. Оттого и ворчали скорее по привычке и не слишком долго. Тут еще и Кобра, хитрый тип, заявил им, что переодевать будут в первую очередь именно тех, кто проявил наилучшие показатели в учебе… Что тут началось… Даже и я сам впервые попенял на усталость и хронический недосып. Артем – так и вовсе осунулся и похудел. Да и всем прочим тоже… нехило досталось…
Не все, конечно, успели сделать как изначально задумывалось, увы… Не сумели полностью перевооружить солдат новыми ружьями, просто не хватило сил. Так что, пока их в каждом взводе всего по нескольку штук – у лучших стрелков. И это тоже повод для взаимного соперничества. Присланных испанцами мастеров еле хватило, чтобы хотя бы вовремя переодеть полки. И то, все запасы готовой формы сейчас уплывают вместе с отбывающим полком. Остающихся солдат кое-как оденем, время есть. А вот уплывшим – им-то, где форму брать? Ибо от пожелания испанцев шить таковую где-то еще заместитель по МТО только что на уши не встал! В категорической форме заявил, что требуется постоянный и неусыпный контроль специалистов за технологическим процессом, иначе, мол… За кадром остался вопрос об отсутствии таковых среди нас в принципе.
Пришлось срочно назначить хоть кого-то, кто бы, пусть даже и в общей форме, имел представление о кройке и шитье. Так и нашим дамам, что называется, привалило… После долгих обсуждений решили шить стандартную форму четырех типоразмеров, предложив солдатам уже самостоятельно подгонять ее лично под себя.
Зато теперь… Теперь тут находится единственная в Новом Свете производственная база по пошиву новой формы. По изготовлению нового и по переделке старого оружия. И попутно еще и центр переподготовки войск по новой программе. Да и, честно сказать, не только в Новом Свете… Такого пока что нет ни у кого. И нигде. Вице-король и его «племяш» оказались людьми круто неглупыми и достаточно быстро сообразили, какие козыри появились в их персональной колоде! Так что ждем в самом ближайшем будущем новых мастеров и новое оборудование. Индейцы падре скоро уже заделаются профессиональными строителями – столько самых разнообразных построек они уже успели тут возвести.
На все это ушло достаточно много времени. В год мы не уложились, пришлось прихватить еще парочку месяцев.
И вот передо мною стоят два полка. Полк Маноло, уплывающий к вице-королю. И мой, теперь уже мой (!) полк, остающийся здесь. Это ядро будущих инструкторов, так сказать, – наша кузница кадров.
– Солдаты!
Делаю шаг вперед.
– Я обращаюсь сейчас к вам всем! К вашим командирам и офицерам! К сержантам и солдатам! Ибо все вы – солдаты! Независимо от званий и личных заслуг.
Напряглись, слушают внимательно.
– Вы все помните сейчас тот день, когда вы впервые сюда прибыли. Помните и себя – какими вы были в тот день. Положа руку на сердце, много ли бы вы поставили сейчас на то, что даже трое таких, какими вы были тогда, сумеют выстоять против любого из вас – но сегодняшнего?
По рядам прокатывается смешок, многие не прячут улыбку.
– Думаю, что таких глупцов нашлось бы немного… А тем, кто этого еще не знает там… – тычу рукой в сторону горизонта, – еще предстоит это почувствовать. На своей шее… или на других частях тела.
Улыбки становятся шире.
– Сегодня мы расстаемся. Часть наших товарищей, во имя своего долга перед королем, покидает эти места. Но не покидает наших сердец и нашей памяти. У меня есть для вас одна неплохая новость…
Солдаты замолкают и прислушиваются.
– Все мы – солдаты и служим до тех пор, пока способны стоять на ногах. Но для полков нового строя король вводит и новые правила…
Тишина стала прямо-таки звенящей.
– Ваша служба ограничивается десятью годами. По истечении этого срока, а он начался для вас год назад, вы все, если не изъявите иного желания, можете с почетом выходить в отставку. Это правило применимо только к солдатам, но не распространяется на офицеров. Правда, их денежное содержание тоже увеличивается против офицеров иных полков.
Ох, сколько времени пришлось мне потратить, пробивая эти нововведения! А уж сколько денег… про то только Кобра знает – он их и передавал. Тихо-тихо нарытое нами золото, прямо-таки мешками, если верить его словам, уплывало в чьи-то загребущие руки. Несмотря на свое к нам благорасположение вице-король от своей доли тоже не отказался. Ну, ничего… отольются тебе наши слезки…
– Я, конечно, не король… всего-навсего полковник, да еще и в богом забытой дыре…
Похоже, что с этим утверждением согласны не все…
– Но и мне… вернее всем нам, тоже хотелось бы оставить добрую память о нас в ваших сердцах. Поэтому – слушайте все!
Оглядываю ряды солдат. Ни движения, ни звука.
– Каждый солдат полка нового строя, – делаю драматическую паузу, – уволенный со службы по выслуге лет или по ранению, может вернуться сюда. Проезд будет нами оплачен. Здесь для каждого ветерана будет выделен участок земли, а для офицера – еще и построен дом. Каждый прибывший в этом случае получит те деньги, которые он получил бы за год службы в полку. Это все – скромный подарок нашего поселения… Здесь найдется дело для каждого!
А еще мы получим немалое количество солдат-ветеранов, которые уж свой-то дом будут защищать со всем рвением…
Оглядываю солдат еще раз.
Тихо, все ждут моих слов.
Снимаю шляпу – мне тут подогнали полный комплект парадной формы, полагающийся по должности и званию.
– Я не прощаюсь с вами! Я говорю вам всем – до свидания!
Наклоняю голову.
Вот и еще одну страницу мы перевернули…
Этот мир уже точно не станет таким, каким мы его помним.
Глава 24
– Присаживайтесь, лейтенант, – делаю приглашающий жест в сторону стула.
Мору пододвигает его и садится напротив меня.
– Вы попросили о личной встрече, лейтенант. Так что слушаю вас внимательно.
– Видите ли, господин полковник…
– Сэр. Можно без чинов.
– Слушаюсь, сэр! Так вот, у меня… у всех нас есть к вам несколько вопросов.
– Ко мне лично или ко мне как к полковнику испанской службы?
– Лично к вам.
– Слушаю вас, лейтенант. Выпить хотите? А то на дворе нынче ветрено, а я с утра слегка озяб. Но пить в одиночку… как-то не комильфо…
– Не откажусь, сэр. К этому вашему… «звериному бою» привыкли уже все.
– К «зверобою», Мору, – наливаю нам обоим по полсотни граммов.
– Извините, сэр, но некоторые слова я еще не очень хорошо запоминаю.
– Ничего страшного, лейтенант. Время у вас есть – научитесь еще.
– Вот в этом-то и вопрос, сэр! В каком качестве у нас всех есть это время?
