Не ослышался ли? Нет. Так и есть:
– …исполняет Давид Миркин. Запись из фондов радио.
Мгновение спустя нежнейшая, чистейшая гармония разлилась по комнате, вместо солнца осветила темные углы. И вот уже за окном, обвитым кудрявым плющом, над зеленым лугом полетели пчелы, теребя махровые шарики клевера, торжественно и тихо поплыли облака, а навстречу юному милому мальчику Мише Рубцову бежала она – среди зелени и сини, в гудении пчел, – она, вечная весна, юная регулировщица. Со светлыми кудрями над светлым лбом, с лицом Вики, внучки Устинова. Виктории.
Сбылось. Он, Миша Рубцов, нашел ее. Вновь увидел въявь, живой и прекрасной.
Старик подошел к радио. Додик играл хорошо, в этот раз на скрипке, на своем «главном» инструменте, и ему подпевали тысяча других голосов. А еще в этот раз он не сбивался, не кричал проклятия. Простил «им» окончательно?
Бедный Додик умер лет десять назад – теперь уж не спросишь его. Старик с такой любовью представил его – кудрявого, нескладного, темпераментного, – что вдруг стал бережно протирать радиоприемник, не зная, как еще выразить свои чувства.
– Ну и что, – сказал он, глядя в темноту за окном, – я тоже простил.
Следующим утром Гуля заглянула в комнату к Михаилу Ивановичу и нашла старика мертвым.
Через сутки приехал из Питера сын Рубцова с внуком – парнишкой лет восемнадцати.
Старика похоронили с почестями. На панихиде присутствовали Гуля и Устинов. Гуля молчала, насупившись, а Устинов рыдал точно ребенок и все время кашлял.
Тем же вечером во дворе встретились внучка Устинова, Вика, и внук Рубцова, тоже названный Михаилом.
Молодые люди поболтали недолго, сидя на скамейке. Вроде ничего и не произошло.
Только в середине лета Михаил приехал в Москву, в институт поступать. Поступил. И в том дворе чуть не каждый день стал появляться.
Потом ушла из жизни Гуля. Устинов держался еще долго, очень долго. Но и он тоже ушел.
На майские махнули на дачу. Детей с собой вытащить не удалось – у них сессия. Да и не любили особо дети дачу, скучно им. Ну и ладно, вдвоем тоже хорошо.
Вика мыла окна, а Михаил подновлял забор. Возился долго, потом вернулся к дому – Вика протирала до зеркального блеска стекла. В шортиках до колен, белой майке, светлые волосы из-под косынки выбились. Сорок лет, а все как девчонка!
Солнце, пчелы гудели над травой… И музыка из дома – работал проигрыватель. Какая-то классическая, приятная музыка.
– Чему ты улыбаешься, Миша? – крикнула весело жена.
– Я вот думаю… У меня эта мелодия почему-то с тобой ассоциируется. Ты такая же. Ты – как эта мелодия.
– Дай руку.
Она оперлась на протянутую руку, спрыгнула вниз. И звонко поцеловала мужа.