– Красивое у вас окрашивание волос, – проговорила Марина, привлекая к себе внимание и заставляя официанта вздрогнуть от неожиданности. – Извините, что отвлекаю. Мы оставили в вашем кафе альбом. Не находили его?
– О, спасибо за комплимент… Вы первый, кто так сказал, другие же со скептицизмом относятся к тому, что я свой натуральный блонд порчу омбре… Ой, извините! Да, конечно, нашёл, – кивнул парень, протягивая пропажу. – И извините, что сунул свой нос не в свои дела. У вас большой талант.
Мишель забрал альбом, прижимая его себе. Ему была приятна похвала. Он закрыл своё покрасневшее лицо альбомом. Марина усмехнулась, увидев реакцию со стороны друга. Официант с непониманием смотрел то на парня, то на девушку.
– Спа… Спасибо… Что нашли его, – заикаясь проговорил альбинос. – И… И спасибо… За комплимент… Мне очень приятно…
– Как же зовут нашего героя? – спросила Марина, продолжая усмехаться.
– А? Как зовут? – удивился официант. Обычно такие вопросы ему не задавали, так как все сотрудники носят бейджи – и он не исключение. – Моё имя Хоки. Да, оно не русское. Родители решил проявить такой креатив в выборе имени.
Марина хотела ещё что-то спросить, но у неё завибрировал телефон. Она отошла, чтобы ответить на звонок. Мишель и Хоки молчали. Это не было удивительным. О чём можно разговаривать с чужим человеком? Атмосфера возле кассы была неловкой. Хоки нервничал, не смотрел на художника, лишь изредка поднимал на него взгляд. Мишель же прятал теперь только нижнюю часть лица за альбомом и несильно его сжимал. Он сомневался, стоит ли начинать диалог, хоть и понимал, что вот так стоять невежливо. Хоки, так ничего и не сказав, встал со своего места и ушёл на кухню. Оставлять рабочее место без присмотра – очень большая ошибка, так как могли прийти посетители или альбинос мог захотеть ограбить кассовый аппарат. Но официант об этом совсем не думал.
Мишель присел на стул за ближайший столик и стал ждать возвращения подруги. Уход официанта он воспринял спокойно: мало ли какие у того дела, как-никак человек на работе. Альбинос тихо постукивал ногой по полу. Голубые глаза лениво изучали квадратные узоры скатерти. Мишель мог сейчас начать рисовать, но он хотел дождаться подруги.
От увлекательного занятия его отвлекло поставленное на стол блюдечко с чашкой кофе. Альбинос с непониманием поднял голову. Это был Хоки. Альбинос встал и хотел было сказать, что не просил кофе. Официант дружелюбно улыбнулся и ненавязчиво усадил того обратно.
– Это лично от меня, – проговорил он, присаживаясь рядом. – Ради такого таланта не жалко угостить за свой счёт. Если честно, я всегда хотел уметь так же рисовать. Расскажите, где вы этому научились? Это, должно быть, сложно? Как долго вы занимаетесь творчеством? Сколько времени у вас уходит на одну работу? Как часто вы рисуете?
– Я… эм… Даже не знаю, как вам ответить, – проговорил Мишель, неловко почесав затылок. – Я рисую с самого детства. Мой дедушка преподавал в художественной школе. Он был против того, чтобы отдавать меня в спортивные секции, заявив, что сам займётся моим развитием. Сперва было сложно. Дедушка был строг, но, кроме детских каракулей, у меня ничего не выходило. Это неудивительно. Более-менее красивые работы, похожие на рисунки, у меня стали получаться лет так в одиннадцать. После смерти дедушки я не забросил рисование. Продолжил развивать свои умения с помощью имеющихся книг и художественной школы. Сейчас я её уже закончил, но продолжаю рисовать. Сложность зависит от того, что именно хочешь изобразить. Для меня самое сложное – это портреты. Рисую… Я занимаюсь этим в свободное время и когда меня захватывает порыв вдохновения. Как часто у меня это происходит, не скажу даже приблизительно. Не слежу за этим. Время, потраченное на рисунки, тоже зависит от сложности, но у меня в среднем уходит от получаса до нескольких дней.
– Ого… Это так интересно! – с нескрываемым восторгом проговорил Хоки, невольно вызывая смущение собеседника. – Я бы всё отдал за занятие творчеством вместо дзюдо.
– Вы занимаетесь единоборствами? – удивился альбинос, внимательнее окидывая взглядом фигуру официанта. – Извините за грубость, но, глядя на ваше довольно стройное, даже если можно так выразиться, жилистое телосложение и изящные руки, слабо верится, что вы занимаетесь единоборствами. Не жалко ли вам свои кисти? Дзюдо, айкидо, карате, самбо, бокс и прочие виды борьбы довольно травмоопасны.
– Это долгая история. Не хочу об этом рассказывать, – махнул рукой Хоки. – Скажу только одно: я не хотел этим заниматься.
Я занимался плаванием, но, когда в семье появился отчим, он заставил меня бросить это и записаться на борьбу.
Мишель молча сделал глоток кофе, обдумывая слова официанта. Он не знал, как относиться к услышанному. Это было вовсе не его дело, чем Хоки занимается, но ему было жалко, что такие кисти, которым позавидуют музыканты или портные, принимаются в дзюдо.
– Это ужасно, что за вас выбрали ваше увлечение, но, как говорится… C’est la vié, – неуверенно проговорил альбинос, понимая, как грубо это может прозвучать.