– Вот что, Мору. Когда только обсуждался вопрос о получении вашими солдатами оружия, я обещал вам, что вы не будете воевать вместе с испанцами. Ни против своей страны, ни против ее союзников. У вас есть основания подозревать меня в нарушении слова?
– Нет, сэр! – Он смущен и мнет в руках свою шляпу. – Но ведь солдат учится воевать… нас учили… не сажать же нам цветы? С кем вы собираетесь воевать нашими руками?
– Ага! Вот что вас волнует… У меня, да и у всех нас, нет причин для войны с вашей страной. Как не было их и раньше. Вы все формально входите в мой испанский полк, как отдельный стрелковый батальон, это так. Но в списках полка вас нет!
Лейтенант удивленно поднимает на меня взгляд.
– Но…
– Ваше жалованье выплачиваю вам лично я! Из своих средств. Испанский вице-король не имеет к этому никакого отношения. Так что ваша совесть чиста – вы не берете денег у врага своей страны.
– Понятно…
– Далее. Мы все находимся здесь на краю цивилизации. Вокруг хватает дикарей, да и авантюристов разного рода, которые были бы совсем не против, чтобы потрясти нас со всей возможной силой. С ними вы воевать тоже отказываетесь?
– Нет, сэр! Но, это же совсем другое дело!
– Когда в ваш дом – а это теперь и ваш дом тоже, не так ли, лейтенант? Так вот, когда в ваш дом лезет до зубов вооруженный грабитель, будет ли вас интересовать его национальность?
– Нет, сэр.
– А если этих грабителей будет много? Они будут организованны, и у них будет свой командир?
– Какая разница, сэр? Разбойник – он разбойник и есть!
– Даже одетый в военную форму? Французскую, испанскую или даже английскую? Мы не трогаем никого и не нападаем первыми. И вправе защищать себя от всех, кто на нас нападет.
Мору молчит.
– И не забывайте, лейтенант, над вами всеми висит приговор.
– Испанский?
– Нет, Мору! Английский!
– То есть? – он озадачен и не скрывает этого.
– Еще двадцать лет назад суд Лондона вынес приговор нескольким солдатам войск короля. Потерпев крушение, они попали в руки дикарей. От изгнания, как чужаков и как следствие – от голодной смерти их спасло то, что они согласились взять в руки оружие и отразить набег соседнего племени. После этого они прожили там еще несколько лет, периодически оказывая такую помощь этому племени. Некоторые даже взяли себе жен и завели там семьи. Наконец им посчастливилось вернуться в Англию, где они тут же и попали под суд. Им вменили нарушение присяги и измену. Голову не отрубили и не повесили, но по десять лет тюрьмы им отвалили щедрой рукою. У вас есть основания полагать, что к вам отношение будет иным?
– Я… никто из нас этого не знал…
– Половина ваших солдат, Мору, ирландцы и шотландцы. У них есть основания горячо любить короля? Который, давайте говорить откровенно, попросту бросил вас всех тут подыхать? За год ни один англичанин даже не поинтересовался – выжил ли кто-нибудь после боя? Вы и после этого сохраняете ему верность?
– Но… вопрос ведь так не стоит, сэр?
– Стоит, лейтенант. Или вы с нами – тогда король отдыхает, или с королем.
– А что тогда?
– Тогда вы уходите из поселка. Для вас будет построен форт на границе наших земель. Будете сдерживать индейцев – против этого у вас, надеюсь, нет возражений? Подумайте, я вас не тороплю. И все ли солдаты уйдут вместе с вами в форт? Вы в этом уверены?
Плескаю еще по полстакана настойки и отхожу к печке – надо подкинуть дровишек. Похоже, что меня действительно продуло, не скопытиться бы еще…
– Сэр…
– Да? – поворачиваюсь к лейтенанту.
– Но как тогда быть с присягой? Мы все присягали королю…
– Который, бросив вас на произвол судьбы, сам ее и нарушил. Ведь факт присяги имеет и оборотную сторону, не так ли? Сюзерен тоже обязуется защищать своих подданных, ведь так?
– И теперь мы должны будем присягнуть испанскому королю?! Так, что ли, сэр?!
– Ну, я же не похож на сумасшедшего, лейтенант?
– Нет, сэр.
– Вы все являетесь моей личной ротой. Вице-король для вас – не командир. И никакой другой испанец тоже не имеет над вами власти. Такое положение дел вас устраивает?
– Что-то вроде преторианской гвардии, сэр?
Начитан, однако, лейтенант!
– Да, некоторым образом. Можно сказать и так.
– И мы должны будем присягать… кому, сэр?
Хороший вопрос! Знать бы на него ответ…
– А вы все к этому готовы?
– Нет, сэр. Пока… еще нет.
– Так и не буду вас торопить. Это все?
– Да, сэр!
– Я полностью ответил на ваш вопрос?
– Полностью, сэр!
– Все ясно?
– Ясно, сэр! Разрешите идти?
– Минутку, лейтенант, – встаю и, подойдя к столу, достаю из сундука пистолет. – Ваш?
– Мой… да, это мой пистолет, сэр!
– Забирайте его. Надеюсь, лейтенант, для него впредь найдутся другие цели?
Он вздрагивает.
– Так вы… знали?
– Все это время, Мору. Я много повидал убитых и могу отличить выстрел в упор от пули, прилетевшей издалека. Да и в дом ко мне вы пришли без него, ведь так?
– Да, сэр.
– А все прочие офицеры свои пистолеты отдали. Уже позже.
Мору молчит.
– Вы спасали жизни своих солдат, лейтенант. От бессмысленной гибели во имя неправедных целей. И делали это так, как могли.
– Вы понимаете меня, сэр? И не осуждаете?
– Нет, Мору. Вы – единственный офицер, который не оставил своих солдат и в плену. Все прочие – ушли, и пусть Господь Бог теперь будет им судьей!
– Я… спасибо, сэр…
Глава 25
– Сержант! – Лейтенант Мору снял кепи и вытер платком вспотевший лоб. – Командуйте привал. Выставите охранение.
Солдаты с облегчением растянулись на земле. Двадцатикилометровый переход, да еще и в форсированном темпе, бодрости не прибавил никому. Хотя… если вспомнить то, какими стали бы они еще года полтора назад… разница была видна невооруженным глазом.
Взвод подняли по тревоге индейцы-разведчики. Неподалеку от лесоразработок были замечены неизвестные люди. Явно европейцы. Вооруженные, что впрочем, было совсем неудивительно, ибо дураков ходить здесь безоружными было катастрофически мало, они, тем не менее, совсем не стремились к жилью. Наоборот, увидев следы деятельности человека, неизвестные в быстром темпе ушли в лес. А вот это уже было странно! Поэтому, недолго думая, командование и распорядилось направить на проверку этих сведений дежурный взвод. Им как раз и оказался взвод английской роты. Желая проверить в деле солдат, командир роты отправился вместе с ними. И вот уже вторые сутки продолжается эта гонка. Надо полагать, неизвестные ничуть не стремились к встрече, отчего и стремились, как можно быстрее, увеличить разрыв со своими преследователями.
