Четырнадцать кладовщиков ухаживают за этим богатством и охраняют его.
Позже Брисак поднимется в ресторан и пройдется по залам, чтобы самому проследить за обслуживанием посетителей. Если среди них окажутся высокопоставленные лица, он сам примет у них заказ. В остальное время заведующий винным погребом находится в своем кабинете. В кабинет Брисака право доступа имеют только служащие, непосредственно подчиненные ему или же равные ему по положению. Днем он часто принимает поставщиков, у него бывают и именитые люди, но если кто-нибудь появится в кухне в то время, когда там идет работа, и не снимет головного убора, то какой-нибудь поваренок обязательно призовет его к порядку, крикнув:
— Шляпу!
Этажом выше, в ресторане, Вильнуар и его белокурая спутница съели суп сен-жермэн и все же решили заказать закуску по-неаполитански…
Внизу Клюзо продолжает объявлять поступающие заказы.
— Десять омлетов со спаржей для табльдота! Только подготовить!
— Есть!
— Две порции соль-меньер для четвертого стола!
— Есть!
— Эй, вы, чего не забираете закуски?
Неожиданно Клюзо торжественно объявляет:
— Приготовиться! Колонный садится за стол…
На крыше восьмиэтажного здания гостиницы развевается флаг с парижским гербом. На фоне неба попеременно вспыхивают большие голубые буквы: «Отель Лютеция».
В тот вечер Жак Одебер дежурил в кондитерской вместе со стариком Жюлем.
На кухне рядом с ними кипела работа. Пока Жюль замешивал тесто для следующего дня, Жак, стоя у печи, ждал заказов. Для него горячее время еще не наступило.
Он имел возможность подумать о своих делах и забыть о всяких суфле с киршем и компотах. Но рабочее место Жака находилось в помещении кухни, другими словами, в поле зрения Клюзо, и поэтому надо было прикинуться занятым, иначе «шишка» не преминет прикрикнуть:
— Господа отдыхают?
Вот почему Жак Одебер с показным усердием чистил плиту. Одновременно он следил, не появилась ли в коридоре тоненькая фигурка Жаклины, новой официантки, которая поступила в отель «Лютеция» всего месяц тому назад.
Жаклина в своем черном простеньком платьице и белом передничке, обшитом кружевами, была и в самом деле очень привлекательна. Большие синие глаза с лукавым огоньком и черные волосы, подчеркивавшие ее сходство с испанкой, придавали ей озорной вид. И, как всегда бывает с новенькими, особенно если они хороши собой, добрая половина официантов и поваров были в нее влюблены. Жак был из их числа.
Но девушка оказалась с характером. Дня три назад она отпустила здоровенную пощечину шеф-мяснику, который в темном уголке в коридоре осмелился ее обнять и поцеловать в затылок. Впрочем, этот урок не охладил поклонников, которым было лет по двадцать — двадцать пять.
Возможно, поэтому, а может, по каким-то другим причинам, которые Жак сам еще не успел осознать, он еще на той неделе решил попросить у Жаклины свидания. Естественно, что он не собирался нахально приставать, как официант Жозеф, который преследовал всех девушек без разбора. Он хотел просто-напросто попросить разрешения подождать ее у выхода, чтобы вместе пойти в кафе, но все же в глубине души Жак надеялся, что знакомство не остановится на этом.
Хотя Жаклина, казалось, пользуется любым случаем, чтобы прийти в кондитерскую, принося даже заказы других официанток, все же Жак всю неделю не мог решиться на этот шаг. Но сегодня вечером он обязательно должен с нею поговорить, иначе придется ждать еще целую неделю, пока снова не настанет его очередь дежурить у раздаточного стола.
— Кондитер!
— Слушаю.
— Два омлет-сюрприза для ресторана. Подготовить немедленно и поставить на огонь, когда вам скажут.
— Есть!
Жак, обрадовавшись работе, крикнул во все горло:
— Посудники! Блюдо на две порции и колпак на две порции.
Он с удовольствием принялся готовить омлет. На серебряное блюдо, смазанное свежим маслом и посыпанное сахарной пудрой, он положил кусочек бисквита, потом слой ванильного и слой малинового мороженого. Теперь надо было покрыть все это взбитыми белками, смешанными со сливками, и придать сооружению овальную форму, украсив его причудливыми завитками.
В тот момент, когда Жак отходил к холодильнику за мороженым, пришла Жаклина и заказала компот. Он стал взбивать белки, и она снова появилась. Но это было лишь начало…
То ли посетители в тот вечер особенно увлекались омлет-сюрпризами, то ли они все сговорились извести двадцатилетнего юношу, но Клюзо, словно получая от этого огромное удовольствие, только и делал, что повторял своим вкрадчивым голосом:
— Кондитер! Еще один омлет-сюрприз.
И каждый раз, когда Жаклина подходила к раздаточному столу, старик Жюль, из желания помочь молодому товарищу, бросался выполнять ее заказ и при этом приговаривал:
— Занимайся омлетами, дружок, а я буду обслуживать официантов.
И Жак без конца взбивал белки в желтом медном тазике, невольно следуя указаниям отца, владельца кондитерской в Бержераке, которыми тот отравил ему молодые годы ученичества:
— Быстрее. Еще быстрее! Ты должен веничком поднимать всю массу.