Хоки по интонации собеседника догадался, о чём тот сказал. Он открыл рот, чтобы уточнить своё предположение, но к ним тихо подошла Марина и присела за стол. Ей не хотелось мешать беседе двух увлечённых творчеством людей. Её появление смутило Хоки. Он сразу встал со своего места и ушёл за кассу, не проронив ни слова. Мишель вопросительно изогнул бровь, посмотрев тому вслед. «Я сказал что-то не так?» – спросил он мысленно сам себя, отпивая кофе, после чего перевёл взгляд на подругу.
– О, уже закончила! Кто же тебе позвонил, что ты убежала отвечать? – поинтересовался альбинос.
– Бабушка, – соврала Марина, но под пытливым взглядом друга тяжело вздохнула и призналась: – Мне позвонил Алекс. Он заболел и попросил завтра отправить конспекты, которые будем писать. Я удивлена, что из всех наших одноклассников Алекс попросил именно меня.
– Это судьба, – загадочным тоном проговорил Мишель, допивая кофе.
Марина приметила на блюдце маленький кружок с резной каёмочкой. Она взяла его в руку. На нём была надпись: «Удачи во всех начинаниях». Девушка усмехнулась, подмечая, что это мило, и перевернула кружок другой стороной. Там она обнаружила имя и номер телефона. Улыбка стала ещё шире: кажется, у Мишеля, который очень тяжело сходится с людьми, появился друг.
– Я рада, что, пока разговаривала по телефону, ты общался с Хоки. Похоже, у вас общие интересы? – радостно проговорила Марина, пододвигаясь к Мишелю и кладя кружок в карман его брюк. – Вот и номерами обменялись.
Альбинос чуть не выронил из рук кружку. А за кассой послышалось, как Хоки упал со стула. Марина рассмеялась, вытирая воображаемую слезу, вызванную смехом. Она не ожидала реакции ещё и официанта. Мишель поставил чашку на блюдце и несильно стукнул подругу по голове альбомом, скрученным в рулон. Марина ответила ему, лёгким движением взлохматив волосы, и протянула салфетку, чтобы тот вытер рот. Официант из-за кассы наблюдал за ними. Он хотел поближе познакомиться с друзьями, но начал жалеть, что написал свой номер. Мишель вытер рот и потянул Марину к выходу, спеша уйти, чтобы та больше ничего не ляпнула.
Ветер на улице усилился, пробирая холодом до костей, а на небе сгущались тучи. Создавалось впечатление, что уже начало темнеть. Мишель поморщился от холода. Марина знала, что у друга слабый иммунитет, и понимала, что тот легко может заболеть, если они сейчас же не пойдут в сторону дома. Она сняла с себя бомбер и закутала в него альбиноса.
– Бежим быстрее на остановку! – проговорила девушка. – А не то попадём под дождь.
Она не стала дожидаться ответа, потянула друга за собой и не позволила ему стянуть отданную одежду. Они довольно быстро добежали до остановки, но автобус задерживался. Марина кашлянула в кулак. Она стояла в одной футболке. Мишель снова потянулся снять с себя бомбер, но Марина опять не разрешила этого сделать. Десять минут на остановке показались друзьям вечностью. Когда наконец подошёл автобус, они быстро заскочили внутрь, не дав дверям до конца открыться. Их отчитала пожилая женщина, которая собиралась выходить и которую они нечаянно пихнули. Но Марина лишь махнула на неё рукой и стала по карманам искать мелочь. К ним подошёл кондуктор.
Строгая женщина тоже прочитала ребятам нотацию о правилах безопасности при использовании наземного транспорта, но и этот монолог был проигнорирован. Друзья отделались сухим «угу». Марина протянула женщине купюру и, не говоря ни слова, показала два пальца, что означало количество билетов. Кондуктор покачала головой и, не желая больше тратить на школьников время, отдала сдачу и билеты.
– Я мог и сам заплатить, – подал голос Мишель, когда женщина ушла. – К тому же у меня проездной есть.
– Да ладно тебе. Дай хоть как-то извиниться за то, что оставила твой альбом, – махнула рукой Марина, посмотрев на дождевые капли в окне. – Мы успели до начала дождя, но нам всё же придётся немного промокнуть, когда будем бежать до твоего дома.
– Может, он ещё успеет затихнуть? – наивно предположил альбинос. Вдруг, вспомнив разговор в кафе, укоризненно произнёс: – И зачем ты в кафе сказала такое? Это же было очень неудобно перед человеком. И о каком номере телефона ты говорила? Мы с ним не обменивались контактами.
– Если честно, то я и сама не ожидала, что он услышит, – проговорила девушка, облокотившись на спинку сидения. – А насчёт номера… Ты сам поймёшь дома. Эх… Жалко, правда, что прогулка не задалась.
Мишель промолчал. Он серьёзно задумался над словами подруги, а та в свою очередь не стала ему мешать и всю дорогу старалась смотреть в окно. Марина вывела альбиноса из раздумья, только когда надо было выходить. К большому огорчению, дождь не затих, а, наоборот, усилился. Бомбер был натянут на голову Мишеля. Друзья побежали к его дому, чтобы сильно не промокнуть.
Мишель жил в невысоком двухэтажном бараке на втором этаже. В подъезде было темно. Нащупав на стене выключатель, Мишель включил свет. Он было довольно тусклым, но этого всё равно было достаточно, чтобы разглядеть лестницу. Ребята поднялись на второй этаж. Противный скрипучий звук двери, ведущей в блок. Марина зажала одно ухо, чтобы приглушить её стон. Она стала искать взглядом тот самый кирпич, который они с другом притащили сюда, чтобы подпирать дверь и не слушать этот скрип.