– Решили передохнуть, лейтенант?
Мору вздрогнул.
К привычке мисс Марии подходить к собеседникам тихо привыкнуть было нелегко.
– Присаживайтесь, мисс… – лейтенант привстал, освобождая место на поваленном дереве. – Мы идем в таком темпе уже три часа, солдаты уже несколько подустали…
– Не буду с вами спорить, сэр, – кивнула собеседница. – Вы командир – вам и решать.
Мору покосился в ее сторону. На этот раз она была одета так же, как и любой из его солдат. Свою пятнистую одежду инструктор сменила на обычную для всех форму. Разве что чуть более тщательно пошитую. А вот вместо привычных сапожек обулась в тяжелые ботинки непривычного вида. Над правым плечом у нее виднелась рукоятка меча. Видел лейтенант, как лихо крутила она эту штуку на тренировках – впечатлило… Помимо традиционного пистолета в деревянной (!) кобуре у нее было еще и странного вида ружье с необычайно толстым стволом и трубкой прицела наверху. Раньше она никогда его с собою не брала, ограничиваясь пистолетом или двумя револьверами. Их как раз недавно начали выдавать офицерам. Как опытный военный, Мору сразу же оценил те преимущества, которые давало это оружие своему владельцу. Скорострельное и многозарядное – целых шесть выстрелов! Незаменимая вещь в рукопашной! И хотя его перезарядка тоже требовала времени, по сравнению с традиционными пистолетами, револьверы выигрывали во всех отношениях. А когда полковник и «мисс невидимка» (как окрестили Марину солдаты его роты) показали, как можно стрелять из этого оружия одновременно с двух рук… свободного времени у офицеров почти и не осталось. Этому искусству учили пока только их, на всех остальных револьверов еще не хватало. Полковник же обмолвился о том, что в перспективе ими вооружат не только сержантов (что было, в общем, понятно), но даже и солдат! Хотя лейтенант понимал, насколько вырастет огневая мощь подразделения, однако привыкать к неожиданным идеям командира было не так уж и легко… да и непривычно, откровенно говоря. А пока… два револьвера увесисто оттягивали пояс Мору, успокоительно похлопывая по бокам на ходу. Носить их так, как это делали испанцы, – на бедрах, было непривычно. Да и хотелось пусть даже такой, на первый взгляд незначительной, деталью, подчеркнуть свою индивидуальность. Тем более что полковник в этом вопросе никаких ограничений не ставил.
– Как вы полагаете, мисс, далеко ли от нас сейчас эти беглецы?
– Отчего вы называете их беглецами, сэр?
– Оттого, мисс, что они именно убегают от нас. Если им нечего скрывать, могли бы и подождать. Мы же не стремимся обязательно нападать на них?
– Ну, у них может быть и свое мнение на этот счет… Да и кроме того, лейтенант, солдат в такой форме они уж точно не видели. Так что могут посчитать вас кем угодно.
– Вы думаете? Ну… вполне возможно…
– А на вопрос, как далеко они от нас… надо полагать, ответят разведчики.
– Так они ушли еще пару часов назад! И до сих пор не вернулись!
– Вас что-то беспокоит?
– Ну… не то, чтобы я всерьез опасался за их жизнь… все же командир разведчиков учит своих солдат достаточно хорошо, но… их нет. И я просто обязан предположить все, что угодно.
– Резонно. Пить хотите? – и она протянула лейтенанту обтянутую сукном флягу.
– Не откажусь, – Мору с благодарностью взял ее и сделал несколько глотков. – Что кладут в этот напиток наши лекари? Бодрит и утоляет жажду лучше, чем простая вода!
– Ну, они на такие штуки мастера! Дай им волю…
– Сэр! – подбежал к беседующим сержант Мак-Грегор. – Разведка пришла!
Через минуту перед офицерами сидел на корточках индеец из разведотряда.
– Вот тут… – прутик в его руках быстро чертил по земле. – Здесь узкий овраг, склоны его сильно поросли лесом. Они вошли сюда и больше не выходили.
Изъяснялся индеец на невообразимой смеси русского, испанского и английского языков. Периодически он вставлял сюда и слова на своем языке. Для человека со стороны эта речь была бы просто чудовищным нагромождением звуков. Но приблизительно так общалось между собой и громадное большинство обитателей форта. И ничего – все понимали друг друга.
– Хм… – вгляделся в рисунок Мору. – Они что же – лагерем встали?
– Огня нет. Дыма не видно. Не слышно, чтобы они ставили лагерь или рубили сучья для костра.
– Они прячутся от нас?
Индеец пожал плечами.
– Оставляя столько следов на земле? Ломая ветки у кустов? Проще уж спрятать лошадь за молодым деревцем!
– Сколько их? – поинтересовалась «мисс невидимка».
Вместо ответа тот трижды раскрыл перед лицом ладонь.
– Пятнадцать человек?
– Столько я видел сам, – разведчик на несколько мгновений задумался. – Но, если смотреть на землю… следов больше. Или они ходили туда-сюда? Но отчего спиною вперед?
– То есть? – удивленно вскинул брови лейтенант. – Ты хочешь сказать, что их больше?
– На земле больше следов, чем тех, кто вошел в овраг. Но входящих мы видели сами. И их было именно столько, сколько я показал.
– Насколько больше? – подняла вопросительно бровь Марина.
– Я не мог рассмотреть всех следов… – пожал плечами индеец, – меня бы заметили.
– У них есть часовые?
– Есть. Мы видели двоих. Они сидят по обе стороны оврага так, чтобы видеть друг друга. И я не заметил, как они забирались наверх. А там крутой склон – быстро не залезть.
– Ты думаешь, что они сидят там давно?
– Листья на ветках, которыми они себя накрыли, уже успели пожухнуть. Их сорвали уже давно. Поэтому мы и заметили их так быстро. Эти люди умеют воевать, но плохо ходят по лесу и не умеют прятаться. Они еще смогли бы скрыться от вас, но от взгляда индейца? Для этого надо вырасти в этом лесу…
Оба офицера переглянулись. Марина встала и сняла свой меч. Положила вещмешок. Достала из него и надела на плечи странного вида мохнатый и пятнистый плащ. На куске пятнистой ткани были пришиты разноцветные лохмушки, отчего лежащий на земле человек в таком плаще напоминал кучку какого-то мусора.
– Как тебя зовут? – посмотрела она на разведчика.
– Летящий Лист.
– Ты проведешь меня к их постам?
– А ты сможешь идти так же тихо, как и мы?
– Постараюсь.
– Смотри… ты сама выбираешь свою судьбу…
Не говоря больше ни слова, индеец повернулся и, не глядя ни на кого, шагнул в кусты. Мгновение – и «мисс невидимка» исчезла следом за ним. Не шелохнулись и не зашумели ветки.