Рука начинала болеть, ее сводило, она отказывалась повиноваться, пальцы сами разжимались…
— Больше энергии, ну-ка, еще больше энергии!
Старик Одебер в этом вопросе был непреклонен. По его убеждению, тот, кто не способен взбить белки так, чтобы они стояли, не кондитер. Но Жак, с тех пор как он, отбыв военную службу, поступил в отель «Лютеция», не нуждается в советах отца, здесь он считается специалистом в этой области, и шеф за сноровку называет его механической сбивалкой. Однако эти похвалы не доставляют Жаку особого удовольствия, так как он по-прежнему ненавидит взбивать белки.
Было около девяти часов вечера, когда наконец последний омлет-сюрприз с коричневой корочкой жженого сахара был вынут из раскаленной до трехсот градусов духовки и унесен метрдотелем под серебряным колпаком в ресторан. Жак, весь в поту, уже потерял надежду снова увидеть Жаклину.
Клюзо минут десять назад удалился в свой кабинет. Шум в кухне, достигнув наивысшей точки, стал утихать. Заказы выкрикивались все реже и реже. Атмосфера постепенно разряжалась… Соусники и рыбники уже принялись чистить свои столы. Помощники поглядывали на часы. Только в отделении, где готовилось кофе, продолжалась кипучая деятельность. Официанты и метрдотели, которые толпились раньше у раздаточного стола, теперь стояли в очереди к окошечку винного погреба.
Против всякого ожидания Жаклина пришла. У нее был усталый вид, но она улыбалась, стоя у раздаточного стола с заказом в руке. Жак был занят уборкой посуды и не сразу ее заметил. Жаклина тихонько позвала:
— Жак, пойди сюда.
При звуке ее голоса Жак подскочил к столу.
— Чего хочешь, красавица?
Она протянула ему розовую квитанцию с подписью официанта из кафе, на которой было написано: «десять пирожных».
Жак спросил:
— А ты хочешь пирожное?
Жаклина кивнула головой и шепотом добавила:
— Я больше не могу есть остатки, которыми нас кормят в столовке. Сегодня было еще отвратительнее, чем обычно.
— Какое?
— Слойку.
«Черт побери! — подумал Жак. — У меня не осталось ни одной слойки». Но ему во что бы то ни стало хотелось выполнить просьбу девушки, и он помчался в кондитерский цех, чтобы приготовить «наполеон». На это требовалось минуты две. Занимаясь пирожным, Жак обдумывал, как он скажет Жаклине: «Ты свободна сегодня? Можно тебя подождать у выхода? В котором часу ты кончаешь?»
— Жак, торопись, это срочный заказ.
Он вернулся с блюдом, на котором были разложены одиннадцать пирожных, но Жаклина была уже не одна. Рядом с нею стоял Жозеф — официант из кафе — и пытался добиться с ней свидания. Ничего ему не ответив, Жаклина взяла блюдо, улыбнулась Жаку в знак благодарности и исчезла, ни разу не обернувшись.
— Фигурка что надо, — проговорил Жозеф.
— Чего тебе?
— Ты не мог бы стянуть для меня два пирожных? Я голоден.
— А талон есть?
— Нет.
— В таком случае убирайся. Мне неохота быть уволенным из-за тебя.
Все кончено. На часах четверть десятого, повара бегут к вешалке. Как всегда, только дежурная бригада останется до полуночи. Кондитеры закончили работу. Жак убрал всю утварь и тоже пошел одеваться. В кухне воцарилась тишина, постепенно потухли все лампочки…
У вешалки служащие смеялись над стариком Жюлем. Кто-то в шутку положил ему в башмак яйцо. Старик выжимал мокрый носок и ругался. Жак торопливо оделся и одним из последних пошел к лестнице. В коридоре МейерА, товарищ из рыбного цеха, остановил его и шепотом сообщил:
— Послушай, у меня в кармане цыпленок, а говорят, что сегодня у дверей стоит сам Бекер.
— Ну и что?
— Ты иди вперед, и если он начнет тебя обыскивать, громко кашляни, чтобы предупредить меня, ладно?
Жак медленно поднялся по лестнице. Через застекленную дверь он увидел, что Бекер сидит в своем кабинете и читает вечернюю газету. Жак заметил вверху на первой странице крупный заголовок об автомобильной катастрофе. Не заинтересовавшись этим сообщением, он снял свою карточку, сунул ее в часы, чтобы отбить время ухода, и спокойно вышел через служебную дверь на бульвар. Он увидел, как разукрашенный пуговицами грум открыл дверцу такси, а Вильнуар, стоя в подъезде, галантно пропустил свою любовницу, укутанную в норковую шубу.
Было около десяти, когда Жак, дежуривший около гостиницы, наконец дождался Жаклины. Она вышла вместе с одной из подавальщиц кафе. Девушки, не заметив его, направились в сторону улицы Шерш-Миди. Жак решил про себя: «Я знаю, что она ездит в метро; наверное, она сядет на станции Сен-Сюльпис. Нужно сделать круг и выйти им навстречу с другого конца улицы».
У перекрестка улиц Севр и Шерш-Миди Жак отдышался и с таким видом, словно он, прогуливаясь, возвращается домой, медленно пошел по тротуару. Показались Жаклина с подружкой. Они шли под руку и хохотали.