Мору обернулся к сержанту.
– Удвойте посты. Быть готовыми к открытию огня! И постарайтесь не подстрелить наших разведчиков, когда они пойдут назад…
Подняв с земли оставленную Мариной флягу, лейтенант машинально сделал глоток. Закрыл ее пробкой и положил рядом с вещмешком. Посидев несколько минут, вытащил из кобур револьверы, проверил их и убрал назад.
Сколько еще времени будут ходить разведчики?
Прошло уже почти полчаса, как долго будут они подходить к этим самым постам? И что это за странные беглецы? Они что, всерьез собрались тут дать бой? Тридцать обученных солдат порвут их на мелкие кусочки!
Обойдя посты, Мору вернулся назад и присел на свое место. Разведчиков все еще нет… А если они и вовсе не придут? Выслушивать справедливые упреки полковника? Нет уж! Лучше в бой! Тут хоть ясно кому дать в морду, и на ком выместить накопившуюся злость. Лейтенант уже совершенно явственно хотел увидеть перед собою хоть кого-нибудь из этих неизвестных. Уж он бы с него спросил…
– Там еще осталось что-нибудь во фляге?
Вильям аж подпрыгнул. Совсем рядом с ним сидел… сидело… сидела «мисс Невидимка». Под накинутым на лицо капюшоном плаща видны были смеющиеся глаза.
– Мисс! Так и заикой сделать недолго!
– Привыкайте, лейтенант. Нам еще работать и работать вместе, – совершенно серьезно сказала она.
Сбоку обозначилось движение и, скосив туда глаза, Мору увидел индейца. Тот невозмутимо сидел на корточках совсем рядом – только руку протяни. Однако! Ничего себе у них выучка!
– Да, мисс, – сказал лейтенант, протягивая ей флягу. – Тут еще больше половины…
Она приложилась к горлышку.
– Да тут едва ли треть!
– Разве? – смутился он. – Неужто, это я столько выхлебать успел?
– Бывает.
– Рассказывайте, мисс! Я вас очень внимательно слушаю!
– Это засада, лейтенант.
– На кого?!
– На вас.
Брови Мору взлетели вверх.
– На меня?!
– Ну… не лично на вас. На офицера, который поведет солдат. Там, в глубине оврага, устроена баррикада из сучьев и поваленных деревьев. За нею сидят около десятка стрелков.
– Всего-то?
– Ага. И около двух десятков сидят в тылу наступающих – на склонах оврага. Как только вы ввяжетесь в перестрелку с баррикадниками, по вам ударят сверху и сзади.
– Это бесчестно! – возмутился лейтенант.
– Военная хитрость… – развела руками его собеседница. – На учениях вы это тоже отрабатывали. Знаете, как поступить в этом случае?
– Атаковать засаду? Вверх по склону? Сколько их всего?
– Их не меньше, чем нас, – спокойно произнес индеец. – Возможно, что и больше.
– Нет, атаковать их в лоб, в этом случае, было бы безумием. Только солдат погублю напрасно, – отрицательно покачал головою Мору. – А основную задачу решить не смогу. Здесь что-то другое требуется…
– И что вы собираетесь делать? – присев на бревно, Марина вычищала камешек, застрявший в подошве ее ботинка.
– А что бы сделали вы?
– Здесь командуете вы, лейтенант. Хотя… – отбросив в сторону щепку, она поднялась с места и увлекла лейтенанта за собой. – Вы, лично вы, Мору, готовы рискнуть своей головой?
– Не очень вас понял, мисс Марина.
– Поясню. Сбить часть стрелков огнем издали мы можем – ваши солдаты стреляют лучше и их подготовка превосходит таковую у противника. Но, в этом случае их командование даст сигнал к отступлению. Скорее всего, они уйдут. Да, потери их будут велики, но мы так и не узнаем главного – кто и зачем устроил всю эту операцию? Так или иначе, но они придут снова и на этот раз придумают что-то новое, к чему мы не будем готовы.
– Согласен. Но при чем тут я?
– Им нужен не просто пленный – требуется захватить офицера. Тот, по умолчанию, знает больше и может многое рассказать.
– Если захочет.
– Это уж как спрашивать…
– Хорошо. Допустим, что вы правы. И что дальше?
– У самого входа в овраг сидят в засаде человек десять. Они хорошо спрятались. Во всяком случае, это они так думают. Стрелять с их позиции нельзя, по крайней мере, в вашу сторону – мешает холм. Так что, с моей точки зрения – это группа захвата, среди которой и должен находиться их командир.
– Отчего бы тогда просто не напасть сразу на эту группу?
– Подставив фланг стрелкам сверху?
– Ну, я этой позиции не видел, так что верю вам на слово. Что вы предлагаете?
– Вы в театре были когда-нибудь?
– Приходилось. Но какое отношение это имеет к войне?
– Самое прямое лейтенант, самое прямое…
Глава 26
Пожухлая листва над укрытием чуть шевельнулась – сидевший в яме человек приподнял голову.
– Виллем! Хватит спать, старый дьявол!
– Чего ты разорался? – спустя мгновение прозвучал недовольный шепот его соседа.
– Я и не спал вовсе. Так… чуток задремал на солнышке…
– Смотри! Солдаты влезли-таки в ловушку!
Виллем посмотрел вниз.
Осторожно ощупывая глазами заросшие склоны оврага, по его дну двигались две цепочки солдат. При этом шедшие справа смотрели на противоположную от себя сторону, то есть – налево. Двигавшиеся же напротив них товарищи осматривали правый склон.
– Как-то странно они идут. Да и на солдат они не похожи, скорее уж на ребят из «берегового братства». Где их мундиры и шляпы? Одеты не пойми во что!
– Зато их плохо видно на фоне кустов, – возразил собеседник. – Да и какая нам разница, кто эти будущие покойники? Деньги за них уплачены, так что они уже слишком засиделись на этом свете! Ты не видишь их офицера?
– Вон он, идет позади всех, как ему и положено.
– С чего ты взял, что это офицер? Он одет так же, как и прочие!
– Дурак! Он без ружья! Только пистолеты и шпага!
– Хм… да, ты прав… Ладно, пора давать сигнал капитану…
С этими словами он потянул за веревку. Дрогнула и наклонилась к земле ветка стоящего поодаль дерева. Еще раз, еще…
– Да хватит уже! Вон уже машет ветками дерево около их берлоги! – Биллем толкнул соседа локтем. – Бери ружье, сейчас пойдет потеха…
Вместо ответа сосед неожиданно навалился на него боком.
– Эй! Поосторожнее там!
Сосед не отвечал.
Обернувшись к нему, пират с удивлением увидел торчащую из горла товарища короткую толстую стрелу. Подняв глаза вверх, он увидел над самым краем ямы чьи-то недобрые черные глаза и блестящие черные же волосы.
«Индейцы! Но как…»
Что-то с силой ударило его в грудь, так, что даже ружье выскользнуло из моментально ослабевших рук. Потухающим взглядом он еще успел увидеть торчащий из груди черенок стрелы…
Перепрыгнув через ветки, индеец-разведчик осторожно подхватил ружье с уже взведенным курком…
Легкое движение обозначилось чуть справа, бугорок, напоминавший кучку опавшей листвы, сдвинулся и из-под него показался винтовочный ствол.
– Полосатая Кошка? – не поворачивая головы, прошептал индеец.
– Да, это я. Других стрелков ты видишь?
– На той стороне есть еще двое. И здесь я видел еще одного.
– Где один, там и второй. Стрелять быстро они не могут, значит, посадят побольше стрелков.
– Хорошо, мы посмотрим.
– Где сидят стрелки на той стороне?
– Видишь кучку веток?
– Тех, что пожелтели?
– Они там.
– Хорошо, этими я займусь сама. А вы двигайтесь дальше, там еще есть стрелки.
Положив ружье на край ямы, индеец скользнул дальше. Чуть слышный шорох в кустах подтвердил, что он это сделал не в одиночку.
Котенок сползла на дно ямы и выставила наружу ствол винтовки.
Так… вот она, кучка веток. Стало быть, стрелки должны быть там. Точно! Вон, виднеется ружейный ствол, еще один… и еще… Трое? Индейцы видели двоих. Ладно, возьмем это на заметку. Оптика повернулась в сторону, просматривая противоположный склон.
– Сэр! Дозор готов к выдвижению!
– Начинайте, сержант. Помните, первый же выстрел – и вы ложитесь. Главное, чтобы вас не смогли поразить спереди. Можете кричать что угодно, хоть песни петь. Стреляют только два человека, прочим – ждать!
– Есть, сэр!
Десяток солдат построились в колонну по одному и направились в глубь оврага. Мору осмотрел оставшихся. Три человека. Больше нельзя, в этом случае противник может сначала открыть огонь, а уж потом пойдет в атаку. А подставлять людей под пули не хотелось.
– Вот что, Мак-Грегор… а составьте-ка вы ружья в козлы… Пусть те, кто за нами сейчас смотрит, посчитают своих противников за круглых идиотов. По крайней мере, они не начнут стрелять сразу, а это уже дает нам шанс! Держите, – и лейтенант протянул сержанту один из своих револьверов. – Не забыли еще, как из него стрелять?
– Помню, сэр!
Колонна солдат медленно шла по оврагу. Благо что придумывать для этого предлог было ни к чему – его дно было завалено стволами упавших со склона деревьев.
Вот и завал впереди. Где же засада?
Сержант Дженкинс осмотрелся по сторонам. Как сказала им «мисс Невидимка»? «Смотрите вперед, о тех, кто сидит наверху, мы позаботимся». Хорошо ей там, в лесу, попробуй разгляди в этом странном наряде. В паре ярдов пройдешь и не заметишь.
Щелчок!
Взводимые курки!
– Хо!
И практически одновременно с ружейным залпом, солдаты попадали на землю.
Шевельнулся ружейный ствол вверху, медленно описал полудугу, выцеливая лежащих внизу солдат.
Чух!
Отброшенный пулей, сполз на дно ямы его хозяин.
Чух!
Ударило прикладом об это же дно второе ружье. А незадачливый стрелок, зажимая растопыренными пальцами простреленную ключицу, рухнул рядом. С его губ срывались проклятия.
– Робертс, чертов сын, чего ты там засел?! Помоги мне! Видишь, я истекаю кровью!
Вместо ответа его товарищ вскинул свое оружие и, наугад пальнув в сторону противоположного склона, выскочил из ямы. Бросив разряженное ружье, он бегом припустил в сторону ближайших кустов. Добежать до них он не успел всего пару метров…
– Сэр! – со склона свесилась взлохмаченная голова. – Наши парни сцепились с солдатами! Пальба там идет… солдаты отвечают вяло.
Сидевший на пеньке грузный человек в расшитом серебром камзоле приподнял голову. Окружавшие его люди повскакивали на ноги.
– Ты точно это рассмотрел, Ларри?
– Видит бог, сэр!
– А их офицер?
– Сидит на том же месте. Совсем лопух – велел солдатам составить ружья в козлы!
– Не лопух. Просто он уверен в своих людях. А про нас ничего не знает. Вот если стрельба стихнет, а к нему никто не придет… Но, он этого уж точно заметить не успеет. Пошли!
Шорох в кустах Мору услышал почти сразу. Первым же побуждением было пальнуть туда из револьвера. Только большим усилием воли он неторопливо продолжил наливать себе в стакан напиток из фляжки. Поймав взгляд сержанта, он чуть заметно кивнул ему в сторону звука. Мак-Грегор понимающе прикрыл глаза.
– Всем стоять!
Звук осыпающихся камней, треск сучьев и веток – и кольцо стволов окружило лейтенанта и его солдат.
– Кто шевельнется – живет свой последний час! – грузный мужчина в расшитом камзоле повел стволом пистолета. Надо полагать, он был главарем нападавших – все прочие слушались его малейшего жеста.
– Что вы себе позволяете! – вскочил на ноги Мору. – Да кто вы вообще такой?!
– Капитан Армандо, – усмехнулся главарь. – Слышали обо мне?
– А должен был?
– Если умный – должен. Да ты и сам-то кто таков? Откуда ты упал на наши головы?
– Мои солдаты охраняют поселок! И я…
– Охраняли. Выстрелы уже стихли, так что твоих солдат уже потрошат мои парни. А с тобой мы еще поговорим… Очень многих людей интересуют твои работодатели.
– Каких еще людей?
– Я полагаю, что вскоре вы увидитесь. Во всяком случае, я бы на твоем месте уже готовился к встрече с соотечественниками. Не думаю, правда, что она будет для тебя желанной…
Спутники капитана подобрали ружья солдат и отступили назад.
– Что с ними делать, сэр?
– Кончайте их. Нам заказывали только офицера…
Не дожидаясь окончания слов капитана, Мору топнул ногой. Ожидавшие этого сигнала солдаты, рухнули на землю, а лейтенант, выхватывая револьвер, кувырком ушел вбок.
Запоздало грохнули ружья нападающих, и один из солдат схватился за руку. Словно падающие на пол яблоки, застучали револьверные выстрелы.
Двое из нападавших умерли сразу. Одному пуля попала прямо в лоб, и он опрокинулся на спину. Второму две пули пробили горло, и, обливаясь кровью, пират упал к ногам капитана. Выронив пистолет, тот схватился за простреленное плечо.
Шестой выстрел – все! Отбросив револьвер, лейтенант выхватил шпагу. Нападающих еще много, но и он сам тоже не вчерашний школьник! Шаг вперед…
– Сэр! Пригнитесь!
Мак-Грегор абсолютно невозмутимо поднял руку.
Бах!
Рухнул на землю пират с большой залысиной на голове.
Бах!
Пошатнулся и осел здоровенный рыжеволосый парень с абордажной саблей в руках.
Бах! Бах!
Ткнулся лицом в откос холма начавший перезаряжать ружье пират.
Бах!
С проклятием выронил кортик еще один нападавший.
К-р-р-р!
Выстрелы из пистолета «мисс Невидимки» звучали как-то иначе, не так громко и внушительно, как револьверные или ружейные. Но левый фланг нападавших пиратов скосило как косой. Три человека упали на землю, обливаясь кровью.
С проклятиями выхватил саблю капитан.
Дзынь!
И выбитая ловким ударом лейтенанта, она косо воткнулась в песок.
– У меня еще оставался один выстрел, мисс! – невозмутимый Мак-Грегор качнул стволом револьвера.
– Семь, сержант!
Он удивленно поднял бровь.
– Вы хороший стрелок, Мак-Грегор! Держите!
Брошенный Мариной револьвер описал в воздухе полудугу и остановился, перехваченный в полете недрогнувшей рукой шотландца.
– Теперь – это ваш! Вы не возражаете, лейтенант?
– Ничуть, мисс. Сержант действительно хорошо стреляет. Можете оставить себе и мой револьвер, Мак-Грегор – он попал в хорошие руки. Как там, в овраге? – повернулся лейтенант к «мисс Невидимке».
– Со склонов сняли семь стрелков. Теперь ваши солдаты, те, что шли поверху, добивают сидящих за завалом пиратов. Сверху их неплохо видно…
Армандо только скрипнул зубами.
– А ты думал, что тут самый умный? – Мору поднял с земли разряженный револьвер. – Гордыня – смертный грех, капитан!
Глава 27
– Садитесь, капитан, – Кобра показал Армандо на табуретку.
Поддерживая раненую руку, тот сел и демонстративно уставился в окно.
Сопровождавший его индеец безмолвной тенью замер у порога.
– Итак, капитан, я вас слушаю…
– Интересно, что же вы такого хотите от меня услышать? – Армандо оторвал свой взгляд от заоконного пейзажа и посмотрел на собеседника. – Ваши солдаты безо всяких причин напали на нас. Перебили большую часть моих матросов, а остальных…
– Сказки можете поберечь для своих детей! Если, конечно, они у вас будут, в чем, лично я сильно сомневаюсь… – Голос Кобры внезапно изменил тональность и заставил капитана вздрогнуть. – Если вы еще не поняли, поясняю…
Кобра встал и прошелся по комнате.
– Вы, капитан, пытались заманить в засаду воинское подразделение – взвод первого полевого полка вице-короля Испании. Напали на них, первыми открыли огонь и пытались взять в плен командира роты. По всем законам за такое деяние полагается виселица. Ибо ни к какой армии, ни вы, ни ваши люди не принадлежат, а, стало быть, мы имеем все основания считать вас пиратами. А с пиратами у всех разговор короткий. Ваши уцелевшие люди уже предстали перед нашим судьей и огребли свою законную каторгу. Очередь за вами. И от того, какое впечатление сложится у меня после этой беседы, зависит скорость вашего попадания к нему. Я ясно излагаю?
– Г-хм-м… Вполне…
– Будете и дальше дурака валять? Алькальд еще не ушел домой, ходу до него полчаса. У вас есть десять минут на то, чтобы убедить меня в своей ценности. Время пошло, капитан!
Пират, набычившись, посмотрел на собеседника, перевел взгляд на невозмутимого конвоира, на окно…
– Что я выиграю от того, если буду с вами откровенен?
– Это уже деловой разговор, капитан! Ну, во-первых, вы не попадете к судье. Стоит ли мне пояснять вам, что ожидает там предводителя пиратов?
– Не стоит.
– Во-вторых. Вы не только останетесь живы, но и возможно… я подчеркиваю это – возможно! – Кобра приподнял палец, – получите свободу. Разумеется, вместе с некими дополнительными обязательствами. С вашей стороны. Со своей стороны, хочу вас уверить, что мы никогда не забываем своих врагов. Друзей или причисленных к таковым – тоже. Пока вы имеете сомнительную честь состоять в первой категории. Но… все может поменяться…
– Свободу? Одному, без людей и без денег? Да любой сопливый щенок сможет легко задавить раненого ветерана в темном углу!
– Ну да, ну да… А ваш корабль? Он что – без экипажа стоит на стоянке? А?
– Вы и это знаете?
– Капитан! Не следует испытывать мое терпение! Вы не один попали к нам в плен, но только вы имеете шанс из него выйти. Уж поверьте – мы знаем многое! А то, что не всегда используем эти знания сразу же… не из чрезмерного человеколюбия, смею вас уверить! Что же касается денег… то этот вопрос мы можем решить…
– Хорошо! Черт с вами! Сегодня удача на вашей стороне – спрашивайте!
– Она удивительно часто бывает на нашей стороне, капитан. Как сказал один умный военачальник французского короля – «Бог на стороне больших батальонов!». Да и помимо этого факта, есть еще множество других… Кто вас нанял? – резко и безо всякого перехода спросил начальник контрразведки.
– Сэр Генри Марлоу. Во всяком случае, он представился именно так.
– Задание?
– «Там, – сказал он, – в форте, есть англичане. Думаю, что среди них есть и офицеры. Мне нужен такой офицер. Живой, не обязательно невредимый. Лишь бы пленный мог говорить».
– Откуда он это знает?
– Сэр Генри не сказал. Но знает он многое.
– Вы уверены?
– Да. Как выманить солдат из форта, подсказал именно этот человек.
– У сэра Генри есть здесь свои люди?
– Не знаю. Но сведения он получает нерегулярно.
– То есть?
– Приблизительно – раз в две недели. Оттого и наш выход задержался так долго – сэр Генри ждал подтверждения от своего человека.
– Подтверждения чего?
– Марлоу не говорил мне.
– Вы сказали, что должны были доставить пленного к нему. Куда именно?
– Его шхуна стоит недалеко от моего корабля. Там есть островок, вот около него он и бросил якорь…
– Что вы можете еще рассказать о своем нанимателе? Люди, занимающиеся промыслом вроде вашего, должны уметь наводить справки о клиентах, так что не надо придумывать, будто вы не задавали о нем вопросы по своим каналам.
– Вы как будто и раньше имели дела с джентльменами моей профессии…
– Зарубите себе на носу, если хотите дожить до какого-то подобия старости. Вопросы здесь задаю я! И рассуждать на отвлеченные темы вы сможете только по моему приказу. Не стройте иллюзий. Вас уже можно считать выбывшим из списка живых. И только от правильного поведения зависит, чтобы эта страшная сказка не стала явью. Так что не размазывайте кашу по чистому столу, выкладывайте, что успели накопать про Генри Марлоу, секретаря парламентской комиссии, рассматривающей, кроме других вопросов, перспективы освоения Нового Света. И не забывающего делиться всеми новостями с правлением Компании Гудзонова залива… Я жду!
Генри Марлоу отложил в сторону перо и потер уставшую руку. Проклятая писанина!
Но… без этого не прожить. Во всяком случае – пока. Мало ли как будут извращены сведения при передаче? Тем более если приложить к этому некоторые усилия… А в то, что такие усилия последуют – сомнений не было никаких. Сейчас, анализируя события последних лет, Марлоу все больше убеждался – нет и не было никаких случайностей! Все казавшиеся необъяснимыми ранее события – были частью некого, пока еще не вполне понятного плана! Уж слишком явственно просматривалась на заднем плане чья-то мрачная фигура. Первоначальную версию о хитрой игре испанцев сэр Генри отбросил сразу же. Там просто не было настолько значимых и, главное – умных противников. Версия об иезуитах тоже отпала, хотя на первый взгляд казалась весьма многообещающей. И сулила множество интересных вариантов… Но нет, последователям Игнатия Лойолы сейчас было не до хитрых комбинаций…
Перо Марлоу коснулось листа бумаги.
Что имеется на сегодняшний день?
Вице-король? Сильная фигура, но, его играют втемную. Отпадает…
Генерал Рохас? Да, его авторитет сильно увеличился за последние два года… но и это не тот человек. Он военный – и не более того.
Штаты? Там просто нет людей, способных на столь изящные комбинации. Разве что… нет, и это тоже не то.
СЗК? Макензи? Вот это было бы изящным построением… если позабыть о гибели экспедиции Бигелоу. Не то… чтобы означенного джентльмена смутила бы подобная мелочь… но вот результаты! Такое развитие событий не нужно было никому! Получить вместо горстки авантюристов полноценный полк испанской армии? Да еще и не один? Нет уж, такого развития событий не мог бы допустить даже и он! Ну, даже если это и так… то с него теперь, разве что на страшном суде спросить можно. Да… не повезло бедняге. Все, казалось бы, имел – деньги, власть, даже и любовь была. Чего еще-то нужно? Жил бы себе и не печалился. Но нет, понесло его в политику. А это блюдо острое, аккуратно есть надо. Вот и откусил кусочек не по себе… Случайности, они, знаете ли, даже и с монархами происходят… все мы смертны. Вот и он в этом убедился. Не вовремя? Так это, смотря под каким углом, взглянуть…
Полк…
Хм…
Ну, с Маноло все ясно. Талантливый молодой офицер, наверняка имеет поддержку наверху, вот и срывает приз за призом… пока не свернет себе голову. А судя по его, почти безрассудным, выходкам на поле боя, ждать этого осталось уже не так долго.
Командир первого полка?
Вот это фигура совсем темная. Относительно молод (ну, это еще как сказать), практически не известен никому. Не только в колониях, но и в том числе в метрополии. Первоначально был всего лишь майором. Но где и под чьим началом он воевал? Полковника получил быстро, небеден, во всяком случае, взятки дает солидные. Где, кстати говоря, деньги на это берет? Интересно было бы проследить… Прозвище – «Ночной гость» – откуда? За что он его получил? Визит к Роджерсу? Не факт…
А его окружение? Тут вообще все неясно. Непонятные люди, странные имена, еще более странные привычки. Кто они такие? Их алькальд – Константин. Грек? Откуда он здесь?
А непонятная и зловещая фигура – мистер Снэйк? Он же, Серджио – итальянец, что ли? Торговля и промышленность, говорите? Это в Калифорнии-то? Какая там промышленность может быть?! Хотел бы я на его сделки посмотреть!
Дженкинс был в России, он говорил, что они знают русский язык! И что? Рука русских? Вот уж бред… Кстати говоря, а ведь русские там есть! В донесениях указывалось на то, что там было несколько человек, говорящих на этом языке. И что? Как тогда объяснить наличие всех остальных? Ну, греки… ладно, может быть. Но вот итальянец-то туда как затесался? Авантюрист? Еще один? Не многовато ли? Надо, кстати, написать Ленноксу, он много знает об этих дикарях. Чем черт не шутит?
А насчет англичан – вот это будет сюрприз! Когда кого-нибудь из них доставят сюда, думаю, что некоторые вещи разъяснятся почти моментально. Родственников встретили? А как эти самые родственники туда вообще попали? Ох, чую я, что это все не просто так… тут и значительно выше ниточка тянуться может…
Эх, Джефферсона нет! И ведь так ничего и не удалось выяснить о его судьбе! Вот кто многое пояснить мог. У него ведь свои люди были! И не только там, кстати говоря. Даже и в Лондоне… вот уж с кем я побеседовал бы!
Марлоу с досадой отбросил перо. Столько потрачено времени и сил, а уж сколько денег пришлось заплатить! Общение со всевозможными мерзавцами, коих и на порог-то пустить неприлично… Для дела, все для него… Кто сможет по достоинству оценить эту адову работу?
Однако что-то свечи стали мигать…
– Дженкинс!
Звук шагов в коридоре – слуга жил в соседней каюте, отделенный только тонкой дощатой перегородкой. Скрип двери.
– Смените свечи!
– Слушаюсь, сэр!
Ну вот, стало значительно светлее, хотя желание работать совсем пропало. Глотнуть вина и спать? Все равно придется ждать этого прощелыгу Армандо. Времени еще вполне достаточно, можно еще несколько раз переписать доклад набело. Все равно туда нужно будет добавить сведения, которые станут известны от этих предателей. Снова скрипнула дверь.
Дженкинс?
Чего он тут забыл?
Сэр Генри повернулся к двери и… недовольный возглас застыл у него на губах… По обе стороны двери стояли… сразу даже трудно было определить кто это. Безмолвные черные фигуры, лица закрыты масками или чем-то наподобие. В руках… странного вида пистолеты.
– Э-ээ… кто вы такие? Что вам тут нужно?
На этот раз дверь отворилась тихо, и в проеме показался еще один персонаж. Тоже в черном, но лицо открыто. Оружия на виду не держит, но наверняка оно где-то имеется. Подойдя к столу, незнакомец пододвинул к себе кресло и сел.
– Сэр Генри Марлоу?
– Да, это я! А кто вы такой?! Кто дал вам право врываться с оружием на частное английское судно?! Да что вы себе вообще позволяете?!
– Как много вопросов… – покачал головой визитер. – Отвечаю. Кто я такой? Полковник его королевского величества короля Испании Александр…
– «Ночной гость»?!
– Ну вот, видите, мы с вами заочно уже знакомы. Кто дал мне право входить туда, куда мне заблагорассудится? Никто не давал. Я сам его и взял. А с оружием или без… какая разница, сэр Генри? Что я себе позволяю? Все, что захочу. Английское судно? Частное? Да хоть королевский дворец! У меня есть свой король и на другого мне и моим людям совершенно начхать. Как и на любого его подданного. Такой ответ вас устраивает?
Марлоу ошарашенно молчал. Роджерс… он примерно так все и описывал. А ему так и не поверили до конца.
Однако ж, надо что-то делать! Это убийцы! Жестокие и безжалостные – теперь это совершенно очевидно!
– Э-ээ… но что я сделал… мы не враждуем с вами и…
– Ну Бигелоу хоть оказался честнее… прямо в лицо не врал!
– Что вы себе позволяете, полковник?! Я джентльмен и…
– Продолжайте… – голос «ночного гостя» вдруг стал вкрадчивым. – Небось и на дуэль меня вызвать захотите? Что вы предпочитаете? Какое оружие вам больше по душе?
«Дуэль? С этим головорезом?»
– Я на службе короля! И не имею право на личные… э-ээ… дела.
– Так это король объявил нам войну? Следует ли понимать это так, что Испания нынче находится в состоянии войны с Англией?
От такой интерпретации своих слов Марлоу просто онемел.
Тем временем визитер бесцеремонно сгреб со стола черновики доклада.
– Что тут у нас? Хм! Вот уж не думал, не гадал…
Топот ног в коридоре!
Дверь с треском распахнулась, и на пороге возник Дженкинс! В каждой руке по пистолету. За поясом – еще два. Ни секунды не раздумывая, старый слуга вскинул руки и выпалил из обоих пистолетов зараз!
Но черные фигуры неуловимым движением перетекли в стороны, и пули бесполезно ударили в борт. Нимало этим не смутившись, Дженкинс бросил разряженные пистолеты на пол и в его руках, как по волшебству, появились еще два ствола.
Чпок!
Не поворачивая головы «ночной гость» выбросил в сторону двери правую руку. Из нее глянуло необычайно толстое пистолетное дуло.
Отброшенный пулей, слуга качнулся в сторону. Он выронил пистолеты и схватился руками за горло. Секунда… другая… и сквозь его пальцы хлынула кровь. Стоявший рядом человек в черном молча обтер о его камзол узкий, матово блестящий клинок, и убрал его куда-то в складки своей одежды. Колени Дженкинса подломились, и он рухнул на пол.
Все это заняло не более нескольких мгновений и, против ожидания, не повлекло за собой никакой реакции команды. Корабль словно вымер.
– Так на чем мы остановились, сэр? – полковник уже убрал свое оружие и снова рассматривал бумаги. – У нас война или как?
Он и глазом не моргнул!
– Нет… сэр! Никакой войны нет!
– Ага! Это меняет дело! Так как вы тогда объясните мне тот факт, что подосланные вами головорезы, отважились напасть на солдат моего полка? Это чья инициатива?
– Э-ээ…
– Капитану Армандо посчастливилось ускользнуть, но вот его люди… они рассказали нам много интересного… в том числе и о заказчиках сего мероприятия.
– Это ложь! Они просто не могли этого знать!
– А что ж вы тогда так вскипятились-то? Могли, сэр Генри, да еще как могли! И у стен есть уши! Да ведь в бумагах ваших – все так прямо и сказано. Или это тоже не ваш почерк? Проведем эксперимент?
– Не надо…
– Когда же вы, наконец, поумнеете? Поймете, что никто не обязан выполнять ваши прихоти? Учтите, сэр Генри, с каждым разом последствия будут для вас все более тяжкими! Дорога через море лежит в два конца! Мы ведь можем нанести и ответный визит! И тогда не поздоровится очень и очень многим…
Незваный гость потянул клапан незаметного кармана на своем странном костюме. Тот с непривычным звуком откинулся, позволив пришельцу вытащить на свет бумаги, при ближайшем рассмотрении оказавшимися страницей из газеты и обычным листком, заполненным хорошо знакомым сэром Генри почерком.
– Чтобы у вас не оставалось сомнений, почитайте вот эту заметку – я специально обвел ее – и обязательство наверняка известного вам капитана Роджерса.
Некролог из лондонской газеты о гибели Александра Макензи не стал новостью, но наводил на самые мрачные размышления. Если визитеры связывают драку с поножовщиной в салуне и его, Генри Марлоу, то все ранние оценки их возможностей можно смело пускать на растопку камина…
Второй документ заставил парламентского секретаря напрячь все силы, чтобы не отягощать душу самыми грязными ругательствами, которые сами просились на язык. Вот оно как вышло! Донесение о нападении на форт Компании ведь датировано тем же самым числом – 19 мая 1790 года. А это значит… Очень плохо! Ведь кто-то из офицеров, получивших распоряжение от Джефферсона, да сам представитель КГЗ попал в руки этим людям… лучше бы им погибнуть в том бою. Ни один агент, прямо или косвенно работающий на англичан, так и не смог выяснить их судьбу. Испанцам никакого дела не было до подсчета точного количества погибших или плененных потенциальных врагов, а обитатели форта – разговорить их можно было только при общении совершенно в другой обстановке. Но никак не на их территории.
Он вернул бумаги «Ночному гостю», хотя подумал, горько усмехнувшись, опять же про себя, кто тут хозяин, а кто гость – большой вопрос.
– Мне надо объяснять, что вам придется дать мне такую же расписку о сотрудничестве? Или предпочитаете сделать это после более убедительных доводов?
– Не надо меня убеждать… Но, сэр, вы должны…
– Вам я ничего не должен! – Глаза полковника сверкнули.
– Извините, я совершенно выбит из колеи и поэтому допускаю бестактности. Попробую сформулировать просьбу несколько иначе. Ведь капитан Роджерс не просто так работал на вас?
– Если разговор об оплате ваших услуг, то здесь мы легко достигнем соглашения. Вместе с обязательством сразу пишите и расписку о получении первой суммы. Но, чтобы ее заработать, необходимо проявить немного усидчивости и с пользой потратить время до рассвета. Пока, я подчеркиваю, что именно пока, мне хватит ваших воспоминаний о совершении убийства конкурента, так неудачно зашедшего в салун, который он не посещал никогда до того самого прискорбного случая. Другие варианты можете не рассматривать, если хотите вернуться в Англию.
Стоя на берегу, в окружении растерянных матросов, Марлоу с отчаянием смотрел вслед парусам уходящего судна. До ближайшего населенного пункта два месяца ходу. Пешком. По диким местам. К испанцам попадать нельзя и это делает путь вдвойне неприятным. Что делать?
– Сэр… – робко кашлянув, сбоку нарисовался боцман.
– Что?!
– Там, – указал он в сторону, – стоит корабль этих… ну, кого вы нанимали…
– И что?
– Может быть… они смогут нас отвезти?
А это мысль! Хотя… джентльмен на пиратском судне? А что делать?